Тишина и только мертвые с косами стоят: Недопустимое название — Викисловарь

[А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина!..] Бляхин, П. … | Аукционы

[А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина!..] Бляхин, П. Красные дьяволята. Повесть о подвигах и приключениях трех подростков на фронте Гражданской войны. Баку: Бакинские рабочий, 1923. 140 с., ил. 21,5×16,5 см. В издательской иллюстрированной обложке. На передней части обложки след от ярлычка. Потертости, загрязнения. На обложке и с. 5 штамп «29». Первое издание.

Повесть «Красные дьяволята» была написана Павлом Бляхиным в 1921 году в вагоне-теплушке по дороге из Костромы в Баку. Вместо трех дней писатель добирался до Баку ровно месяц. Эта была одна из первых книг о Гражданской войне. Сам автор в газете «Тифлисский рабочий» (от 20 января 1935 года) так писал о ней: «Повесть явилась полусказочным отражением мрачных событий, связанных с именем небезызвестного главаря кулацких банд батьки Махно, с которым нам приходилось иметь дело в 1920 году в районе Екатеринославщины, где я был председателем губревкома». По воспоминаниям автора повесть впервые была издана в Баку в 1922 году (реально — в самом начале 1923 года).

«[Юные герои] тов. Троцкого называли Великим Вождем Краснокожих — Ягуаром, Буденного — Красным Оленем, Махно — Голубой Лисицей, Врангеля — Черным Шакалом». Например: «Черный шакал замучил моего брата у столба пыток, — угрюмо отозвался тот, в свою очередь, обволакиваясь дымом. — Я предлагаю захватить его в плен, заковать в железные цепи и отправить на суд Великого Вождя Краснокожих». Или: «Получив некоторую практику, они розыщут Голубую Лисицу — Махно, дадут ему хорошую порку и, сняв скальп, преподнесут этот страшный трофей победы Великому Ягуару — Троцкому». На последних страницах есть и такая недвусмысленная фраза: «И опять дрогнуло гневом измученное сердце тружеников. Израненный Лев Революции грозно ощетинился и медленно поднял вверх свою страшную лапу…».

Один из героев книги — китаец Ю-ю (в фильме 1923 года заменен на чернокожего уличного акробата Тома Джексона, так как на момент создания фильма у СССР были сложные отношения с Китаем. По той же причине в фильме «Неуловимые мстители» 1967 года, когда у СССР были сложные отношения с США, Тома Джексона заменили на Яшку-цыгана).

Редчайшая зачитанная книга. Отсутствует в РНБ и РГБ, на аукционах ранее представлена не была, в открытой продаже не найдена.

Блюм № 82 — «В списках [Главлита] указаны издания по 1928 год включительно (…). В позднейших изданиях имя Троцкого исчезает».

Тишина и только мертвые с косами стоят

А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина. — Смертельные художества

Филипп де Шампань (1602-1654) — Натюрморт в стиле Vanitas (вторая половина XVII века)

Срезанный цветок, который скоро завянет, — с одной стороны, символ уходящей жизни, с другой, поскольку это тюльпан, бывший объектом коллекционирования в Нидерландах XVII века, — символ необдуманности, безответственности и неразумного обращения с дарованным Богом состоянием.
Череп — символ смерти, песочные часы — символизируют быстротечность ускользающего времени.

Vanitas — в переводе с латинского «суета», «тщеславие» — жанр живописи эпохи барокко, аллегорический натюрморт, композиционным центром которого традиционно является человеческий череп. Очень редко натюрморты этого жанра включают человеческие фигуры, иногда скелет — персонификацию смерти. Объекты, каждый из которых что-то символизирует, часто изображаются в беспорядке, обозначая ниспровержение символизируемых достижений.

Подобные картины предназначались для напоминания о быстротечности жизни, тщетности удовольствий и неизбежности смерти. Зачастую картины сопровождались нравоучительными наставлениями пессимистического содержания.
Наибольшее распространение этот стиль получил во Фландрии и Нидерландах в XVI и XVII веках, отдельные примеры жанра встречаются во Франции и Испании.

Vanitas vanitatum et omnia vanitas — Суета сует, всё — суета

Филипп де Шампань, де Шампень (Philippe de Champaigne), родился в 1602-ом году в Брюсселе, — французский художник эпохи барокко. Один из старейшин французской Академии живописи и скульптуры.

В 1621-ом году перебрался в Париж, где работал с Николя Пуссеном над украшением Люксембургского дворца.
С 1654-го года конкурировал с Шарлем Лебреном, участвовал в украшении дворца Тюильри под его руководством.
К концу жизни активно занимался педагогической деятельностью.

Умер художник в 1654-ом году в Париже.

Антонио Переда (1611-1678) — Аллегория тщеславия

Sic transit gloria mundi — Так проходит мирская слава

Всё пройдёт
Максим Дунаевский на слова Леонида Дербенёва
Поёт — Михаил Боярский
Фрагмент из кинофильма «Куда он денется» (1981)

Картины кисти Антонио Переда (1611-1678)

Антонио Переда и Сальгадо (Antonio de Pereda y Salgado), родился в 1611-ом году в Вальядолиде (Испания), — художник — представитель испанского барокко.

Антонио Переда учился у мастера Педро де лас Куэвас, затем копировал полотна венецианских художников в мадридском королевском дворце. Писал картины религиозного и исторического содержания и натюрморты, в которых тщательно выписывает мельчайшие подробности изображаемого.
Умер в 1678-ом году в Мадриде.

Антонио Переда (1611-1678) — Сон рыцаря
из серии картин в стиле Vanitas

На ленте, которую держит ангел, надпись: «Aeterne pungit, cito volat et occidit». Почему-то в текстах, посвящённых стилю Vanitas, её переводят как «Слава о геройских поступках развеется точно так же, как и сон». Я бы перевела иначе: «Вечно разит, но быстро улетает и убивает», тем более, что там ещё и лук со стрелой изображены. Это всё о том же тщеславии, атрибуты которого разбросаны на столе.

Похоже, подобные картины пользовались в те времена повышенным спросом у публики, в противном случае можно было бы заподозрить уважаемого художника в некрофильстве. Обилие же черепов на картинах, писаных, судя по всему, с натуры, наталкивает на мысль о том, что человеческие кости в те неблагословенные времена валялись на европейских просторах где ни попадя.

Францискус Гейсбрехтс (вторая половина XVII века) — Натюрморт в стиле Vanitas

Д.Луиджи — Вишнёвый сад
Соло на трубе — Череп

А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина… — Смертельные художества — Весь мир

Филипп де Шампань (1602-1654) — Натюрморт в стиле Vanitas (вторая половина XVII века)

Срезанный цветок, который скоро завянет, — с одной стороны, символ уходящей жизни, с другой, поскольку это тюльпан, бывший объектом коллекционирования в Нидерландах XVII века, — символ необдуманности, безответственности и неразумного обращения с дарованным Богом состоянием.
Череп — символ смерти, песочные часы — символизируют быстротечность ускользающего времени.

Vanitas — в переводе с латинского «суета», «тщеславие» — жанр живописи эпохи барокко, аллегорический натюрморт, композиционным центром которого традиционно является человеческий череп. Очень редко натюрморты этого жанра включают человеческие фигуры, иногда скелет — персонификацию смерти. Объекты, каждый из которых что-то символизирует, часто изображаются в беспорядке, обозначая ниспровержение символизируемых достижений.

Подобные картины предназначались для напоминания о быстротечности жизни, тщетности удовольствий и неизбежности смерти. Зачастую картины сопровождались нравоучительными наставлениями пессимистического содержания.
Наибольшее распространение этот стиль получил во Фландрии и Нидерландах в XVI и XVII веках, отдельные примеры жанра встречаются во Франции и Испании.

Vanitas vanitatum et omnia vanitas — Суета сует, всё — суета

Филипп де Шампань, де Шампень (Philippe de Champaigne), родился в 1602-ом году в Брюсселе, — французский художник эпохи барокко. Один из старейшин французской Академии живописи и скульптуры.

В 1621-ом году перебрался в Париж, где работал с Николя Пуссеном над украшением Люксембургского дворца.
С 1654-го года конкурировал с Шарлем Лебреном, участвовал в украшении дворца Тюильри под его руководством.
К концу жизни активно занимался педагогической деятельностью.

Умер художник в 1654-ом году в Париже.

Антонио Переда (1611-1678) — Аллегория тщеславия

Sic transit gloria mundi — Так проходит мирская слава

Всё пройдёт
Максим Дунаевский на слова Леонида Дербенёва
Поёт — Михаил Боярский
Фрагмент из кинофильма «Куда он денется» (1981)

                

Картины кисти Антонио Переда (1611-1678)

Антонио Переда и Сальгадо (Antonio de Pereda y Salgado), родился в 1611-ом году в Вальядолиде (Испания), — художник — представитель испанского барокко.

Антонио Переда учился у мастера Педро де лас Куэвас, затем копировал полотна венецианских художников в мадридском королевском дворце. Писал картины религиозного и исторического содержания и натюрморты, в которых тщательно выписывает мельчайшие подробности изображаемого.
Умер в 1678-ом году в Мадриде.

Антонио Переда (1611-1678) — Сон рыцаря
из серии картин в стиле Vanitas

На ленте, которую держит ангел, надпись: «Aeterne pungit, cito volat et occidit». Почему-то в текстах, посвящённых стилю Vanitas, её переводят как «Слава о геройских поступках развеется точно так же, как и сон». Я бы перевела иначе: «Вечно разит, но быстро улетает и убивает», тем более, что там ещё и лук со стрелой изображены. Это всё о том же тщеславии, атрибуты которого разбросаны на столе.

Похоже, подобные картины пользовались в те времена повышенным спросом у публики, в противном случае можно было бы заподозрить уважаемого художника в некрофильстве. Обилие же черепов на картинах, писаных, судя по всему, с натуры, наталкивает на мысль о том, что человеческие кости в те неблагословенные времена валялись на европейских просторах где ни попадя.

Францискус Гейсбрехтс (вторая половина XVII века) — Натюрморт в стиле Vanitas

Д.Луиджи — Вишнёвый сад
Соло на трубе — Череп

Объявление

По случаю отъезда срочно продаются:

туалетный столик;
вольтеровское кресло;
говорящий попугай
и
череп Вольтера-ребёнка.

Дэмиен Херст — Бриллиантовый череп под названием «Ибо это есть любовь к Богу»
Изготовление черепа обошлось автору приблизительно в 20 000 000 $.

Всего на черепе, изготовленном из платины, 8 601 бриллиант общим весом в 1106,18 карата. В центре лба — розовый алмаз, а зубы настоящие — человеческие. Мне вот интересно, автор сотрудничал с дантистом или с гробокопателем?

Бриллиантовый череп был выставлен в лондонской галерее White Cube и в 2007-ом году продан неизвестному покупателю за 123 000 000 $.
Более пятисот процентов прибыли — вот как нужно уметь зарабатывать деньги! Хотя, для этого надо было сначала иметь двадцать миллионов, но это в сущности мелочи при теперешнем то развитии кредитования. Если, согласно Марксу, нет такого преступления, на которое не пошёл бы Капитал, ради трёхсот процентов прибыли, то ради пятисот… Правда, в данном случае не сам Капитал, а Художник, живущий в эпоху Капитала. Право, даже не знаю, возможно, он все зубы вырвал у одного человека, причём без наркоза.))) Хотя, ради такого дела мог бы и своими пожертвовать…

Дэмиен Херст, родился в 1965-ом году в Бристоле, Великобритания, — английский художник. На сегодня он самый дорогой художник в мире.

Азы искусства он постигал в художественном колледже Лидса и лондонском университете.
Дэмиен — самый яркий представитель группы «Молодые британские художники» и обладатель премии Тернера за работу «Физическая невозможность смерти в сознании живущего» (акула в аквариуме с формалином).
Художник живет и работает в Лондоне и Девоне.

Ещё один из распространённых живописных сюжетов в стиле Vanitas это «Игра со смертью в шахматы».
Знаменитый шведский режиссёр Ингмар Бергман даже сделал этот сюжет лейтмотивом своего фильма «Седьмая печать», вдохновившись фреской, приведенной здесь.

Седьмая печать (1957), Швеция
Режиссёр — Ингмар Бергман

                    Фреска «Смерть, играющая в шахматы» (1480)
               Альбертус Пиктор (1440 или 1450 — 1507 или 1509
                         Настоящее имя Альберт Имменхаузен)
                    Церковь в Тёбю, диоцез Стокгольма, (Швеция)

Фреска «Пляска смерти» (XV век)
Ораторио деи Дишиплини — Клузоне (Ломбардия, Италия)

На фреске изображена Смерть, ведущая к могиле пляшущих представителей всех слоёв общества — знать, духовенство, купцов, крестьян, мужчин, женщин, детей. Это напоминание о бренности человеческого бытия.
ПЛЯСКА СМЕРТИ
1908

Оркестр им не нужен: или
каждый звуки не исторгает,
словно совы гнездо в нем свили?
В них страх, как волдырь, набухает,
и тухлятина в нос ширяет —
самый лучший их запашок.

Руками друг друга обвили
и пляшут, гремя костями;
любовники пылкие сами
дам кружат не спрохвала.
У тощей монашки скоро
совлекают с чела платок;
здесь все равны. И в гонке
выкрадывают у старушонки,
желтей истертой клеенки,
молитвенник под шумок.

Им жарко от этой гульбы
в богатых одеждах, и градом
пот катится, чтобы ядом
разъесть им зады и лбы,
броши, платья и шляпки из пуха;
они оголиться хотят,
как дитя, как безумец, как шлюха;
и танцуют и прыгают в лад.

Райнер Мария Рильке (1875-1926)

Пляска смерти — аллегорический сюжет в живописи и словесности Средневековья, представляющий собой один из вариантов сюжетов, которые воплощают иконографию смерти.
Первые произведения на этот сюжет появились в XIV веке и создавались они вплоть до XVII века, однако, подобная традиция существовала ещё у древних латинян.

Бернт Нотке (1435-1509) — Пляска смерти
Музей Нигулисте — Таллин

Фреска «Триумф смерти» (XV век)
Ораторио деи Дишиплини — Клузоне (Ломбардия, Италия)

Под каждым климатом, у каждой грани мира
Над человеческой ничтожною толпой
Всегда глумится Смерть, как благовонья мира,
В безумие людей вливая хохот свой!

Шарль Бодлер (1821-1867)

Триумф смерти — ещё один вариант традиционных сюжетов о бренности земного бытия.

Интересны многоплановые и многофигурные работы Брейгеля старшего и Буффальмакко. Так как в уменьшенном виде иллюстрации этих полотен трудно рассматривать на мониторе компьютера, даю ссылки на максимально большой формат.

Буонамико Буффальмакко ( I половина XIV века) — Триумф смерти

Питер Брейгель старший (1525-1569) — Триумф смерти

                              

Терракотовые фигурки по мотивам гравюр швейцарского художника Маттеуса Мериана (1593-1650) — «Смерть и дворянка» и «Смерть и игуменья»

Андреа Орканья (1308-1368) — Фрагменты фрески «Триумф смерти» (1344-1345)
Санта Кроче (Флоренция, Италия)

Эта фреска вдохновила великого венгерского композитора Ференца Листа (1811-1886) на написание фортепианного произведения «Пляска смерти».

Ференц Лист (1811-1886) — Totentanz (1849) — Пляска смерти
Партия рояля — Валентина Лисица

Фрагмент фрески «Триумф смерти» из Санта Кроче — Больные старики, молящие о смерти

                           

В 1873-ем году внимание композитора Сен-Санса привлекло стихотворение поэта и врача Анри Казалиса (1840-1909), писавшего под псевдонимом Жан Лагор. Оно носило иронический заголовок «Равенство, братство» и описывало пляску скелетов в зимнюю полночь под звуки скрипки Смерти. На этот текст композитор сочинил романс, а год спустя использовал его музыку для симфонической поэмы под названием «Пляска смерти».
Строки стихотворения Жана Лагора предпосланы партитуре в качестве программы:
Вжик, ежик, ежик, Смерть каблуком
Отбивает такт на камне могильном,
В полночь Смерть напев плясовой,
Вжик, вжик, вжик, играет на скрипке.
Веет зимний ветер, ночь темна,
Скрипят и жалобно стонут липы,
Скелеты, белея, выходят из тени,
Мчатся и скачут в саванах длинных.
Вжик, ежик, ежик, все суетятся,
Слышен стук костей плясунов.

…

Но тс-с! вдруг все хоровод покидают,
Бегут, толкаясь, — запел петух.

Камиль Сен-Санс (1874) — Пляска смерти
В титрах мультфильма ошибочно указано авторство Ференца Листа.

Потрясающая — завораживающая музыка!

                                                                                          

Середина 1870-х годов для Модеста Петровича Мусоргского — время размышлений о смерти, которая унесла нескольких его друзей и нанесла незаживающие раны. Под этим впечатлением композитором были созданы несколько произведений и среди них вокальный цикл «Песни и пляски смерти».

Модест Петрович Мусоргский (1839-1881) — моноспектакль «Песни и пляски смерти» (1994)
Оркестр Московской филармонии
Дирижёр — Мстислав Ростропович

Поёт — Галина Вишневская

Вокальный цикл Модеста Петровича Мусоргского «Песни и пляски смерти» создан в 1875-77 годах на стихи Арсения Аркадьевича Голенищева-Кутузова (1848-1913).

В цикле 4 песни-картины: «Колыбельная», «Серенада», «Трепак» и «Полководец». В стихотворных текстах к этим песням изображены различные лики смерти: в «Колыбельной» — мать у постели умирающего ребёнка, в «Серенаде» — тяжело больная девушка на пороге смерти, в «Трепаке» — замерзающий в поле под завывание метели мужичок, в «Полководце» — гибнущий на поле брани воин.

                         

Walt Disney — The Skeleton Dance
Пляска скелетов — мультфильм производства США (1929) — первый мультфильм из серии «Бесхитростные симфонии»

В мультфильме использована музыка Эдварда Грига из сюиты «Пер Гюнт» — «В пещере горного короля».

Проблемы жизни и смерти во все времена были и, уверена, будут предметом осмысления и освещения в искусстве.
И Жизнь, и Смерть — две верные сестры,
Порой они меняются обличьем,
Стирая грань между твоей Судьбой
И Вечностью за этим пограничьем.

                                   Арнольд Бёклин (1827-1901)
                    Автопортрет со смертью, играющей на скрипке

Арнольд Бёклин (Arnold Böcklin), родился в 1827-ом году в Базеле (Швейцария), — швейцарский живописец, график, скульптор; один из выдающихся представителей символизма в европейском изобразительном искусстве XIX века и Дюссельдорфской художественной школы.

Густав Климт (1862-1918) — Смерть и жизнь (1908-1916)

В 1911-ом году картина Климта «Жизнь и смерть» получила приз на Всемирной выставке в Риме.

Густав Климт (Gustav Klimt), родился в 1862-ом году в Баумгартене (Австро-Венгрия) — знаменитый австрийский художник, основоположник модерна в австрийской живописи.

Эдвард Мунк (1863-1944) — Смерть у руля (1893)

Эдвард Мунк (Edvard Munch), родился в 1863-ем году в Лётене, губерния Хедмарк (Норвегия), — норвежский живописец и график, театральный художник, теоретик искусства. Один из первых представителей экспрессионизма. Творчество Мунка охвачено мотивами смерти, одиночества.
Мунк — автор известной картины «Крик».

Хуго Симберг (1873-1917) — Танцы на причале

Ян (Йохан Юлиус Христиан) Сибелиус (1865-1957) — Грустный вальс
из музыки к пьесе Арвида Ярнефельта (1861-1932) «Смерть»
Хельсинский филармонический оркестр (Helsinki Philharmonic Orchestra)
Дирижёр — Тауно Ханникайнен (Tauno Hannikainen)

Хуго Симберг (Hugo Simberg), родился в 1873-ем году в Хамина (Великое княжество Финляндское, Российская империя), — финский художник и график, крупнейший представитель финского символизма. Известен своими произведениями философского звучания, представляющими жизнь и смерть, чертей и ангелов. Автор части росписей и витражей собора Иоанна Богослова в Тампере.

Учился в нескольких рисовальных школах, но так ни одной из них не окончил.
Испытывал сильнейшее влияние Арнольда Бёклина — считал, что тот «является художником от Бога, и перед ним все должны склониться».

С 1896-года художник неоднократно выезжал за границу: бывал во Франции, Англии, Италии, где знакомился с произведениями старых и новых европейских художников.
В 1899-ом году он путешествовал по Кавказу.

Осенью 1902-го года у Хуго Симберга случился нервный срыв, и до весны 1903-го года он лечился в больнице Каллио в Хельсинки. После выхода из больницы он написал самую известную свою картину «Раненый ангел».
В том же 1902-ом году художник получил стипендию для путешествия по Европе, на средства которой в 1903-1904 годах он посетил Италию, Испанию, Францию, Северную Африку.

В 1904-ом году он выиграл первую премию на национальном конкурсе портретной живописи и в том же году он получил заказ на роспись церкви (позже собора) Иоанна Богослова в Тампере.

Последнее своё зарубежное путешествие Симберг совершил в 1910-ом году, посетив Нидерланды, Бельгию и Францию, где он снова смог остаться на продолжительное время, благодаря полученной им стипендии.

Художник не любил разъяснять символику своих произведений, оставляя это зрителю.
Умер Хуго Симберг в Эхтяри (Великое княжество Финляндское, Российская империя) 12 июля 1917-го года.

В статье Википедии, посвящённой Хуго Симбергу, в графе гражданство указано «финское», чего не может быть по определению, так как Декларация независимости Финляндии была принята и подписана только в начале декабря 1917-го года. То есть Симберг был подданным Российской империи — он не успел стать даже гражданином Российской республики, поскольку Временное правительство провозгласило Россию республикой только 1 сентября 1917-го года по старому стилю.

                

Картины Хуго Симберга

Поскольку несколько устаревшее слово «художество», нашедшее своё место в заглавии к этому сюжету, имеет такие значения, как «искусство» и «проделка, выходка», то под второе определения замечательно подпадает очень популярный в англоязычных странах праздник Halloween, ибо во время него обычно весело хулиганят и проказничают.

Прообраз праздника Хэллоуина, скорей всего, зародился с появлением кельтского языческого празднества Самайн, описание которого появляется в старо-ирландской литературе начиная с X века. Согласно Оксфордскому словарю фольклора, Самайн был праздником одновременно для всех народов Британских островов и прочно ассоциировался со смертью и сверхъестественным.
До сих пор на севере Шотландии и Ирландии принято проводить ритуалы для успокоения мёртвых и рассказывать ночью 31 октября легенды о предках.
Потом, когда католическая церковь ввела празднование Дня всех святых — празднуется 1 ноября, два эти праздника постепенно сращивались между собой и в результате появился Хэллоуин, который отмечают с вечера 31 октября в ночь на 1 ноября.

Примерно в XVI веке сложилась традиция выпрашивания сладостей ночью 31 октября. Дети и взрослые надевали тканевые маски и ходили от одной двери к другой, требуя от хозяев угощение и мелко шаля. Обычай надевать карнавальные костюмы и носить с собой «светильники Джека» в виде тыкв с прорезями и свечой внутри них появился только на рубеже XIX и XX веков. В обмен на деньги или еду изначально нужно было предлагать разные развлечения. Впоследствии, по причине массовой эмиграции шотландцев и ирландцев в США, Хеллоуин популяризовался и там.
Это ведь так напоминает рождественские вертепы и колядки!

При сегодняшнем развитии средств связи и доставки разнообразной информации непосредственно потребителю неудивительно, что этот старинный британский праздник стал известен повсюду.
Конечно, праздник этот не наш и религиозному православному человеку праздновать его не годится. Но для людей неверующих нет ничего предосудительного в том, чтобы лишний раз повеселиться и немного похулиганить, если есть к тому желание и возможность.

А сколько снято фильмов и мультфильмов, посвященных этому празднику!
Ниже приведены две песенки, которые традиционно поются во время Хэллоуина.

Мультфильм на музыку песни Бобби Пикета «Monster Mash» — своеобразный гимн Хеллоуина

Фрагмент мультфильма «Кошмар перед Рождеством» на музыку песни Дэнни Эльфмана » This Is Halloween»

Наш кинематограф тоже отметился на ниве страшилок и чёрного юмора, к примеру, в таких фильмах, как «Вий» и «Неуловимые мстители».

Фрагмент из фильма «Неуловимые мстители» (1966)

Фрагмент из фильма «Неуловимые мстители» (1966)

Фрагмент из фильма «Неуловимые мстители» (1966)

А вдоль дороги — мертвые с косами стоят!)))

Дорожный креативчик от ГАИ-шников города Лида (Беларусь)

«Dum loquimur, fugerit invida aetas: carpe diem, quam minimum credula postero.»
Пока мы говорим, уходит завистливое время: лови момент, как можно меньше верь будущему.

Гораций — «Ода к Левконое»

Говорят, что жизнь это не то, что есть на самом деле, а то, что мы о ней думаем. Несмотря на, казалось бы, нелогичность подобного утверждения, рациональное зерно всё же в нём есть. Безусловно, объективные события от нашего взгляда на них измениться не могут, но зато может измениться подход человека к жизни — вместо смиренного ожидания смерти, заложенного фразой «Memento mori», яркое и насыщенное событиями проживание каждого дня жизни. В определённом смысле это латинское изречение сродни русской поговорке «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».

Есть только миг
Александр Зацепин на слова Леонида Дербенёва
Поёт — Олег Анофриев
Фрагмент из кинофильма «Земля Санникова» (1973)

вокруг! мёртвые с косами стоят! И тишина. «Неуловимые мстители»? Да-не-е! «Страшная месть». Гоголь

Страшная месть. Н. Гоголь.
II.
Тихо светит по всему миру. То месяц показался из-за горы. Будто дамасскою дорогою и белою, как снег, кисеею покрыл он гористый берег Днепра, и тень ушла еще далее в чащу сосен.
Посереди Днепра плыл дуб. Сидят впереди два хлопца; черные козацкие шапки набекрень, и под веслами, как будто от огнива огонь, летят брызги во все стороны.

Отчего не поют козаки?
Не говорят ни о том, как уже ходят по Украйне ксензы и перекрещивают козацкий народ в католиков; ни о том, как два дни билась при Соленом озере орда.
Как им петь, как говорить про лихие дела: пан их Данило призадумался, и рукав кармазинного жупана опустился из дуба и черпает воду; пани их Катерина тихо колышет дитя и не сводит с него очей, а на незастланную полотном нарядную сукню серою пылью валится вода.
Любо глянуть с середины Днепра на высокие горы, на широкие луга, на зеленые леса!
Горы те — не горы: подошвы у них нет, внизу их, как и вверху, острая вершина и под ними и над ними высокое небо.
Те леса, что стоят на холмах, не леса: то волосы, поросшие на косматой голове лесного деда.
Под нею в воде моется борода, и под бородою, и над волосами высокое небо.
Те луга — не луга: то зеленый пояс, перепоясавший посередине круглое небо, и в верхней половине и в нижней половине прогуливается месяц.
Не глядит пан Данило по сторонам, глядит он на молодую жену свою. „Что, моя молодая жена, моя золотая Катерина вдалася в печаль?“
— „Я не в печаль вдалася, пан мой, Данило! Меня устрашили чудные рассказы про колдуна. Говорят, что он родился таким страшным… и никто из детей сызмала не хотел играть с ним. Слушай, пан Данило, как страшно говорят: что будто ему всё чудилось, что все смеются над ним. Встретится ли под темный вечер с каким-нибудь человеком, и ему тотчас показывалось, что он открывает рот и выскаливает зубы. И на другой день находили мертвым того человека. Мне чудно, мне страшно было, когда я слушала эти рассказы“, — говорила Катерина, вынимая платок и вытирая им лицо спавшего на руках дитяти. На платке были вышиты ею красным шелком листья и ягоды.
Пан Данило ни слова, и стал поглядывать на темную сторону, где далеко из-за леса чернел земляной вал, из-за вала подымался старый замок.
Над бровями разом вырезались три морщины; левая рука гладила молодецкие усы.
„Не так еще страшно, что колдун“ говорил он, „как, страшно то, что он недобрый гость. Что ему за блажь пришла притащиться сюда? Я слышал, что хотят ляхи строить какую-то крепость, чтобы перерезать нам дорогу к запорожцам. Пусть это правда… Я разметаю чертовское гнездо, если только пронесется слух, что у него какой-нибудь притон. Я сожгу старого колдуна, так что и воронам нечего будет расклевать. Однако ж, думаю, он не без золота и всякого добра. Вот где живет этот дьявол! Если у него водится золото… Мы сейчас будем плыть мимо крестов — это кладбище! тут гниют его нечистые деды. Говорят, они все готовы были себя продать за денежку сатане с душою и ободранными жупанами. Если ж у него точно есть золото, то мешкать нечего теперь: не всегда на войне можно добыть…“
„Знаю, что затеваешь ты. Ничего не предвещает доброго мне встреча с ним. Но ты так тяжело дышишь, так сурово глядишь, очи твои так угрюмо надвинулись бровями!..“
„Молчи, баба!“ с сердцем сказал Данило. „С вами кто свяжется, сам станет бабой. Хлопец, дай мне огня в люльку!“ Тут оборотился он к одному из гребцов, который, выколотивши из своей люльки горячую золу, стал перекладывать ее в люльку своего пана.
„Пугает меня колдуном!“ продолжал пан Данило. „Козак, слава богу, ни чертей, ни ксензов не боится. Много было бы проку, если бы мы стали слушаться жен. Не так ли, хлопцы? наша жена люлька, да острая сабля!“ Катерина замолчала, потупивши очи в сонную воду; а ветер дергал воду рябью, и весь Днепр серебрился как волчья шерсть середи ночи. Дуб повернул и стал держаться лесистого берега.

На берегу виднелось кладбище: ветхие кресты толпились в кучку. Ни калина не растет меж ними, ни трава не зеленеет, только месяц греет их с небесной вышины. „Слышите ли, хлопцы, крики? Кто-то зовет нас на помощь!“ сказал пан Данило, оборотясь к гребцам своим.
„Мы слышим крики, и кажется, с той стороны“, разом сказали хлопцы, указывая на кладбище.
Но всё стихло.
Лодка поворотила и стала огибать выдавшийся берег.
Вдруг гребцы опустили весла и недвижно уставили очи.
Остановился и пан Данило: страх и холод прорезался в козацкие жилы.
Крест на могиле зашатался, и тихо поднялся из нее высохший мертвец.

Борода до пояса; на пальцах когти длинные, еще длиннее самых пальцев. Тихо поднял он руки вверх. Лицо всё задрожало у него и покривилось. Страшную муку, видно, терпел он. „Душно мне! душно!“ простонал он диким, не человечьим голосом. Голос его, будто нож, царапал сердце, и мертвец вдруг ушел под землю.
Зашатался другой крест, и опять вышел мертвец, еще страшнее, еще выше прежнего; весь зарос; борода по колена и еще длиннее костяные когти. Еще диче закричал он: „Душно мне!“ и ушел под землю.
Пошатнулся третий крест, поднялся третий мертвец. Казалось, одни только кости поднялись высоко над землею. Борода по самые пяты; пальцы с длинными когтями вонзились в землю. Страшно протянул он руки вверх, как будто хотел достать месяца, и закричал так, как будто кто-нибудь стал пилить его желтые кости…

Дитя, спавшее на руках у Катерины, вскрикнуло и пробудилось. Сама пани вскрикнула.
Гребцы пороняли шапки в Днепр.
Сам пан вздрогнул. Всё вдруг пропало, как будто не бывало; однако ж долго хлопцы не брались за весла.
Заботливо поглядел Бурульбаш на молодую жену, которая в испуге качала на руках кричавшее дитя; прижал ее к сердцу и поцеловал в лоб.
„Не пугайся, Катерина! Гляди: ничего нет! — Говорил он, указывая по сторонам. — Это колдун хочет устрашить людей, чтобы никто не добрался до нечистого гнезда его. Баб только одних он напугает этим! Дай сюда на руки мне сына!“
При сем слове поднял пан Данило своего сына вверх и поднес к губам: „Что, Иван, ты не боишься колдунов? Нет, говори, тятя, я козак. Полно же, перестань плакать! домой приедем! Приедем домой — мать накормит кашею; положит тебя спать в люльку, запоет:
Люли, люли, люли!
Люли, сынку, люли!
Да вырастай, вырастай в забаву!
Козачеству на славу,
Вороженькам в расправу!
„Слушай, Катерина, мне кажется, что отец твой не хочет жить в ладу с нами. Приехал угрюмый, суровый, как будто сердится… Ну, недоволен, зачем и приезжать. Не хотел выпить за козацкую волю! не покачал на руках дитяти! Сперва было я ему хотел поверить всё, что лежит на сердце, да не берет что-то, и речь заикнулась. Нет, у него не козацкое сердце! Козацкие сердца, когда встретятся где, как не выбьются из груди друг другу навстречу! Что, мои любые хлопцы, скоро берег? Ну, шапки я вам дам новые. Тебе, Стецько, дам выложенную бархатом с золотом. Я ее снял вместе с головою у татарина. Весь его снаряд достался мне; одну только его душу я выпустил на волю. Ну, причаливай! Вот, Иван, мы и приехали, а ты всё плачешь! Возьми его, Катерина!“
Все вышли. Из-за горы показалась соломенная кровля; то дедовские хоромы пана Данила. За ними еще гора, а там уже и поле, а там хоть сто верст пройди, не сыщешь ни одного козака.
………………………
Рисунок А. Лаптева. /Гоголь Николай Васильевич. Вечера на хуторе близ Диканьки. М. 1971./

А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина… Что скрывается в страшилках? | Что почитать?

Вспомнили замечательную сцену с Савелием Крамаровым из фильма «Неуловимые мстители»? А как слушают его товарищи – бандиты?! Шедевр. Фраза стала крылатой. Но в коротком эпизоде я вижу не только смешное, но и извечное желание человека «хапнуть» адреналина. Иначе откуда стремление смотреть и слушать ужастики, жуткие байки, сказки – страшилки.

Кроме погони за адреналином, по мнению специалистов, присутствует оценка степени опасности, подтверждение способности мобилизоваться – чувства самосохранения. Приятно вздрогнуть и тут же убедиться, что опасности никакой нет.

Но не все страшилки имеют цель только испугать. Есть традиционная байка со смыслом, моралью, задача которой показать борьбу добрых и злых сил и непременную победу добра.

Гоголь, используя приемы страшной сказки, вводит персонажи, сохраняющие традиции фольклорных героев, которые учат — главное, не дать себя запугать: «А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы».

Другая цель – интрига. С замиранием сердца ждет слушатель, развития сюжета. Там же, у Гоголя, про «Мертвые души»: «Заглавие… наводящее ужас». Не зря автор просил В.А. Жуковского не разглашать сюжета до публикации романа.

Сатира. Высмеять через гипертрофированное уродство и безобразность, надуманные страхи, суеверия, пошлость, собственные недостатки; победить в себе зачатки зла. Почему в побасенках обычно опасно смотреть на чёрта? Есть опасность увидеть в нем, то мерзкое, что есть в собственной душе: словоблудие и прелюбодеяние, зависть и гневливость, гордыню и уныние – греховное. А при чем тут опасность смотреть на черта? Можно таким образом привлечь его внимание к росткам зла в твоей душе и стать его пленником.

Как видите, не все так просто с ужастиками. Я, конечно, не имею в виду низкопробный киношный вариант с морем крови, призванный только качать адреналин, возможно, преследующий и более мерзкие цели.

Кстати, байка не обязательно страшная, но всегда остросюжетная и поучительная (хорошая байка). Хочу поделиться байками, рассказанными моей бабушкой. А у вас, разумеется, есть свои любимые и интересные. Если поделитесь, буду рада.

Бабушкины байки

Как у многих домашних ребятишек, растущих под крылом у бабушки, мое детство было наполнено сказками, песнями, прибаутками, семейными преданиями, байками. Особенно интересовала меня другая, дореволюционная жизнь, совсем не похожая на нашу.

— Святки скоро, — говорила бабушка, — ворожить будем. Ах, как мы гадали в девушках на святки!

— А как? Бумагу жгли, ножницы крутили?

— Нет. Мы петуха и курицу в дом приносили, раскладывали по тарелкам разное, к чему подойдет петух — такой и муж будет. К монеткам — богатый, к зернам — обжора, к браге — пьяница, а если к курице — гулящий.

— С какими ещё зверями ворожили? — интересуюсь я. Бабушка смеется.

— С разными. С овцами. Как-то отважились пойти ночью в овчарню, электричества еще не было тогда, только луна в дверь подсвечивает. Сестры ушли вперед, а я замешкалась, они вдруг завизжали и вон бегут, едва с ног не сбили. Оказалось, как стали овец щупать, чувствуют, что-то не то. Это парни деревенские разделись догола, вывернутые полушубки надели, да и встали вместо баранов. Как смекнули девчонки, что к чему, так и кинулись прочь. Чуть со стыда не сгорели.

Я, совершенно ничего не поняв, заваливаю вопросами. Зачем они овец щупали, почему парни разделись, как в бане, а потом полушубки надели, отчего стыдно было и кому? Бабушка, сообразив, что попала впросак (не положено мне рассказывать, как определить пол овцы или человека по гениталиям), переводит разговор на другое:

— Баня ночью тоже место таинственное и жуткое. В бане свой домовой живет — банник. По ночам там нечисть моется. У нас в деревне байку рассказывали про Кривого гармониста.

Я, забыв про «голых овец», загорелась любопытством пуще прежнего.

— Жил в деревне один парень, красивый, работящий, песенник наипервейший. Была у него мечта — выучиться на гармони играть. Но гармошка по тем временам инструмент дорогой. Копил он, копил несколько лет, в конце концов, собрал денег. Осенью, как хлеб убрали, поехал по первопутку на ярмарку в большое село и купил гармонь, да не какую-нибудь, а самую настоящую — Тульскую. Купить — купил, а играть не умеет, и научить некому, нет в их селе гармониста. Пилит целыми днями, всех домашних извел и сам извелся. Зашла к ним как-то в гости старушка одна, увидала его мученья и посоветовала, пойти с гармошкой после полуночи в баню, лечь на полок и ждать. Парень на что угодно готов, только бы играть научиться. Устроился он ночью на полке, пялится в темноту, да пиликает на страдалице гармони. Вдруг дверь распахнулась, вошел мужик — молодой, ладный, чернявый.

— Чего лежишь? — спрашивает. — Поехали, надо на свадьбе играть.

— Так, я ж не умею!

— А ну-ка, покажи.

Тронул горе-гармонист кнопочки и чудо — ладно заиграл, будто всю жизнь умел.

— А говоришь — не умею. Поехали.

Тот, ошалевший, на все согласен. Вышли, видит, у крыльца кони вороные, по свадебному убраны. Сели и понеслись под бубенцы. Приехали в село незнакомое, богатое, к дому крепкому, высокому. Там уже веселье вовсю идет, только гармониста не хватает. Парень заиграл, всю жажду к игре неистовую выплескивает. А народ пляшет, да нахваливает. Только заметил он, что время от времени мужики и бабы подходят к чашке какой-то, черпают из неё щепотью, но не едят, а на лоб мажут. Что за диво, думает. Сунул незаметно палец и мазнул себе лоб и глаз левый, нечаянно. Ничего не поменялось, только лоб болотом пахнет. Протер глаза, да так и обмер. Левым глазом увидел вокруг себя ведьм, да чертей. Рыла страшные, копыта, рога. Подойдет колдунья к плошке, натрет себя и в трубу вылетает. Глянул обоими глазами — парни да девки кругом. Ну, думает, никак нельзя виду подать, что их разгадал, иначе смерть. К вечеру знакомец его подошел, денег дал за игру и проводил к повозке. Прищурил паренек правый глаз и видит, что черт с ним к саням идет, и не сани то вовсе, и не кони, а ветки сухие, да сена мешок, кругом не деревня, а кладбище. Страшно, но терпит. Подвез его к дому нечистый и сгинул. С той поры стал он знаменитым на всю округу гармонистом, ни одна гулянка без него не обходилась. А как играть за одну ночь выучился, никому не сказывал.

Но только дело с нечистым на том не закончилось. Окривел он скоро, а случилось так. Лежал зимой на полатях, дремал, мать его и жена молодая внизу пряли. Разговорились между собой, да повздорили, слово за слово — перепалка началась. Он прикрикнул сверху, женщины примолкли, но только нет-нет, то одна, то другая слово бранное скажут, будто кто их в бок толкает. Хотел он снова шикнуть, приоткрыл левый глаз и обмер. Между бабами черт сидит и, в самом деле, по очереди их пихает. Как ткнет какую, так она лается.

— Ты зачем баб дразнишь, нечисть? — спросил он рогатого. Тот смекнул, в чем дело и спрашивает:

— Ты каким глазом меня видишь?

— Левым, — ответил честно, по простоте своей, парень.

Черт ткнул ему когтищем в левый глаз и окривел наш гармонист на веки вечные. С нечистым шутки плохи. Или изувечит, или хворь наведет. Но света божьего боится.

— Было это на великий пост, — плавно перешла бабушка к другой байке. — Брат мой, Андрей, заболел и боялись мы, что умрет. Фельдшер сказал — надежды мало. На Пасху мама стала его одевать, чтобы везти на литургию в соседнее село, в большой храм. Отец воспротивился, не дай Бог, помрет в дороге, но мать настояла. Закутали, в телегу уложили и отправились, помолясь. Выехали затемно, а к середине пути солнце уж высоко поднялось и, как это только на пасху бывает, «играло». Брат вдруг сказал: «Смотри, мама, ангелы крылами машут, и Богородица улыбается». Мать заплакала, решила, отходит Андрейка. Только, когда к храму подъехали, он вдруг сам встал и пошел к службе. Домой и вовсе здоровым вернулся.

— Бабушка, а разве богохульники про это не знали?

Богохульниками бабушка называла комсомольцев, которые в их селе из храма сделали клуб. Песни там непотребные пели, собрания проводили.

— Знали. Да, им, нехристям, ничто не свято. И не боялись ничего — ни Бога, ни чёрта. Раз парни наши ночью, под Рождество, оделись в простыни, как в саваны, да за церковью на погосте спрятались. Певуны нарочно в святую ночь на сходку собрались, а как вышли, на привидения и наткнулись. Струхнули, конечно, драпали во весь опор. Но клуб свой после не бросили.

— Какие они песни пели?

— Богопротивные.

— Это какие?

— Против Господа — богохульные.

Но мне нужно в точности знать, как они бога хулили.

— Какие слова там были? — припираю я бабушку к стенке.

— Давно было, запамятовала, — увиливает она.

— Хоть некоторые скажи.

Бабушка нехотя:

— Ну, о том, что на небесах все переменились, испортились.

— Пропали, сгнили?

Море вопросов. Бабушка опять наступила на свои грабли, да так, что следующей байкой не отделаешься, приходится срочно моделировать новую ситуацию.

— Я потом тебе объясню. Скоро дедушка придет, а ужин холодный.

Так часто бывало — начнет вспоминать, увлечется и скажет про то, что ребенку еще знать не положено, после выкручивается…

Размещен отрывок из рассказа Н. Волохиной «Бабушкины байки».

А вдоль дороги мертвые с косами стоят

О это знаменитая фраза Савелия Крамарова из любимого многими фильма СССР

«Неуловимые мстители». Только пропущено ключевое слово – С КОСАМИ.

» А вдоль дороги мертвые с косами и . тишина. «

вот теперь порядок.

Эту фразу произносит один из героев фильма режиссера Эдмнда Кеосаяна «Неуловимые мстители». Причем, эту историю он рассказывает неоднократно. Фраза запомнилась, благодаря весьма колоритному герою Савелия Крамарова.

Вот сам эпизод и последующий рассказ о «мертвых с косами».

Марина, приветствую! Приятственно читать живую речь! Здравия тебе и мирного неба! Мавлет.

Спасибо, Мавлет! Взаимно!)
Здравствуй)

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2019. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+

Старое кладбище находится в черте Туруханска – через дорогу от гостиницы. Я как-то рискнула срезать путь и побыстрее попасть в поселковую администрацию – слишком уж стыло было на дворе. В мёрзлом тумане могил было почти не видно. И не удивительно. Вечная мерзлота выпучиваясь то в одном, то в другом одном ей известном месте, быстро сваливает с постаментов деревянные кресты и пирамидки. Единым бугром разрастаются могильные холмики. Завершает процесс выравнивая почвы тальник, бурно разрастаясь за лето и поглощая всё новые и новые территории.

Зимой светает поздно. Идти мимо кладбищенской ограды было жутковато. Вековые ели своими раскидистыми лапами мешали взглянуть внутрь погоста, как бы сохраняя тайну своих захоронений.

Невольно вспомнился эпизод «Неуловимых мстителей», виденного не раз в детстве фильма: «А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина»…

В администрации рабочий день ещё не начинался. Встретившая меня сторож, угостила горячим чаем и рассказала, что на этом кладбище похоронен погибший в ссылке отец знаменитого комедийного киноактёра Савелия Крамарова. Он как раз и произносил эту реплику в фильме.

То, что смерть отца Крамарова в Туруханске действительно исторический факт, подтвердили мне и сотрудники краеведческого музея и даже продемонстрировали копию свидетельства о смерти. В документе значится, что Виктор Савельевич Крамаров умер 28 марта 1951 года в возрасте 50 лет. Причина смерти – удушение через повешение, место смерти – Туруханск.

С фотографии, размещённой тут же, на нас с печальным укором смотрел человек поразительно похожий на известного киноактёра: и лоб, и очертания губ, и нос, правда, на снимке явно было видно, что нос у мужчины в тёмной гимнастёрке сломан.

«От тюрьмы, да от сумы», – известная в нашем народе поговорка. Действительно – «никто не застрахован». Даже если ты юрист, даже если известен в высшем суде страны, даже если и сам занимаешься адвокатской практикой….

А ведь именно так и начиналась биография молодого Виктора Крамарова. Он родился в 1900 году в Черкассах на Украине. С отличием окончил юридический факультет Киевского университета, проходил практику в Верховном суде СССР в Москве. После окончания аспирантуры был принят в столичную коллегию адвокатов. Женился. Первой у молодых супругов в 1930 году на свет появилась «лапочка-дочка». Её назвали Татьяной. Затем 13 октября 1934 года родился и сыночек. Следуя семейной традиции, наследника нарекли в честь деда – Савелием. Жену Бенедикту молодой супруг ласково называл Басенькой. Поцеловав детей и супругу, по утрам спешил на работу. Беспокоило отца только врождённое утолщение века над правым глазом у малыша. Никто из врачей не брался тогда исправлять сотворённое природой уродство.

Читайте также:  Чем заклеить топливный бак железный

«Чёрная полоса» в жизни успешного адвоката, коммуниста, началась в 1937 году. Как защитник он участвовал в процессах против «врагов народа». От адвоката на суде много не требовалось: согласиться во всём с прокурором, заклеймить подзащитного, в конце речи робко просить о снисхождении. Но Крамаров, напротив, пытался найти в действиях обвиняемых смягчающие обстоятельства. И находил для своих подзащитных убедительные факты их участия в Гражданской войне на стороне большевиков, ударном труде по строительству нового социалистического государства, о чём свидетельствовали правительственные награды обвиняемых. Пламенные его выступления на заседаниях суда послужили основой для его ареста. Теперь уже и он стал обвиняемым в контрреволюционной деятельности. Виктор, как юрист, понимал, что никаким вредительством, а тем более, контрреволюционной деятельностью против государства он не занимался и надеялся на скорое освобождение.

Однако под пытками вынужден был подписать признательные показания. Видимо, сломанный на допросах нос – тому свидетельство. Отнюдь не на судебном процессе, а уже на закрытом Особом совещании при НКВД, без присутствия защиты, было решено: «Савелия Викторовича Крамарова за контрреволюционную деятельность заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на восемь лет, считая срок с 14 марта 1938 года».

Семья осталась без средств к существованию: ведь пока работал только глава семьи, а Басенька занималась воспитанием детей. Но кто возьмёт на работу жену арестованного?! Даже соседи по коммунальной квартире, которым ещё недавно помогал Виктор советом и делом, замкнулись, сторонились убитой горем женщины. Молодую мать приняли на работу в научно-исследовательский институт копировщицей. Здесь работал её брат Леопольд Волчек. Семья едва-едва сводила концы с концами, но Бенедикта Соломоновна посылала мужу посылки, как и положено, один раз в полгода, слала денежные переводы.

Началась Великая Отечественная война, Крамаровых эвакуировали на Урал, только в 1944 году они вновь вернулись в Москву. Савелий заболел туберкулёзом, и чтобы не заразить сестру, её отправили к дяде во Львов, в семью родного брата Виктора, работавшего музыкантом в кинотеатре.

Увы, но никакого послабления режима, либо досрочного освобождения заключённый Усвитлагеря Виктор Крамаров не получил, отбыл своё наказание «от» и «до» – ровно восемь лет – с 14 марта 1938 года по 13 марта 1946 года. На фотографии, копия которой хранится в Туруханском музее, лицо человека, уже потерявшего веру в своё счастливое будущее. В Москву он не имел права возвращаться и семью свою больше не видел.

В отдельных интернетовских публикациях сегодня говорится о том, что, не вернувшись в семью, отец связал свою судьбу с другой женщиной. Документального подтверждения этому я не нашла.

Биограф актёра Крамарова Варлен Стронгин рассказывает, что накануне освобождения мужа из заключения Бенедикту Соломоновну пригласили в отдел кадров и предложили развестись с супругом: «Мы вас не гоним, разведитесь и работайте спокойно». Пришлось подчиниться.

По отбытии срока Крамаров проживал в городе Бийске Алтайского края, работал юрисконсультом в конторе по заготовке зерна. 1 марта 1950 года Виктор Савельевич Крамаров вновь был арестован. За что? Оказывается, вновь за то же, что было «совершено» им в 1938 году и за что он отбыл полностью наказание. В его «новом» деле в Бийске – всего пятьдесят с небольшим листов – справка об обнаружении при обыске имущества: профсоюзный билет, расчёска и вот эти фотографии, где семья ещё вместе. В заполненной ссыльным анкете в графе «жена» стоял прочерк.

Из протоколов допроса сослуживцев видно, что жил он одиноко, снимал комнату у местной жительницы, недовольства властью не высказывал. Спиртного не употреблял. Директор конторы «Заготзерно» Никита Павловича Ревякин характеризовал арестованного положительно: «У кого ни спросите, каждый скажет, что он грамотнейший работник, своё дело знает досконально». Просил следователей оставить Крамарова в покое: «Лучшего юриста во всей округе не сыщешь».

Читайте также:  Осевой люфт распредвала ваз 2110 8 клапанов

После допросов было сделано и медицинское заключение: «Обнаружена миокардистрофия, к физическому труду годен ограниченно». Спустя 15 дней после ареста вынесено заключение местного начальника управления госбезопасности и прокурора: «В отношении обвиняемого Крамарова Виктора Савельевича, 1900 года рождения, считаем необходимым применить меру наказания – ссылку на поселение».

Разум не позволяет поверить, что исключенный из партии «большевик» после восьми лет лагерей вступил в какую-то иную партию, противодействующую режиму. Но в Москве верят. И 7 июня того же года особое совещание при министре Госбезопасности СССР постановляет: «Крамарова Виктора Савельевича за участие в меньшевистской эсеровской организации сослать на поселение в Красноярский край». Биограф Савелия Крамарова Варлен Стронгин, комментируя решение, принятое в высших московских юридических кругах, пишет в книге «Савелий Крамаров: сын врага народа»: «Поражает вопиющая политическая безграмотность членов особого совещания, не знающих, что эсеровская организация меньшевистской быть не может. Это – две различные партии». Я же вообще ставлю под сомнение существование в глубинке России на Алтае антиправительственной организации и твёрдо уверена в том, что «обжёгшийся» однажды высокообразованный в прошлом, но уже пожилой человек, бороться с «режимом» не будет. Виной всему начавшиеся в стране процессы «повторников». Первый раз человек отсидел, второй раз уже за это же преступление ему вменяют другой вид наказания — ссылку.

Однако, следуем событиям дальше. Наряд на этапирование был выдан 18 июля 1950 года, 15 августа ссыльный прибывает в Красноярск, а 28 августа – в Туруханск. Поселился он по адресу: улица Лыткина, дом 20, в семье Елены Александровны Скворчихиной, которой в ту пору было лишь девять лет. Девочка запомнила его «неулыбчивым, но трогательно мягким и деликатным человеком». Действительно, таким он и смотрится с сохранившейся в музее фотографии. Он прожил в этой семье ровно семь месяцев. Долго не мог найти работу. Все чурались принимать на работу юриста, квартирная хозяйка помогла ему устроиться дворником.

А её дочь Елена Александровна корреспонденту газеты «Красноярский комсомолец» в 2005 году рассказывала: «Это был очень тихий, очень интеллигентный человек, но сломленный лагерями. Он постоянно оглядывался, постоянно озирался по сторонам. А накануне самоубийства он сказал моей маме: «Татьяна Ефимовна, так страшно жить. Через четыре года мне на свободу, но у меня нет уверенности, что меня оставят в покое. Такое ощущение, что я опять выйду на свободу, и опять меня посадят. За что? Найдут. Я так больше не хочу жить!»

У туруханцев существует версия, что повесился Виктор Савельевич не в доме, а уйдя через реку в лес на острове. Эту версию опровергает Елена Скворчихина: «Мы нашли Виктора Савельевича в комнате повешенным. Мама сообщила властям, пришли люди, пересмотрели все его вещи, бумаги, а тело увезли куда-то. Позже я узнала, что Виктора Крамарова похоронили под номером, кажется, пятьдесят. Мама после этого сказала мне, что «его убили», а когда я спросила: «Кто?» она промолчала».

Версию о том, что хоронили умерших ссыльных на том самом кладбище по улице Лесной, мимо которого я и проходила не раз, подтверждает и старожил Туруханска, «Почетный гражданин Туруханского района» Калиса Петровна Канаева. Она, кстати, была дружна с ещё одной политической ссыльной – дочерью поэтессы Марины Цветаевой – Ариадной Эфрон.

«Конечно, кладбище рано закрыли», – рассказывала Калиса Петровна туруханской школьнице Анастасии Кучеренко, изучавшей историю кладбища. – «…Грех большой. Все могилы были ещё такие, что за ними ухаживали родственники… Почему-то люди не протестовали. Может, боялись властей? Или терпение – народная черта? Никому не было предложено перезахоронить могилы. Судьба и власть оказались немилостивы к могилам. На этом кладбище похоронено много участников Великой Отечественной войны… Они были покалеченные войной, они долго не прожили… Ещё на этом кладбище хоронили репрессированных… Репрессированных хоронили пачками. Так много умирало от голода, холода и болезней».

Читайте также:  Не открывается задняя дверь изнутри приора

Могила Виктора Савельевича Крамарова считается утраченной, но, может быть, туруханским краеведам поможет определить место её расположения номер могилы – «50».

Ненадолго пережила мужа, узнавшая о его добровольном уходе из жизни любимая им Басенька. Бенедикта Соломоновна умерла в одной из московских больниц от рака, оставив сиротой 16-летнего сына Савелия и дочь примерно в то же время, что и муж. Точной датой смерти я не располагаю.

Савелий Крамаров мог гордиться своим отцом, честным и первоклассным адвокатом: Виктора Савельевича Крамарова реабилитировал военный трибунал Московского военного округа 8 июня 1956 года. В его действиях состава преступления не обнаружили.

Спустя три года страна узнала и полюбила киноактёра Савелия Крамарова. Из-за врождённого утолщения века лицо его приобретало глуповатый вид, и этот дефект долгие годы режиссёры сознательно эксплуатировали, давая Савелию эпизодические роли в фильмах. Впрочем, зрителю запомнилась практически каждая его работа. Только одного его присутствия в фильме было достаточно, чтобы фильм стал популярным. А ведь актёр не получил даже профессионального образования. Фразы его героев мгновенно становились крылатыми. Мы над ними звонко смеялись: «Кто же его посадит, он же памятник…» в «Джентльменах удачи» или мёртвые с косами, стоящие в тишине вдоль дороги в «Неуловимых мстителях» …

Узнав судьбу актёра, становится далеко не смешно. На память приходит взятая мной в качестве моего жизненного устоя притча: «Пришли люди Тамерлана, собрали дань. Показалось им мало. Вновь прошлись по дворам. Люди плачут: «Ничего нет, всё уже и так отобрали». «Нет, – говорит Тамерлан, врут, – есть ещё, что отобрать». Прошлись по дворам воины ещё раз, вернулись ни с чем, докладывают: «И теперь, дескать, говорят, что ничего нет, но смеются». «Ну, если смеются, – вынес вердикт Тамерлан, – значит и вправду ничего не осталось».

Как часто именно эта притча придавала мне оптимизм и желание жить.

Видимо, и Савелий Крамаров испытывал подобное. Он эмигрировал в США, сделал себе пластическую операцию, удалив дефект глаза, и это не помешало ему сниматься в фильмах уже с иным лицом. Говорят, что любовь к матери была у него настолько безгранична, что он тайком увёз с собой в Америку и урну с её прахом. Однако, могила её неизвестна.

Не нашла я нигде сведений, поддерживал ли он отношения с сестрой, зачастую его биографы писали о нём как о единственном ребёнке в семье. На склоне лет у него появилась дочь, которую он назвал в честь своей матери. Встретил Савелий и женщину, которую полюбил. Но всё вновь оказалось очень кратким, а результат трагичным. Известный российский актёр, «Заслуженный артист РСФСР» умер скоропостижно, в возрасте 60 лет, 6 июня 1995 года и похоронен вдали от Родины на кладбище в Сан-Франциско. Кстати, указ о присвоении ему звания заслуженного артиста России датирован 28 марта, спустя тридцать один год после смерти отца, именно в эту роковую для сына дату. Мистика.

Фото: газета «Красноярский комсомолец» № 17 (9065), 27.04.2005 г. с очерком Ольги Бариновой «Последние дни Крамарова», снимки из интернета: копия свидетельства о смерти В.С.Крамарова, отец и сын Крамаровы, семья Крамаровых, дети «врага народа» Сава и Таня, фото Ивана Табакаева – март в Туруханске.

Источник: kalina-2.ru

«А вдоль дороги мертвые с косами стоят… И тишина…» · «7×7» Горизонтальная Россия

Кладбище в Коми районе северной России. Официальные лица в этом районе, который сильно пострадал от коронавируса, имеют укоренившуюся тенденцию скрывать плохие новости… Кирилл Шучалин, ВИА Эрнест Мезак.

Примерно так видят американцы наш северный край. Самая солидная газета США «Нью-Йорк таймс» на самом видном месте разместила этот жутковатый снимок и статью под заголовком:

«В одном из отдаленных российских регионов объявлен режим полной блокировки информации».

Статья большая. Но вот основной посыл:

Коми — почти такой же большой, как Калифорния, но обслуживаемый только горсткой в основном дряхлых больниц советской эпохи, отдаленный северный российский регион Коми является чашкой Петри коронавируса для ужасов, подстерегающих самую большую страну в мире.

Легко представить доверчивого американца, прочитавшего такую статью в солидном издании. Китайцы втихую подбросили вирус Европе и Америке. Так что наши жертвы пандемии в России – это потому что мы честные, открытые и свободные.

И возразить-то нечего. Они же наших газет не читают. Все, что там написано – грубая пропаганда.

Интересно, что никаких особых фактов в статье нет. И фотка настоящая. Это наше човское кладбище.

Из новостей там признание известного в узких либеральных кругах директора журнала «Семь на семь» Павла Андреева.

Оказывается, Павла вызывали в полицию в связи с опубликованной историей заражения в Эжвинской городской больнице. Вы все ее знаете не только из сетей и независимого журнала. Все подробности были опубликованы в официальных новостных каналах. Правда, без всхлипов и фамилий врачей и заболевших родственников. Без фотографий гробов и похорон.

Дело не в этом. По словам Андреева, полицейский, который проводил допрос, в основном интересовался комментарием, который директор издания опубликовал в интернете и где говорилось: «Государству доверять нельзя даже в больницах». Павел, которому не предъявили обвинений и даже не попросили удалить пост, сказал, что встреча была не столько угрожающей, сколько странной.

Лично я ничего странного не вижу. Такой призыв дорогого стоит. Ведь если вы обратились к врачу, а сами ему не верите, то шансы на излечение падают вполовину. Это медицинский факт. Но к вере, доверию и ответственности «за базар» мы еще вернемся.

Другой заявленный герой американской статьи – это тоже известный правозащитник и юрист Эрнест Мезак.

На своих страницах Эрнест скромно называет себя «фронтовым корреспондентом». А статью в «Нью Йорк таймс» — своим высшим достижением в качестве журналиста-расследователя.

Правда сам он находится довольно далеко – где-то в подмосковье. И авторство у статьи не его… Он бы лучше написал, как мне кажется. Не суть.

Американские ужастики написаны реально по его материалам и со ссылками.

А все началось 16 марта с публикации в социальной сети под заголовком «КАК НАМ ЛЖЕТ НАШЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО». Эрнест разместил фрагмент докладной записки прокурора о ситуации в Эжвинской городской больнице.

Получилось, что наш министр Березин врет. Заболевших гораздо больше. И есть уже первая жертва. И есть «нулевой» носитель – хирург.

Это была не то, что бомба… Но, вроде того. Десятки тысяч прочтений, сотни лайков и комментариев. Люди поверили. И это была правда.

И понеслась душа по кочкам! Вдохновленный успехом «расследователь» стал в ежедневном режиме печатать диагнозы, фотографии умерших, некрологи и свою статистику заболеваний. Количество поклонников росло.

Официальные СМИ отставали по оперативности. Ведь они должны были получить официальные подтверждения диагнозов. В принципе, в чем-то Эрнест прав, когда говорит о привычке чиновников скрывать объективную информацию… Но в данном случае речь не идет об умалчивании. Профессиональный журналист исходит не только от инстинкта самосохранения, но и из принципа: не навреди.

А блогер получил письмо заболевшего, анонимного врача или родственников умершего – и в ленту!

Я и тут молчать не буду! Товарищи! Тигру мяса не докладывают! Спасайте хищника!

Конечно, такой способ подачи информации эффективнее сухой статистики. Доходит до сердца, почти минуя мозг. Дошел он и до сердец американцев.

Наши новые власти сделали выводы. Теперь мы видим Владимира Уйбу с докладом ежедневно.

Надеюсь, что это будет не единственное новшество. По итогам пандемии явно будут пересмотрены, например, итоги оптимизации медицинской отрасли и многое другое.

Проще говоря: в любом кризисе есть свои плюсы. А гражданам пожелаю пока сидеть дома, не скопляться и не паниковать. Все пройдет и будьте здоровы!

Текст отредактирован модератором

Обзор

: «Проект мертвых дам» сочетает в себе рассказ о путешествиях, литературную критику и жестокую эмоциональную честность.

Новая книга Джессы Криспин «Проект мертвых дам» открывается после угрозы самоубийства. Двое полицейских стоят на кухне автора, готовясь отвезти ее в отделение неотложной помощи, и ее непосредственная задача — не дать им увидеть, что она готовит макароны с сыром из коробки — деталь, которую она считает гораздо более постыдной и саморазоблачительной, чем причина, по которой они пришли к ней домой.И все же вскоре из этих путевых мемуаров как литературной критики или наоборот становится ясно, что писательница стремится не только восстановить свою жизнь, но и обнажить морщинистые порывы и желания.

Криспин, основавшая литературный веб-сайт Bookslut, жила в Чикаго во время этого зверского падения, и в книге описывается ее попытка восстановить свою жизнь, оставив ее позади — не посредством членовредительства, а посредством актов паломничества. восхождение по стопам умерших писателей и художников в надежде найти общение с «разобщенными, блуждающими душами, которые были готовы очистить свою жизнь и начать все сначала в другом месте.

Она начинается с Уильяма Джеймса в Берлине. Наряду с чтением книги философа «Разновидности религиозного опыта», биографическими анекдотами и посещением Центра Уильяма Джеймса, где она берет интервью у директора, Криспин предпринимает собственные попытки акклиматизироваться, заказывая коктейли, которые она не знает, и уничтожает все на свете. ледяные тротуары и называя город своим домом «пока». Среди других пар — Ребекка Уэст и Сараево, Игорь Стравинский и Лозанна, Клод Каун и остров Джерси.По пути неназванный любовник, писатель, читающий ей лекции о Ганнибале и Пунических войнах, парит на краю.

В письме Криспина присутствует отрывистая энергия настоящего времени. Узнав, что любовник женат и решив не подвергать сомнению ее роль любовницы, она пишет: «В обмен на мое молчание я получаю Рим. Я ем просекко и граппу. Я получаю золотые туфельки цвета средневековой позолоты. Мне шепотом рассказывают мне историю мира в священных местах ».

Ее подход к критике имеет пьяный, сплетничий, иногда профанный характер, и она относится к своим испытуемым с напускной непочтительностью, как в этом описании гендерного перформанса в главе о Джин Рис и Лондоне: «Хемингуэй в своей книге« Я просто открою это ». заблокировал дверь, несколько раз врезавшись в нее головой, почему не мужественность.Рис в ней, не могла бы ты отнести мою сумку и вторую сумку, и всю мою жизнь я просто не могу быть женственен.

Как ни пытался автор почувствовать близость к разобщенному и странствующему, это не всегда случается. Ее раздражает пассивность Риса. Она разочарована Ребеккой Уэст, обнаружив, что собственный рассказ о путешествии Уэста «Черный ягненок и серый сокол» перезаписан. «Если бы я редактировала« Черного барашка », — пишет она, — я бы попросила Ребекку подвергнуть сомнению ее предположения. Я бы попросил ее включить сомнение. Я бы сократил многие из ее повествовательных предложений, особенно те, которые начинаются со слов «турки… ‘или’ мусульмане … ‘или’ сербы … ‘»

Если бы я редактировал« Проект мертвых дам », я бы попросил автора не полагаться на повторяющуюся структуру предложений, поддержать ясное ощущение течения времени, закваска анализа и чувств с неизведанными деталями, и я бы сказал: не передавайте рецензенту такую ​​постановку.

Помимо бойкости, есть мощная, воинственная срочность, оживляющая поиски Криспина: Может ли искусство спасти вашу жизнь? Автор идет на замечательный риск, раскрывая отчаянные внутренние состояния, но прямых биографических подробностей найти трудно.Большая часть информации поставляется предварительно упакованной с эмоциями или интерпретацией, и в результате у читателя не так много места, чтобы сформировать свои собственные впечатления.

«Когда тебе восемь лет, ты учишься на уроке истории в Канзасе, и они пытаются заставить тебя чувствовать себя хорошо из-за того, что ты уедешь из сильно очерняемого региона Америки, потому что все мы знаем, что побережье — это то место, откуда приходят важные и умные люди». , они рассказывают вам об Амелии Эрхарт (но не об открытом браке в целом), Уильяме Аллене Уайте (но не о его прогрессивной политике) и Джоне Брауне.Подобное предложение, с его длиной, множеством предложений и усиленным сарказмом, порождает ужасную ярость, но что я был рад выхватить из всего этого импульса и чувства, так это почти скрытый факт, что автор вырос в Канзасе.

Эти предложения пожарного рукава часто встречаются друг за другом. Менее распространена неприукрашенная фраза, вроде этой о покупке Кэти Акер «Кошачьей лихорадки», когда Криспину было 15: «Я подсчитал деньги за свою работу после школы в аптеке отца, купил денежный перевод в местном кредитном союзе и отправил его по почте.«Как макароны с сыром из коробки, он говорит так мало и так много — о структуре детства автора, о стремлении к другой жизни, об абсолютной потребности в других голосах — и что до боли ясно, так это то, что ставки всегда был под кайфом.

Браун — автор будущей биографии «Сумеречный человек: странная жизнь и времена Харрисона Поста».

::

Проект «Мертвые дамы»: изгнанники, эмигранты и бывшие страны

Джесса Криспин
University of Chicago Press, 256 стр., $ 16

Тишина — НЕ вариант

Все мы в Ben & Jerry’s возмущены убийством еще одного чернокожего сотрудниками полиции Миннеаполиса на прошлой неделе и продолжающимися жестокими ответными действиями полиции против протестующих. Мы должны высказаться. Мы должны стоять вместе с жертвами убийств, маргинализации и репрессий из-за цвета их кожи, а также с теми, кто добивается справедливости посредством протестов по всей нашей стране. Мы должны назвать его имя: Джордж Флойд.

Джордж Флойд был сыном, братом, отцом и другом.Полицейский, который поставил колено на шею Джорджа Флойда, и полицейские, которые стояли рядом и наблюдали, не просто убили Джорджа Флойда, они украли его. Они украли его из его семьи и друзей, его церкви и его сообщества, а также из его собственного будущего.

Убийство Джорджа Флойда было результатом бесчеловечной жестокости полиции, увековеченной культурой превосходства белых. То, что случилось с Джорджем Флойдом, не было результатом плохого яблока; это было предсказуемым следствием расистской и предвзятой системы и культуры, которые с самого начала относились к черным телам как к врагам.То, что случилось с Джорджем Флойдом в Миннеаполисе, — это плод ядовитых семян, посаженных на берегах нашей страны в Джеймстауне в 1619 году, когда на этот континент прибыли первые порабощенные мужчины и женщины. Флойд — последний из длинного списка имен, восходящих к тому времени и к тому берегу. Некоторые из этих имен мы знаем — Ахмауд Арбери, Бреонна Тейлор, Оскар Грант, Эрик Гарнер, Трейвон Мартин, Майкл Браун, Эммет Тилль, Мартин Лютер Кинг-младший — большинство из них мы не знаем.

Офицеры, убившие Джорджа Флойда, которые украли его у тех, кто его любил, должны быть привлечены к ответственности.В то же время мы должны приступить к более сложной работе по отправлению правосудия для всех жертв насилия и расизма, спонсируемых государством.

Четыре года назад мы публично заявили о своей поддержке движения Black Lives Matter. Сегодня мы хотим еще более четко заявить о настоятельной необходимости предпринять конкретные шаги по демонтажу превосходства белых во всех его формах. Для этого мы призываем к четырем вещам:

Во-первых, , мы призываем президента Трампа, выборных должностных лиц и политические партии обязать нашу страну начать формальный процесс исцеления и примирения.Вместо того, чтобы призывать к использованию агрессивной тактики в отношении протестующих, президент должен сделать первый шаг, дезавуируя сторонников превосходства белой расы и националистические группы, которые открыто поддерживают его, и не использовать свою ленту в Твиттере для продвижения и нормализации своих идей и программ. Мир наблюдает за реакцией Америки.

Во-вторых, , мы призываем Конгресс принять закон HR 40, который создал бы комиссию для изучения последствий рабства и дискриминации с 1619 года по настоящее время и рекомендовал соответствующие средства правовой защиты.Мы не можем двигаться вперед вместе как нация, пока не начнем бороться с грехами нашего прошлого. Рабство, Джим Кроу и сегрегация были системами легализованного и монетизированного превосходства белых, за которые поколения черных и коричневых людей заплатили неизмеримую цену. Эта цена должна быть признана, и привилегия, полученная одними за счет других, должна быть учтена и возмещена.

Третий , мы поддерживаем призыв семьи Флойда создать национальную рабочую группу, которая разработала бы двухпартийный закон, направленный на прекращение расового насилия и усиление ответственности полиции.Мы не можем продолжать финансировать систему уголовного правосудия, которая увековечивает массовые лишения свободы и в то же время угрожает жизни целой части населения.

И, наконец, , мы призываем Министерство юстиции укрепить свой отдел гражданских прав в качестве стойкого защитника прав темнокожих и коричневых людей. Министерство юстиции должно также восстановить политику, отмененную администрацией Трампа, например, указы о согласии для пресечения злоупотреблений со стороны полиции.

Если и до тех пор, пока белая Америка не захочет коллективно признать свою привилегию, взять на себя ответственность за свое прошлое и влияние, которое оно оказывает на настоящее, и не возьмет на себя обязательство создать будущее, наполненное справедливостью, список имен, к которым был добавлен Джордж Флойд, будет никогда не кончится.Мы должны использовать этот момент, чтобы ускорить долгий путь нашей страны к справедливости и более совершенному союзу.

Sandman | Причудливые Вики Джоджо

Песочный человек

Японское имя

砂 男 ( サ ン ド マ ン )

Национальность

Индейцы

Голы

Спасите его племя, купив им землю, чтобы они могли спокойно жить на

.

Дата смерти

1890 ^{[необходима ссылка]}

“	Я пересечу континент и одержу победу в одиночку.	”
—План Сэндмана по победе в забеге Steel Ball Run

Sandman ( 砂 男 ( サ ン ド マ ン ) , Sandoman ), что на самом деле является неправильным расслышанием названия его индейского племени, которое переводится как Soundman (「マ ン音 」を か な で る 者), Саундоман (» Ото «или канадеру Моно) ), является второстепенным персонажем в Steel Ball Run .Хотя вначале он был довольно нейтральной партией, позже он становится второстепенным антагонистом после того, как его подкупил Фанни Валентайн.

Песочный человек происходит из индейского племени, из которого он подвергся остракизму за то, что принял культуру «белого человека». Он считает, что единственный способ остановить вторжение на землю его племени — это играть по правилам поселенцев, поэтому он вступает в гонку Steel Ball Run, надеясь использовать призовые деньги, чтобы выкупить землю своего предка и защитить свое племя. Сэндмен зарекомендовал себя как один из самых жестоких и уникальных участников скачек, предпочитая путешествовать исключительно пешком.В конце концов, его подкупает президент, который обещает лично профинансировать его цель, если Сэндмену удастся выследить Джонни Джостара и Джайро Цеппели, чтобы вернуть их части трупов для него. С помощью Диего Брандо Песочный человек устраивает засаду на главных героев у берегов реки Миссисипи.

Песочный человек — пользователь стенда, бесшумно владеющий телом, чтобы придать звукам физическую форму.

Внешний вид

Песочный человек — мужчина среднего и выше среднего роста и спортивного телосложения.Его преимущественно светлые волосы заплетены в две длинные косы, пересекающие лицо. Он скудно одет, с несколькими татуировками.

Личность

Песочный человек — коренной американец с необычным и циничным взглядом на мир, но также верный своему племени.

Песочный человек представлен как непредубежденный член своего племени, проявляющийся, например, в его владении книгами, явно запрещенными племенем из-за происхождения от белых поселенцев. игнорируя собственные методы своего племени. ^[4] Песочный человек критикует своих соплеменников, обращая внимание сестре на их устаревшие взгляды и заблуждения. Например, он заявляет, что идея притязаний на землю предков устарела, когда большинство населения теперь думает на финансовом уровне. ^[5] Тем не менее, он готов рискнуть участвовать в скачках, охватывающих весь континент, чтобы вернуть украденные земли его племени, демонстрируя большую степень лояльности. ^[6]

Несмотря на свою непредубежденность, Сэндмен по-прежнему рассматривает «белого человека» как врага и придерживается идеи, что их общество управляется деньгами.В конечном итоге он встает на сторону Фанни Валентайна, работая над тем, чтобы забрать части трупа в обмен на средства, чтобы выкупить земли его предков. Не проявляя интереса к трупу и сделанным ставкам, Сэндмен рассматривает его только как потенциальный предмет торга. Когда он противостоит Джонни, Сэндмен в конечном итоге обвиняет одержимость белого человека деньгами как причину их нынешней вражды. ^[7]

Песочный человек демонстрирует большую решительность и уверенность. Во время своего первого появления он заметно прыгает под бегущую лошадь, чтобы его целенаправленно поднять высоко в воздух и избежать преследования. ^[8] Узнав о гонке Steel Ball Run, Sandman также без колебаний решает покинуть свое племя и дом, чтобы в одиночку пересечь Соединенные Штаты пешком, выражая большую уверенность в своем мастерстве. Однако его сестра отмечает, что он с детства одинок и упрям ​​до упора, из-за чего другим трудно его понять. ^[9] Sandman также не уклоняется от совершения сомнительных действий и с готовностью борется с Джонни и Джайро с намерением убить их.

Песочный человек также показывает немного благородную сторону. На первом этапе он тратит часть своего времени, чтобы дать Поколоко подсказку и помочь ему подняться на утес ^[10] , а после того, как он выиграет первое место на первом этапе из-за технических особенностей, прилагает усилия, чтобы «отплатить». «Гайро и предупредить его о приближающемся шторме. ^[11] Наконец, хотя он был готов убить Джонни и Джайро, он единственный враг, который нашел время, чтобы напрямую попросить их части трупа, даже несмотря на то, что он угрожал им.

Песочный человек очень близок со своей сестрой. Она — единственный человек, с которым он делится своим личным мнением, и его последние мысли обращены к ней, надеясь на ее счастье. ^[12]

Способности

Основная статья: Беззвучно

Стенд Песочного Человека, Безмолвно, придает твердую, наступательную субстанцию ​​звукам его творения.

Работает

Sandman — выдающийся спортсмен, обладающий фантастическими навыками и техникой бега и гимнастики; способность преодолевать дистанции, которые другие гонщики считают разумными только на лошади, а также соперничать со скоростью лошади, и быстро преодолевать различные естественные географические условия.

Стивен Стил объясняет, что благодаря простой тренировке Сэндмен может заставить свои пятки лишь на короткое время касаться земли во время бега, что означает, что он может «переработать» энергию удара ног и защитить свои ноги от усталости. Спускаясь по склону или обрыву, Sandman может только несколько раз прыгнуть по рельефу, чтобы уменьшить удар. Этот стиль бега позволяет ему сокращать естественные препятствия, которые лошади не могут преодолеть.

История

Sandman («Звукорежиссер» среди своих людей) — первый персонаж, представленный в сериале.Он является членом индейского племени, которое научилось читать книги «белого человека». Когда племя обнаруживает книги в его типи, они выслеживают его, чтобы снять с него скальп. Именно тогда выясняется, что Песочный человек разработал особую технику бега, которая позволяет ему бегать на большие дистанции без отдыха. Он сбегает от них с помощью обмана и, возможно, использования своего стенда, а затем встречает свою сестру на холмах. Именно здесь он обсуждает свои планы принять участие в гонке Steel Ball Run в надежде получить достаточно денег, чтобы спасти землю своего племени, а также указывает места, где кто-то изучал Spin в горах.

Затем появляется Sandman, участвующий в гонке, где он является главным претендентом на несколько этапов.

Песочный человек появляется в последний раз на озере Мичиган со своей собственной трибуной. Он работает вместе с Диего Брандо и использует их комбинацию для создания динозавров со звуковыми эффектами. Именно там он сражается с Джонни Джостаром и Джайро Цеппели. Во время боя Песочный человек серьезно ранит Джайро, но становится слишком самоуверенным, думая, что он убьет Джонни, который использует свою недавно обретенную технику Золотого Прямоугольника, чтобы ранить самоуверенного Песочного Человека, что приводит к его смерти.

Глава

Появления в манге
Главы в порядке появления
SBR Глава 1: «Бег по стальным шарикам: пресс-конференция» SBR Глава 4: «25 сентября 1890 г. — 3 часа до старта» SBR Глава 7: «Поколоко и Sandman» SBR Глава 9: «Длинный, длинный спуск» SBR Глава 10: «Последний отрезок: осталось 2000 метров» SBR Глава 11: «Последний отрезок: осталось 1000 метров» SBR Extra Chapter 1: «~ Как началась гонка Steel Ball Run Race ~» (только на обложке) SBR Глава 12: «Первый этап: дисквалифицирован с победы» SBR Глава 13: «Просьба шерифа к Маунтин Тиму» SBR Глава 24: «Интерлюдия» (только на обложке) SBR Глава 27: «Tusk, Часть 3» SBR Глава 28: «Страшные монстры, Часть 1» SBR Глава 31: «Страшные монстры, Часть 4» SBR Глава 32: «Третья стадия: Пушечный город» SBR Глава 36: «Зеленая гробница, Часть 1» SBR Глава 40: «Silent Way, Часть 1» SBR Глава 41: «Silent Way, Часть 2» SBR Глава 43: «Silent Way, Часть 4» SBR Глава 44: «Silent Way, Часть 5» (Смерть) SBR Глава 45: «Земля обетованная: Сахарная гора, Часть 1» (только упоминание) SBR Глава 48: «Tubular Bells, Часть 1» (только упоминание) SBR Глава 64: «Шоколадная дискотека, Часть 1» (только упоминание) SBR Глава 84: «Ball Breaker, Часть 2» (появление в воспоминаниях) SBR Глава 85: «Ball Breaker, Часть 3» (только упоминание) SBR Глава 88: «Разбей мне сердце, разбей свое сердце, Часть 1» (только упоминание) SBR Глава 95: «Мир звезд и полос — Outro» (появление в воспоминаниях)

Галерея

Общая информация

• Способность Песочного человека к бегу может быть вдохновлена ​​индейским племенем тараумара, известным своим непрерывным бегом на длинные дистанции ~ 200 миль (320 км).
• Во время битвы с Джонни Джостаром он показывает, что имя «Песочный человек» было ошибочно дано ему «людьми [Джонни]»; продолжая, что «Звуковой человек» — его настоящее имя и что на его языке, его соплеменники называют его «тем, кто издает звук».

Список литературы

1. ↑ ^{[необходима ссылка]}
2. ↑ ^{[необходима ссылка]}
3. ↑ SBR Глава 1: «The Steel Ball Run: Пресс-конференция», стр. 3
4. ↑ SBR Глава 1: «The Steel Ball Run: Пресс-конференция», стр. 8
5. ↑ SBR Глава 1: «The Steel Ball Run: Пресс-конференция», стр. 19
6. ↑ SBR Глава 1: «The Steel Ball Run: Пресс-конференция», стр. 25
7. ↑ SBR Глава 43: «Silent Way, Часть 4», стр. 52
8. ↑ SBR Глава 1: «The Steel Ball Run: Пресс-конференция», стр. 11-12.
9. ↑ SBR Глава 1: «The Steel Ball Run: Пресс-конференция», стр. 20
10. ↑ SBR Глава 7: «Pocoloco and Sandman», стр. 13
11. ↑ SBR Глава 36: «Зеленая гробница, Часть 1», стр. 13-14
12. ↑ SBR Глава 44: «Silent Way, Часть 5», стр. 52

Навигация по сайту

Показанная история Заводной Феникс • Книги Мифического Делириума

Со страниц Заводной Феникс 3

С.S.E. Куни

В тот первый год, когда Нин было восемь лет, она так отчаянно хотела свою мать. Но Нуар была мертва, она мертва, а всегда будет мертва , спасибо Решке.

Решка любил повторять: «Я не прочь держать в доме привидений для служанок и разнорабочих. Должны быть привидения для подметания, чистки, привидения для того, чтобы окунуться в туалеты или починить крышу, привидения, чтобы починить болотный охладитель, а также мыть и высушить посуду.Но, — сказал Решка, — но я буду проклят — буду проклят и в аду и буду танцевать для дьявола, — прежде чем я вызову какую-нибудь свою дочь из могилы ».

Итак, Решка кремировала Нуар через три дня после ее смерти. После этого она приготовила поминальный пир на кухне маленькой квартиры Нуара и Нин.

«Это семейное дело», — сказала она Нин, онемевшая сидела за столом, свесив ноги над полом. « Этот — еда, к которой не могут прикоснуться привидения».

Решка вместо соли и зелени рассыпала мясо пеплом.Хлеб с маслом и брокколи, которые она посыпала останками Нуара. Пепел в рюмке Решки и в шоколадном молоке Нина.

Вкус никогда не покидал уст Нин. Все, что она ела или пила после этого, было смертью и прахом, но это также был Нуар. Итак, Нин ел, пил и не жаловался.

Когда они уехали из квартиры, где тихо умер Нуар, Нин не плакала. Она сидела с мурлыкающим черным котом Бегемотом у нее на коленях и смотрела в окно, в ее мыслях царила гудящая тишина.

Бегемот был теплым и ленивым, со спутанной спиной и мягким животом. Большой кот в полный рост, он обладал способностью свернуться калачиком до невероятных размеров котенка. Теперь, хотя он казался спящим, его хвост танцевал. Как и большинство кошек, Бегемот был очень хорошим лжецом.

Нин гладила кошку своей матери, играя в мяч с его умным хвостом. Больше у нее ничего от Нуара не было. Решка все продал или отдал Гудвиллу.

Солнечный свет отражался в трещине в лобовом стекле, проникая в ее сухие, сухие глаза.Впереди дорожный знак гласил: Аргентинское озеро, 2 мили.

Нин был почти уверен, что им предстоит проехать сотни миль. Решка с самого начала сказал, что они не прибудут в Stix Haunt до полуночи. Но на выезде из озера Аргентинское они свернули с автострады и помчались по узкой дороге, ведущей к озеру. Решка не объяснил. Нин не спросила. Что-то в натянутой, розовой, неприятной улыбке бабушки заморозило любопытство Нин.

Нуар дразнила свою дочь из-за ее постоянных вопросов, говоря: «Нин, любовь моя, ты живешь в эпоху информации — просто погуглите!» Это, даже если Нин спросила только: «Что на ужин?»

Но Решка не была Нуаром.Нуар умерла от морщин на лбу и синяков под глазами. Лицо Решки было идеально накрашено: персики, кораллы и крем. В ее цвете не было ни румянца, ни податливости плоти, но, казалось, она напоминала чистый твердый фарфор. Ее волосы, заплетенные в две дюжины крошечных косичек, были золотистого цвета, но были яркого и ломкого золота, как осенние дубовые листья, которые безжизненно колышутся с измученных стеблей. Нин не могла понять, как женщина без морщин и седых волос могла быть матерью Нуара.

Последние слова Нуара?

«Нин, любовь моя. Говорил ли я тебе. О тебе . . . бабушка?»

Если у папиросной бумаги было сердцебиение, то это было сердцебиение Нуара. Когда паутина дышала, они выдыхали сильнее, чем она. Нин коснулась края ночной рубашки Нуара. Прикосновение к любой части кожи Нуара заставило ее вскрикнуть.

«Ее зовут Решка». Для шуточного эффекта, чтобы вызвать улыбку в глазах матери, Нин закатила глаза, как это делал Нуар всякий раз, когда упоминал имя Решки .«Она живет в месте под названием Призрак, и вы двое не ладите».

«Нет, никогда. . . сделал.» Голос Нуара отличался от шепота. Тем не менее он смеялся. «Нин. Приехать. Закрывать. Рука . . . ножницы?»

Нин принесла ножницы. Нуар не могла сомкнуть пальцы на ручке.

«Я сделаю это», — сказал Нин. «Что вы хотите вырезать?»

Нуар сказал ей, и Нин провела маленькую бескровную операцию.

«Держись», — сказал Нуар. «Спрячь. Не надо. . . Решка ».

«Я ей не скажу».

Нин не спросила, зачем пришла Решка; конечно, она должна. Под ярким блеклым взглядом матери она убрала локон седых волос в конверт, в пластиковый пакет, в металлическую коробку. Которая ехала в грузовике с Нин сейчас, в своем потрепанном старом рюкзаке Супермена.

Грузовик Решки проехал по неровной озерной дороге. Солнце светило на пологие холмы и сверкало на крупах бегущих мелких диких животных.Решка подъехала на грузовике прямо к гравийному берегу, ее шины катились по самым храбрым волнам. Потом выключила зажигание.

Не глядя на Нин, Решка сказала: «Отдай кота».

Ошеломленная, немного сонная Нин так и сделала. Решка открыла дверь со стороны водителя. «Оставайся здесь.»

Нин осталась. Она смотрела, как ее бабушка с прямыми ногами на высоких каблуках и в чулках шла к озеру Аргентинское. Решка вошла в озеро, как будто не видела его, остановившись только тогда, когда подол ее льняной юбки длиной до чайной льняной ткани начал волочиться по воде.Нин осталась, наблюдая, как Решка внезапно присел на корточки и одним резким толчком швырнул черного кота Бегемота в воду озера и удержал его под водой.

Мир побледнел. Нин цеплялась за ремень безопасности. Она слышала, как она дышит рваными вздохами. Ее мысли неслись перед ее телом, уже ныряющим под озеро.

«Нет!» крикнула она. Но она была заперта в грузовике, и Решка не слышала. «Нет!» — все равно крикнула она, пытаясь найти замок на двери. Найдя его, она подбросила его и вылилась на берег.Каменистая земля порезала ее босые ноги. Нин не обращала внимания на камни, свои ноги, кровь, все, кроме бега, рывка в воду.

«Нет!» она закричала, разделив воздух и воду брассом. «Нет, ты, , не можешь! ”

Решка не была крупной женщиной, а Нин была высокой для своего возраста. Она прыгнула на спину бабушки, брыкаясь, пиная, царапаясь и крича.

«Прекрати! Останавливаться! Пожалуйста! Верни его! Верни его! »

Но ее бабушка осталась твердой на корточках, обе руки прямые и неподвижные, не выказывая никакого напряжения, хотя черный кот Бегемот, несомненно, боролся.Никаких следов корчащейся вещи в руках или на спине не тревожило хитрое и непримиримое лицо Решки.

Когда дело было сделано — Нин все еще кричала, — Решка встала, резкая и плавная, как она спустилась. Это опрокинуло Нина, который упал в озеро. Зеленая вода сомкнулась над ней, прохладная и тихая.

Нин подумал, Просто позволь мне остаться.

Однорукий Решка вытащил ее. Однорукая Решка заставила Нин встать, ее отполированные желтые когти впились ей в плечо.

«Эй, ты!» — сказала Решка, тряся ее. «Ты!»

Она хлопнула Нин по щеке, потом по щеке.

«Ничего подобного!» — сказала она, хлопая себя по губам. Пока не нанес удар, Нин не осознавала, что все еще кричит. Даже под водой. Даже задыхаюсь.

«Слушай!» — приказал Решка скорее раздраженно, чем сердито. «Послушай меня, ты». Ее голос, как и ее ногти, был старше ее лица и волос. Он был старым, сухим и трясся.

«Кошки не терпят призраков», — сказала она.«Призраки тоже не любят кошек. Я бы вел сумасшедший дом, если бы держал живую кошку в Стикс-Хаунт. Здесь.» И Решка сунула Нин в руки что-то мокрое, ужасное и мертвое. «Положите его в кузов грузовика. Если это тебя так сильно беспокоит, я подниму его, когда мы вернемся домой. Все будет так же, только тебе не придется его кормить.

Нин прижала к груди промокшую, черную мертвую тушу.

«Он не будет таким же!» Ее грубый голос странным образом разносился по воде.«Он будет мертв! Он умер! И ты убил его! Я не позволю тебе прикоснуться к нему! Я сначала его сожгу! Я сам сожгу его! »

— Как ни крути, маленькая мисс Нин, это моя прихоть, — холодно сказала Решка.

Нин повернула голову и сплюнула.

Позже она задалась вопросом, было ли сожжение тем, что ее бабушка все время намеревалась. Ей предстояло обнаружить, что Решка считает ниже своего достоинства связывать и плести призраков немых животных.

* * *

Жизнь до Решки была спокойной.Жизнь после Нуара молчала.

Нуар обычно говорил: «Давай проведем час тихого времени, Нин, моя любовь. Читай, хочешь, или рисуй. Мама просто ляжет и закроет глаза.

Но в Stix Haunt все часы были тихими. Дом представлял собой обширную лачугу из серого камня и лепнины, с облупившимися колоннами, остроконечной крышей и темным куполом, его гнилые подъезды и балконы были покрыты паутиной ветхими завитками. Это как нельзя лучше отличалось от той уютной, убогой городской квартиры.Лесные массивы и водно-болотные угодья граничили со всех сторон. Только одна темная дорога под темными деревьями вела к маленькому городку, который не хотел вспоминать, что в нем вообще есть Призрак.

Нин никогда не видела, чтобы Решка спала, не застала ее неподвижной или врасплох. Решка бродила по дому и территории днем ​​и ночью. Делает обходы. Проверьте солонки на сахар, а бутылки с шампунями на мед. Был ли в кондиционере суперклей? Были ли опилки в Quaker Oats? Иногда поддоны для кубиков льда были полны мух.Иногда мясо кишело личинками.

Потому что иногда призраки ошибаются.

«Смерть глупости не лечит», — любил повторять Решка. Она мало разговаривала с Нин и, как правило, повторяла свои слова. «Смерть делает глупца тупее. Так что держи глаза открытыми! »

Нин не считала призраков глупыми. Она подумала, что, может быть, они рассердились. Или, что еще страшнее, то, что у них было хитрое шутливое чувство юмора. Или оба.

Много ночей Нин ложилась спать в короткой простыне или со сверчками в наволочке.Она была осторожна, чтобы не задохнуться, не засмеяться и не сделать что-нибудь, чтобы привлечь внимание. Она не хотела, чтобы призраки вообще заметили ее.

Решка от них во всем зависела. Они вылили ей ванну и выбрали одежду, ухаживали за ней, ароматизировали ее, готовили еду. Они сделали то, что им сказали, тихо и незаметно, легкий ледяной ветерок в большом сером доме Решки.

Первый год был самым тяжелым. Нин всегда было холодно, а ее кожа — особенно лицо — потрескалась. Спящая или бодрствующая, она плакала.И она не часто просыпалась.

На второй год она снова начала читать. Немногочисленные книги, которыми она владела, быстро приелись, поэтому Нин украла у Решки, у которой были сотни, но она никогда их не касалась. У Решки не было телевизора. У нее был динозавр в виде компьютера, который она большую часть времени держала отключенным от сети. У него было модемное соединение, которое она использовала, когда заказывала еду или одежду в Интернете. Грузовые автофургоны бросали коробки у ворот и ни на дюйм не выходили за них.

Хозяйка Стикс Хаунт мало контактировала с внешним миром.У Нин их не было.

Когда Нин не читала, она писала Нуару письма. Она рисовала живых кошек и мертвых бабушек. Она никогда не говорила. Большую часть дней она спала. Не в ее постели, которой из-за призраков нельзя было доверять, а под ивой. Именно здесь Нин спрятала прядь волос Нуара в белом конверте, конверт был запечатан в полиэтиленовом пакете, а полиэтиленовый пакет — в металлический ящик. Небольшая могила. Особенное место Нин.

Ива знаменовала границу между садом Решки, где хранятся призраки, и диким болотом цапли, которое вздымалось, колыхалось и простиралось дальше.Под зеленым зонтом не было тихо. Были и мухи, и комары, и любопытные пчелы. Птичий щебет и беличьи ссоры спускались вниз, как листья, а болотная трава шипела под постоянным слабым ветром.

Здесь спала Нин, мечтая о тех первых грустных годах. Ей снился Нуар.

* * *

«Нин, моя любовь», — сказала ее мать на следующий день после дня рождения Нин.

«Да, Нуар, любовь моя?» — ответил Нин.

Нуар вздохнул. Немедленно Нин заползла прямо на колени своей матери, хотя сейчас ей было тринадцать и она была высокой для своего возраста.

«Нин, — сказал Нуар, — Решка скоро начнет тебя учить».

Нин поморщилась. «Научите меня чему? Она едва может слышать, как я дышу ». Она остановилась. «Но у нее не так много практики с людьми, которые могут дышать, не так ли?»

«Нет!» Нуар рассмеялся. «Она бесполезна с живыми. Всегда был ».

Когда Нуар засмеялась, она запрокинула голову, давя всю свою глотку к небу. Они сидели на большом валуне посреди Аргентинского озера, вода была плоской, как чернила и синий кобальт, а небо над ними светилось нефритовым куполом.Нин никогда не видела солнца — только ее мать, которая иногда, казалось, светилась.

«Слушай». Нуар погладил Нин по затылку. «Решка научит тебя четырем ветрам. Пикколо, флейта, гобой, бас-флейта. Она научит вас песням соблазнения, связывания и плетения. Она научит вас разбивать надгробие и делать надгробное кольцо. Она расскажет тебе о серебре, лилиях и горькой красной мирре, потому что ты последний представитель ее рода, теперь, когда меня нет ».

«Ты не ушел», — мягко ответила Нин, обнимая свою мать.«Ты здесь».

Она наклонила голову и глубоко понюхала волосы Нуара. Нуар носил короткое, темное и кудрявое, никогда не было достаточно длинным, чтобы заплести косу. От ее матери пахло сладким и слегка грязным запахом детского масла.

— Моя дорогая, — пробормотала Нуар, крепче обнимая Нин. «Как школа?»

Смех Нин был ржавым, как газонокосилка, оставленная под дождем.

«Я не пойду», — сказала она. «Решка говорит, что школа для дебилов, а автобус не останавливается у Приюта, а она меня не водит.Все ее боятся. Решка говорит, что колдуны, подобные ей, почитаются людьми как боги ».

Нуар фыркнул.

«Колдуны!» — пренебрежительно сказала она. «Решка говорит о колдунах так, как будто есть такие, как она. Нет, Нин. Нет ! До того, как у меня появился ты, я путешествовал… ну… я путешествовал везде, где мог, в поисках других. Решка всегда шептала о них предостережения: остерегаться, беречь свой язык, всему учиться и становиться сильнее. Придет день, сказала она, когда мои силы будут противопоставлены другому, как я, только гораздо более могущественному и беспощадному.Бывали ночи, когда я не могла уснуть от ужаса.

«Прошу прощения, мама».

Но Нуар просто похлопала ее по голове. «В реальном мире нет волшебников, Нин. Есть продавцы подержанных автомобилей. И юристы. Мальчики в черных пальто, которые притворяются волшебниками. Беременные подростки, работающие в McDonalds, называющие себя верховными жрицами раздора. Глотатели пейота и дегустаторы кислоты — даже настоящие шаманы. Но нет никого лучше Решки Стикс из Stix Haunt или ее матери до нее. Не было никого, похожего на меня, рожденного чародеем и призраком в Темную Еву.И никого подобного тебе, моя Нин, хотя я выбрал для тебя живого отца, чтобы ты был более живым, чем мертвым, когда ты пришел в этот мир ».

К этому времени Нуар и Нин сидели прямо, сцепив руки запястьями на предплечьях. Две пары серых глаз смотрели друг на друга.

«Нуар?» Голос Нин был очень тихим.

Нуар ослабила хватку дочери.

«Решке нет равных», — сказала она. «У нее нет живых друзей, и ее враги не живы. Дом, в котором она живет, построили мертвые.Вот почему люди боятся. Решка неестественная ».

«Ты что, неестественный?» — спросила Нин. Она хотела спросить: «Я?» но знал лучше, даже мечтал.

Ее мать ущипнула Нин за подбородок и улыбнулась, и ее улыбка походила на цветущую на снегу сирень. Она только сказала: «Решка скоро начнет тебя учить».

Нин склонила голову набок. «И я должен учиться?»

«О да, — выдохнул Нуар. «Узнай все. Становитесь смелыми и сильными. И не спи! »

Нин проснулась.

* * *

Обучение игре на инструментах заняло большую часть следующих двух лет. Было всего четыре песни, по одной на каждый ветер, но Нин нужно было выучить их с идеальной тональностью и идеальной нотой. Она должна была уметь играть, как они танцуют, или лежат, или ходят босиком по коньку крыши. Четыре песни для четырех ветров: приманка пикколо, привязка на флейте, коса на гобое и на бас-флейте разбить камень.

Но песни — это еще не все, что она выучила. Когда Нин исполнилось четырнадцать, Решка научила ее делать надгробные кольца из серебряной глины — вещества, сделанного из мелкого серебряного порошка, воды и органического связующего.Нин научилась выгравировать весь алфавит на внутренней стороне кольца крошечными точными буквами, настолько мелкими, что их можно было прочитать только через увеличительное стекло. Она научилась обжигать кольца в печи, пока они не станут твердыми, как переворачивать их и обрабатывать до тех пор, пока они не станут сиять, как зеркала, гладкими, как атлас.

«Почему именно серебро?» — спросила Нин бабушку. «Почему не золото?»

«Серебро — отпугивающее средство», — сказала Решка. «Как соль. Некоторые говорят, что проточная вода — но они лгут ».

Они работали в кольцевой, так как Нин называла маленькую комнатку у спальни Решки.Освещенная ослепительным электрическим светом, это была самая яркая и суровая комната в доме. По порогу и подоконникам Решка устроила соляные траншеи. Серебряная проволока протянулась по всей комнате у плинтусов, чтобы не могли проникнуть призраки. Большую часть места занимали огромный рабочий стол и две длинные деревянные скамейки. Стены были заполнены полками с припасами.

В той комнате Нин вылепила сотни серебряных колец, и Решка уничтожила их все. Часы, недели, месяцы, потраченные в одно мгновение, упали на пол, и рабочий тоже ударил, для хорошей меры.Бабушку ничто не устраивало.

«Нет!» она хрипит. «Другой! Опять таки! Они должны быть красивыми. Они должны быть идеальными ».

«Почему?» — спросила Нин.

«Потому что, Нин Тусклый, — сухая, сухая, Решка была сухой, как старый колодец с костями на дне, — каждый из них должен стать надгробием».

* * *

По мере приближения пятнадцатого дня рождения Нин новой трудностью стал выбор ее первого призрака.

Кладбище Пьета лежало между городом и его лесным массивом, как ферма, на которой росли одни трупы.Нин сидела рядом с бабушкой в ​​припаркованном грузовике, глядя на пустынный сборник. Мавзолеи и памятники, скрижали и гробницы, склепы, ангелы, херувимы, жнецы, скрытые мадонны — все это раскинулось перед ними в упорядоченной безмятежности. Как деревенская девушка, впервые приехавшая в большой город, Нин покраснела и закружилась голова. Она привыкла к тому, что мертвых больше, чем живых — но не в таком масштабе!

Улыбаясь про себя, она пробормотала: «Выберите надгробие, любое надгробие».

«Не ни одно надгробие !» — крикнула Решка.»Тупая девчонка!»

Нин подавила улыбку.

«Ты должен выбирать своего призрака с осторожностью», — пояснила Решка своей скрипучей и раздраженной тоном. «Это не должен быть младенец. Младенцы капризны, несформированы. Ничто их не успокаивает. Они прорезают мебель. Они ломают вещи. Они всегда под ногами. И вам не нужно старое привидение — представьте! И тут Решка засмеялась скелетным смехом. «Представить! Воспитание меня как вашего призрака! Ты не мог ею командовать. Она бы босс тебя! Ты ей принадлежишь! Никогда не позволяй призраку владеть тобой, Маленькая мисс Нин Мрачная. Вам принадлежит , это. Вы поняли? Вы, , являетесь владельцем своего призрака! Или она тебя съест, все, кроме твоих зубов.

Нин кивнул. В кабине грузовика, решила она, пахло плесенью. Она была удивлена, что двигатель вообще ожил. Наверное, Решка держал привидение механиком.

«Нет, — заключила Решка, — вам не нужны ни очень старые, ни очень молодые. Вы же не хотите подростка, разве я не знаю? Как они утомительны, хандрит и выскакивает прыщи.Выберите призрака в полной силе своей молодости, красивого призрака в расцвете сил, который сделает то, что вы прикажете, или его будут за это высекать. Идти.»

Нин выскользнула из грузовика и вошла на заброшенное кладбище. Трава под ногами была теплой и влажной. Нин, которая никогда не ходила в Stix Haunt в обуви, отвыкла от обуви. Трава щекотала ее лодыжки, а солнце било ей по голове. Она начала рассматривать камни.

1896–1909. Парень. Подросток. Тимоти Хирн. №

1890-1915.Солдат. Роберт Джон Хенехан. Нин не хотел солдата.

1856-1934. Мэри Притчетт пережила всех своих детей и своего мужа. Слишком грустно. Слишком грустно и слишком стар.

В шаге от Решки позади нее Нин осторожно спросила: «Как ты хлестаешь призрака?»

«А!» — воскликнула Решка. «Ха! Да ведь у тебя его имя! С песней разрушения вы разрушаете его надгробие. Он не может вспомнить, кто он такой. Никто из живых не знает и не заботится. Это место, — она ​​показала рукой ухоженными когтями, — является исторической достопримечательностью.Больше этим никто не пользуется. Но вы… у вас есть его имя, его рождение и смерть, выгравированные серебром на кольце. Вы носите его против своей плоти, и он должен вернуться к вам. Вы его надгробие. Ты его дом. Ваша власть над ним полная. С песнями связывания и плетения вы поймали его душу в ловушку; вы запутали его дух в своих волосах, пока он так не запутался в прядях, что никогда не распустится. Скажите, что он плохо себя ведет. Все, что тебе нужно сделать, это вот что ».

Она зажала пальцами одну из своих тощих белокурых косичек.С самого кончика она вырвала единственный волосок. Потом она покопалась в своей большой замшевой сумочке, наконец вытащив зажигалку.

Взмах колеса — пламя. В резкий миг он ничего не сделал из этих маленьких волос.

Вой наполнял душный августовский полдень. Нин охватил сильный холод, за которым последовали рыдания. Она знала, что рядом находится призрак ее бабушки. Должно быть, следил за ними из Stix Haunt.

Даже закрыв уши руками, Нин слышала плач призрака.

Решка протянула руку вверх, как королева своему вассалу. Серебряные кольца, которые она носила, по два на каждый палец и по три на больших пальцах, самодовольно блестели. Рыдания стихли, сменившись шепчущим влажным всасыванием, похожим на пылкие поцелуи.

Если она прищурилась, глядя на воздух вокруг руки Решки, Нин почти разглядела призрак. Днем было труднее. Но да, там была дымка — беспорядок, бесцветный, как мираж, не от жары, а от глубокого и резкого холода.

Решка отмахнулся от призрака.

«Вы видите?» она спросила.

Нин кивнул.

«Их нужно наказать». Поджатые розовые губы Решки улыбнулись. «Когда у тебя есть собственное привидение», — ее выступающий ноготь ударил Нин прямо по носу, — «Я ожидаю, что твоя постель будет застелена каждое утро. Не понимаю, зачем ты засолил моих призраков из своей комнаты, но твоя неряшливость невыносима. Конечно, чего еще можно ожидать от дочери Нуара? Она тоже была неряхой и неблагодарной. Но если вы сделаете первый рейз, вам не будет оправдания вашим беспорядкам.Либо в своей комнате, либо при себе. Ты меня слышишь?»

«Да, Решка».

Но Нин больше не обращала внимания. Она нашла то, что искала.

Надгробие гласило:

Мейсон Иезекииль Гонт

1901-1924

Сын, брат, друг

Мейсон Иезекииль Гонт.

Слова звенели как колокола. Самый сладкий, самый звонкий, самый опасный шум. Мейсон. Иезекииль. Gont.Мейсон Иезекииль Гонт.

Сын. Брат. Друг.

* * *

В ночь воскресения Нин тщательно оделась.

Она выросла в обтяжках Решки, или в старинных одеждах, нарезанных с чердака и купола. Но по этому особому случаю, который ознаменовал ее пятнадцатилетие и ее самое первое привидение, Нин заказала новый гардероб из онлайн-каталогов, таких как Gypsy Moon и Tudor Shoppe. Она использовала кредитную карту Решки.

Большая часть того, что покупала Нин, была окрашена в красный оттенок.

Ее юбка из лепестков мака доходила до щиколоток, вышитая и глубоко взъерошенная. Ее рубашка была ярко-красного цвета с алыми лентами, проходящими через воротник и манжеты. На талии она повязала золотой шарф с узорами жар-птиц и бахромой из бисера. На щиколотках у нее были бубенчики. Ее волосы, черные, грубые и распущенные, закрывали ее обнаженные руки. Ее кожа, очищенная подсоленной водой, сияла розовым, как надежда.

Она не хотела, чтобы призрак принял ее за тень. Она хотела, чтобы ее видели.

Решка заказала Нину чемодан для четырех ветров. Он был из черного дерева, обшит синим бархатом, с отдельными отсеками для инструментов. Флейта, пикколо, гобой, бас-флейта, каждая из которых находит свое место.

«Это лучше, чем ты заслуживаешь», — сказала Решка.

Нин не спорил. И она не сказала спасибо.

Они совершили поездку на кладбище Пьета в своей обычной тишине, прибыв на час так поздно, что формально это было утро.Небо над могилой не отличалось, все было таким черным и неподвижным. Подъехав к воротам, Решка пустила грузовик на холостой ход. Старый Стикс и молодой Стикс смотрели прямо перед собой, не глядя друг на друга.

«Сегодня вечером, — сказала Решка, — мы посмотрим, работает ли в тебе колдовство. Я никогда не узнаю, почему Нуар настоял на разбавлении твоей родословной живым отцом. Ты благосклонно относишься к своему отцу-мешочнику во всем, кроме глаз ».

Нин выскочила из грузовика. Прежде чем хлопнуть дверью, она наклонилась и посмотрела Решке прямо в глаза.

«Я выгляжу как Нуар, только я выше и у меня черные волосы. Я похож на Нуара Стикса, старая сука. Не откладывай.

И она повернулась и пошла прочь.

Но как только Нин вошла в ворота, она почувствовала, как гнев ускользает от ее плеч. Побыть наконец одному, на год старше и одетым для свидания! Вокруг кладбища пели сверчковые песни, лягушачьи лягушки и крики ночных птиц с вековых деревьев. Мох падал с низких ветвей, словно серебряная вуаль.

Мертвые уже близко, подумала Нин, но не проснулась. Под ногами мертвые.

Она знала дорогу к его могиле наизусть. С тех пор, как он обнаружил его, Нин часто навещал его, рано сбегая из Стикс-Хаунта, чтобы пройти эти пять миль по темной дороге пешком, просто чтобы принести ему полевые цветы. Она надеялась, что ухаживает за ним.

Мейсон Иезекииль Гонт. 1901-1924 гг. Ей хотелось, чтобы на внутренней полосе могильного кольца было место, чтобы выгравировать «Сын, Брат, Друг», но она твердо носила слова в своем сердце, что они не будут разрушены, когда его надгробие упадет.

И вот оно, его тихое место отдыха.

Нин поставил перед своим надгробием неглубокую алебастровую чашу и зажег внутри нее угли. Затем, просеивая смолу красной мирры над тлеющим светом, она встала на колени и поместила в волосы кружок белых лилий. Горький дым клубился к небу, оставляя в воздухе бледное эхо ванили. Она открыла кейс из черного дерева.

Во-первых, манящая песня.

Налейте это на пикколо, высокий, сладкий и веселый. Играй на цыпочках и танцуй вокруг его могилы.Трижды по три, вы танцуете — и трели, и дразните, и уговариваете:

Выходи ко мне!

Давай, танцуй и прыгай!

Вставай, вставай!

Приходите играть!

Нин отлично сыграла на приманку. Но это было очень и очень тяжело.

Решка никогда не говорила ей, что будет больно. Или об ужасах.

Ее губы горели. На ее языке образовались волдыри, которые превратились в мерзкие соки, которые потекли по ее горлу.Небо разорвалось, и над звездами обрушился унылый ветер, хлопая черными крыльями и завизживая. Решка никогда не говорил, что тьма накатит на ночь, как рука, удушающая небеса, как каждая нота, которую она сыграет, будет стоить ей удара сердца, как земля содрогается от ее обнаженных танцующих ног, как будто не выносит ее прикосновения.

И тогда в дыму горящей мирры явился Мейсон Иезекииль Гонт.

«Призраки не могут взять плоть», — сказала Решка. «Но они могут принимать форму.В воде, в окнах, в дыму и зеркале, в паре и пламени. Если вам повезет, и если они сильны, они могут сформировать тень, к которой вы почти можете прикоснуться «.

Он был там. Приманка закончилась. Нин перестала играть, остановилась и посмотрела, как она.

Призрак неуверенно поднялся из горящих углей, выпрямился и мигал, но не совсем проснулся. Его руки, которые были расплывчатыми, испарившимися, коснулись его лица, а затем снова упали в кулаки. Взгляд ужасного замешательства заставил все его тело содрогнуться, разлетелось на части, снова сформировавшись.Он не мог чувствовать себя.

Как раз вовремя вспомнив, Нин выхватил венец из лилий с ее волос и перебросил через голову. Цветы провалились сквозь него, образуя идеальный круг вокруг алебастровой чаши. Она практиковала это подбрасывание сто тысяч раз.

Призрак взглянул на лилии, затем снова на Нин. Она не должна была говорить, пока он точно не стал ее, но она улыбнулась, надеясь успокоить его.

Не волнуйся, она хотела сказать. Они должны держать вас в безопасности. Не позволяйте сбиться с пути.

Она отложила пикколо и взяла флейту.

Обязательная песня представляла собой молниеносную серию нот, арпеджио и гамм, диких и пронзительных (Нин никогда не владела флейтой; Решка все время говорила ей, что она играет, как стая забитых индюков), и даже призрак содрогнулся, услышав их.

Флейта завизжала, а затем, казалось, закричал призрак, и на кладбище Пьета осел мороз.Он появился из ниоткуда и отовсюду. Могилы заблестели. Деревья были задрапированы бриллиантами. Губы Нин прижались к губе флейты. Ее пальцы замедлились на нотах, посинели, напряглись и застыли. Это было похоже на то, что она играла на инструменте, сделанном из гневного льда.

Это уже не была музыка. Ничего подобного музыке. Только один длинный, продолжительный, ужасный звук, словно кол, вбитый в мерзлую землю, предъявляет претензии.

Ты мой

Ты останешься со мной

На всю вечность

И тут привязка закончилась.Флейта выпала из бессильных рук Нин.

Призрак уставился на нее. Его глаза были цвета горящей мирры. Деревья были белыми и все еще скрывались под лучами холода, и он все еще был в ловушке цепочки лилий.

Нин начала заплетать единственную прядь волос. Это была не простая коса, а прочная веревка из множества прядей с серией замысловатых узлов на конце. Она потратила год на то, чтобы заплести эту косу сначала ниткой для вышивания, затем паутиной, а затем куклу с человеческими волосами, которые были вырезаны из головы бабушки ее прабабушки.

«Волосы сумасшедшей», — сказала Решка. «Итак, вы знаете, что такое безумие».

Нин тоже заплела косу в собственных волосах, но все было не так. Была песня о плетении кос. Она напевала его сейчас, а позже запечатывала косу с той же мелодией на гобое, после того как был завязан последний узел.

Песня наполнила ее рот осами. Она продолжала напевать, хотя осы ужалили ее язык и ползали по зубам. Она жужжала и плела косы, хотя ее волосы внезапно стали жесткими, как сталь, острыми, как иглы, ядовитыми, как крапива.Уже обожженные и замерзшие, то ужалили ее руки, то дрожали и кровоточили, пока ее волосы не стали мокрыми от ее собственной крови.

И все же она плела и жужжала, а призрак смотрел.

Связать и завязать, завязать и сплести

Лабиринт горя и нужды

Путь и стена, лабиринт и тропа

Лабиринт нужды и гнева

Мейсон Иезекииль Гонт — Я заплетаю тебя, мой призрак

Я заплетаю тебя в волосы

Она связала конец косы серебряной нитью, выплевывая при этом полный рот ползающих белых ос, взяла гобой и запечатала косу песней.Когда все закончилось, Нин заплакала.

Призрак смотрел на ее слезы с любопытством, может быть, даже с жалостью, но его кулаки не расслаблялись.

Бас-магнитофон представлял собой тонкую длину из полированной слоновой кости, оканчивающуюся мягким колокольчиком. Он дрожал в ее руках.

Break, она играла

Разбей камень и будь забытым

Внизу одни кости, а это пыль

Разбить камень, разбить имя, разбить рождение и смерть

Разбейте старые, забытые слова и пойдите в прах

Я буду держать его, я буду держать его

Моя плоть будет его могилой

Я один назову его

Разбейте, разбейте, камень — и забудьте.. .

Нин не знала, как долго она играла. Она играла до тех пор, пока «Сын, Брат, Друг» не рухнул в щебень. До того дня, когда ее призрак родился и не превратился в день его смерти, превратился в гравий, а его имя, его прекрасное имя превратилось в грязь и превратилось в грязь, неотличимую от остальной земли.

Когда песня закончилась, она сложила лилии и алебастровую чашу, чтобы ничто не пометило место. Она перекинула ремень сумки через плечо.

Из кармана она вытащила серебряное надгробное кольцо и надела его на палец.

— Мейсон Иезекииль Гонт, — сказал Нин Стикс. «Следуйте за мной домой.»

* * *

После этого даже тишина изменилась. Все было музыкой.

Когда последняя из ее ран зажила, волдыри от обморожения и жара и укусы осы оставили онемевшие пятна и небольшие шрамы, Нин начала читать своему призраку. Все свои старые любимые книги, от Пушкина до Пратчетта, от Юрсенара до Йолен, Дж.М.Барри до Джина Вулфа: эти книги были с загнутыми ушами и пролистанными, но она вынула их и начала снова, на этот раз вслух.Она прочла привидению свои старые письма Нуару, показала ему свои альбомы и отвела в свое тайное место под ивой. Она даже пропылесосила соль со своего порога и подоконника, чтобы призрак мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится.

Поскольку он делил это с ней, Нин каждый день приводила в порядок ее комнату. Она застилала постель с тем, что Нуар назвал «точностью корпуса морской пехоты», надеясь, что Решка никогда не заподозрит, что это работа Нин, а не призрака. Она стала пользоваться духами и каждый день одеваться в новую одежду.Впервые за семь лет Нин была счастлива.

И она стала более ясно видеть призрак.

* * *

Однажды ночью, через несколько недель после пробуждения, Нин села на край кровати и зажгла свечу. Как по волшебству, тень призрака прыгнула на стену, размером с человека, как если бы он стоял прямо перед ней, и ее пламя ярко сияло на нем. Нин улыбнулась. Тень сошла со стены и села у изножья кровати.

— Мейсон, — прошептала она.

Он повернулся к ней, без лучей, без лица, тупой. Она не могла видеть его насквозь.

«Мне жаль, что ты не спишь», — сказала она. «Вы, должно быть, скучаете по мечтам».

Призрак пожал плечами из вежливости или отчаяния. Это могло означать тысячу вещей.

«Отдохни, пожалуйста, ты должен отдохнуть — если можешь», — сказала Нин. «На кровати, если хочешь. Я буду спать на полу. Если хочешь.»

В ответ призрак откинул ее одеяло, его теневые руки были неторопливыми и осторожными, а затем жестом указал Нин под простыни.В тот момент, когда ее босые ноги коснулись подножки, он натянул одеяло на ее подбородок, разгладил и лег рядом с ней поверх белого кружева с проушинами. Нин повернулась на бок, отвернувшись от него, едва дыша. Призрак прижал ее к себе, прижав одну руку к животу. Нин долго, окутанный своей тенью, смотрела на свечу и не спала.

Она проснулась с синими синяками на тех местах, на которые он давил всю ночь. Ее живот, задняя часть шеи, весь позвоночник.Мороз висел в ее черных волосах там, где он дышал на нее, туман кристаллов повсюду, кроме одной косы.

Вскоре после этого она повела его к своей матери.

* * *

Под ивой Нин снились ивовые сны.

Был сентябрь, и болото цапли было неспокойным. Зелень превратилась в золото, золото стало плотным и сухим. Насекомые растерзаны. Взлетели длинноногие птицы. Призрак последовал за Нин в сон.

«О, боже», — сказала Нуар в первый раз, когда увидела его.

Они свернулись на валуне посреди Аргентинского озера. С томного неба дул теплый зеленый ветерок.

Мать и дочь смотрели на привидение, когда он шагал по слишком голубой воде, плескаясь, иногда ныряя под воду, чтобы поплавать с черной рыбой-кошкой, которая жила внизу, гладкошерстным зверем с головой пантеры и телом угря. .

Один или два раза он обвивался ногами призрака, когда он плыл, пытаясь затащить его под землю.

Мейсон увернулся от кошки-рыбы и подплыл к ногам Нин, которые болтались в воде.Его темная влажная голова толкнула ее узловатые колени. Нин погладила его по волосам.

«Я так ясно вижу его здесь», — сказала Нин. «Он похож на силуэт, который вырос в размерах. И ему совсем не холодно! »

Ее мать с грустной улыбкой провела пальцами по своим коротким локонам и перевела взгляд с лица Нин на призрак.

«Хорошо, — сказал Нуар. «Приятно наконец познакомиться. Как вас зовут?»

Призрак взглянул на Нин, излучая вопрос.

«Мейсон Иезекииль Гонт», — ответила Нин с гордой улыбкой.Она никогда не могла произнести его имя без улыбки. Она говорила это всякий раз, когда могла. «Мейсон Гонт. Призрак призрака. Мейсон. Его зовут Мейсон.

— Мейсон, — повторила Нуар, не сводя глаз с лица призрака. «Мейсон».

«Мейсон», — сказал призрак. Потом: «Я этого не запомню».

Нин в шоке прижала ладонь ко рту. Ее призрак никогда раньше не разговаривал. Ее мать не выглядела удивленной, только сочувственной. И немного рассердился.

«Я знаю, что ты не вспомнишь, Мейсон.Но пока вы здесь, мы сделаем все, что в наших силах ».

Призрак развел руками ладонями вверх, ступая по воде. Нуар наклонился, чтобы коснуться его плеча.

«Моя дочь добра к вам?»

«Она добрая?» Он поднял голову с колен Нин и уставился на нее. Его глаза были темнее, чем у всего остального, глубокие и блестящие черные, сияющие, как вулканическое стекло, из точеных плоскостей и контуров его лица. Каждая ресница выступала с резким колючим рельефом.

Нин и ее призрак смотрели друг на друга, забывая дышать.Оба вспомнили душ, который они вместе приняли тем утром. Как он принял форму, горячие брызги и вязкий пар, прикоснувшись к ней руками, которые были ручейками, которые были водопадами, намыл ее тело и смыл мыльную пену с ее волос. Нин не пригласила его в ванную вместе с ней. Но он все равно вошел без приглашения, и она не приказала ему уйти.

После душа, когда она была чистой и сладко пахла, когда его ледяные и невидимые руки обернули полотенце вокруг ее вспыхнувшего тела, она вытерла пар с зеркала тыльной стороной ладони и увидела их обоих внутри.Призрак стоял позади нее, яркий, как любой мужчина.

Нос Мэйсона был слишком большим для его лица. Его брови стали прямыми и свирепыми, очень темными. Большая часть его кожи светилась призрачной бледностью, влажная и голая, от душа шла паром, но его скулы были беспокойными, словно разгоряченные. Его волосы были лохматыми, почти такими же вьющимися, как у Нуара, почти такими же черными, как у Нин, — теплыми черными с оттенками коричневого и красными отблесками. Его губы были тонкими и казались естественно задумчивыми.

Нин подумала, сможет ли она когда-нибудь его рассмешить.

Даже когда она подумала об этом, он начал улыбаться, сопоставив тщательность ее осмотра с интенсивностью своей собственной.

А потом он склонил голову. И положил рот ей на шею.

Мягкие, как лилии, болезненные, как крапива. Шок пронзил ее, как резкий ветер. И когда он снова поднял голову, они ошеломленно уставились друг на друга в зеркало, и она знала, что он почувствовал то же, что и она, на своей стороне зеркала.

«Да», — сказал Мейсон Иезекииль Гонт своей матери в воде из ивового сна Нин.«Нин была очень добра».

«Меня зовут Нуар», — сказала Нуар с ужасной жалостью в глазах. «Добро пожаловать под моим деревом в любое время».

* * *

На второй неделе октября Решка вызвал Нин в Кольцевую Комнату. Призрак сопровождал Нин до двери, но не дальше; соляные окопы на пороге остановили его.

Когда она вошла в дверной проем, Нин больше не могла его видеть или даже ощущать его присутствие. Коса в ее волосах вяло свисала, но серебряное надгробное кольцо обжигало ее палец.Только по этому она знала, что призрак обеспокоен. Он не мог ее найти. Он не мог следовать за ней. Он даже не мог знать, что эта комната существует.

«Чего ты хочешь?» — нетерпеливо спросила Нин.

Решка сгорбилась, как гарпия, на одной из скамеек. Насмешки разожгли ее круглые голубые глаза.

«Скоро все души», — сказала она.

Нин никогда не обращала внимания на праздники. В основном она проспала их.

«Итак?»

«Итак?» Решка усмехнулся. Ее голос был похож на то, как если бы кубики льда клали на терку для сыра, это всегда шло вразрез с ее покрытым лаком лицом.»Так? Ты еще не пережила День душ, девочка. Или в канун этого ».

Нин вздохнула.

«Каждую темную ночь, — продолжала Решка, — я накачивала твою еду и питье наркотиками, чтобы ты уснул. Я обошла твою кровать солью и заперла дверь серебряным ключом. Я защитил вас от призраков Stix Haunt — и , так что , спросите вы? Так! Ты понятия не имеешь, девочка, что происходит, когда мертвые ходят? Когда мертвые обретают плоть и идут! »

Этот иссушающий старый голос, не менее ужасный,> теперь треснул от напряжения чего-то большего.Нин никогда не видела страха Решки. Она не знала, как на это ответить.

«Они идут пешком?» она спросила. «Во плоти? Но ты сказал . . . ”

Решка проигнорировала ее. «Я не буду тебя накачивать в этом году. Ты выросла — теперь у тебя есть собственный призрак, не так ли, девочка? Я видел. Вы беспечны, относитесь к нему как к домашнему животному, позволяйте ему ходить по вам. Позвольте ему вольности. Вы заслуживаете того, что происходит, когда он ходит. Он уничтожит все, что у тебя есть, в поисках того маленького кольца, которое ты носишь. Может, он тебя сожрет в постели.Но я не знаю. Розовые губы Решки скривились. «Может быть, ты хочешь этого, чтобы умереть как еда для гулей? Думаю, дочь Нуара для этого достаточно дура.

Нин сжала руки. «Не касайся нуара, Решка! Если тебе есть чему меня научить, научи меня! »

Безупречные когти ее бабушки выстрелили, быстрые и черствые, как и семь лет назад на озере Аргентинское, когда они утопили черного кота Бегемота. Теперь они сомкнулись вокруг запястья Нин и глубоко погрузились в кровь.

Могильное кольцо Нин вспыхнуло — агония! агония! — и ее колени подкосились.Она тяжело упала к ногам Решки, ее рука вывернулась в хватке бабушки, схватила быстро.

«Мертвые пойдут ходить». Голос Решки дрожал, но когти ее не дрогнули. «Они приходят искать свои имена. Вы остаетесь в своем соляном круге, с серебряной вуалью, накинутой на вашу косу, и вы не двигаетесь. Вы не двигаетесь. Вы еле дышите. Они разберут дом в поисках. Это неважно — я заставляю их на следующий день снова все исправить. Они сделают это, или я причиню им боль, потому что только мертвые могут пострадать, я сожгу их маленькие кусочки в прах.

«Но это на утро. Ночью, в канун темноты, пока они идут, ты остаешься на месте, никогда не покидаешь круга. И вы никогда, , никогда не снимаете свою серебряную вуаль. Иначе они увидят . Соль может остановить их — а может, и нет — но лучше не проверять. Сделай это и не сбивайся с пути, дочь Нуара, или я повешу тебя на той иве, которую ты любишь. Тогда я снова подниму тебя четырьмя ветрами, и ты будешь чистить мне спину и чистить зубы всю вечность. У тебя есть это, Нин Некрофил? Я достаточно ясен, мисс Нин?

«Ясно!» Нин ахнула, ненавидя себя.С таким же успехом она могла бы просить пощады. Решка с отвращением отбросила запястье.

«Тогда уходи», — сказала бабушка. «И готовься, пока еще можешь».

* * *

В канун темноты весь день шел дождь.

Никакие уловки и трюки не появлялись, прыгая по дороге из города с пластиковыми тыквенными головами в руках. Подростки, одетые в черные футболки и светящиеся в темноте кости, не приходили подстригать лужайки и бросать камни в окна Stix Haunt.

Нин весь день оставалась у окна, делая вид, что смотрит на дождь.Но она наблюдала за Мэйсоном, следя за его безмятежностью, когда он шагал от стены к стене в отражении ее комнаты.

«Все в порядке», — сказала она ему. «Ты пойдешь сегодня вечером».

Он замолчал достаточно долго, чтобы бросить на нее единственный непостижимый взгляд.

«Хотел бы я пойти к иве», — сказала Нин. «Но в такой день я бы утонул».

Призрак приближался к ней в окне. Нин почувствовала его за спиной. Но прежде, чем он прикоснулся к ней, прежде чем его арктическое дыхание пробежало по ее шее, он отвернулся.Он прошел через одну из ее стен и не вернулся.

Нин старалась не плакать. Она все равно хотела, чтобы он ушел. Теперь она могла начать свои приготовления. Первая часть была легкой. Все, что ей было нужно, это ножницы.

* * *

За час до полуночи Нин зажгла ряд красных свечей. Горячий воск корицы пахнул воздухом. Она закрыла окна шалями и шарфами, чтобы никто снаружи — живой или мертвый — не мог заглянуть внутрь.

При свечах Нин положила свой соляной круг в три толстые полосы.Морская соль, затем дорожная соль, затем ароматные соли для ванн с запахом лаванды. Когда круг встретился, когда даже Нин забыла, где он начинается и заканчивается, она сняла одежду и обувь, аккуратно сложила их и убрала, а затем набросила темно-серую вуаль, тяжелую с серебряной вышивкой и длиннее ее роста. над ее головой. Затем она переместилась по линиям соли в центр круга и села на пол, чтобы ждать.

Дедушкины часы Решки пробили полночь. Темная Ева закончилась, и началась All Souls.Шумы тоже.

Внизу по коридору, начиная с кухни, началась большая стычка. Стекло разбилось. Ящики выдвинулись и опрокинулись. В стены метали ножи. Огромный, пугающий треск — возможно, опрокинулся холодильник. Книжные шкафы упали. Книги разорваны на части. Карнизы сорваны. Кто-то поет ужасную песню. Кто-то смывает и спускает воду в унитазе. (Нин интересно, что они смывают.) Двери шкафа оторваны. Двери хлопают. Снаружи кусты вырваны с корнем, ударялись о дом, выбрасывались в окна.Кто-то пробивает дыры на крыльце чем-то тупым. Яростное бормотание. Люди, разучившиеся говорить. Свист, шепот и мокрые слюнявые рыдания, скользящие по трещинам в штукатурке.

Призраки ходили во плоти. Поиски продолжались.

Внизу, как знала Нин, Решка пряталась, запечатанная в Кольцевой комнате за солью и серебром. Призраки не могли изгнать ее из этого секретного места, чтобы вернуть то, что она носила на пальцах, в волосах. Когда им помешали, они стали беспокойными.Все дальше и дальше они уходили в леса и болота, может быть, до самого города, стуча в двери, стуча в окна, ища свои имена. Бедствие их кончины переросло в отдаленные вопли.

Дверь Нина открылась, и вошел Мейсон Иезекииль Гонт.

Он не видел Нин, невидимую за ее соляным барьером, с серой пеленой над ней. Он подошел к ее кровати и некоторое время смотрел на нее, затем погладил белое кружево с проушиной. Он чувствовал то, чего касался.Он точно не улыбнулся.

Мейсон двигался в свете свечей, призрак во плоти, не отбрасывая тени. Он провел пальцами по всему, по краям ее шарфов, по бусам, свисающим с потолочного вентилятора, по хлопковому нижнему белью в ее ящике. Всегда с тем выражением, которое не было ни сладким, ни горьким, а сосредоточенным. Возможно, голоден.

Трижды он проходил мимо зеркала, прежде чем осмелился взглянуть на себя. Когда он это сделал, он подошел вплотную к стеклу, прижался к нему носом.Лбом к отраженному лбу, он изучал себя. Его левая ладонь прижалась к груди, где не билось сердце. Мейсон и Мейсон в зеркале оставались такими долгое время.

Пока он смотрел, Нин встала в своем кругу. Почти неосторожно, почти случайно она протянула ему большой голый палец ноги. На пальце ноги было неуместно размазано несколько крупинок соли. Потребовалось только это, и Мейсон Иезекииль Гонт повернулся, чтобы посмотреть на нее.

Два шага, и он протянул руку через круг, стягивая вуаль с ее лица.

Он сказал: «Твои волосы».

«Да», — сказала Нин. «Теперь я знаю, почему Нуар сделал это так коротко».

Он покачал головой, снова безмолвно протягивая руку. Но Нин уклонилась от его хватки и попятилась, пока ее колени не соприкоснулись с краем кровати, и она не упала. Она потерла щетину на голове, более остро осознавая ее непредсказуемые пучки, чем свою наготу.

Нахмурившись, Нин не заметила его приближения, но услышала его шаги. А потом он был там, стоя рядом с ней колено к колену.

«Ты сядешь?» она пригласила его.

«Вы приказываете?»

«Нет.»

«Я не сяду».

Нин подняла глаза. Впервые с тех пор, как он вошел в ее комнату, она узнала в выражении его лица гнев. Он был так зол, что жар покрывал его кожу. Он смотрел не в ее глаза, а на ее череп, ее кожу головы, отсутствие волос — отсутствие косы, которой была связана его душа. Однажды она увидела, как он перевел взгляд на ее безымянный палец, который был обнажен.

— Звонить тебе… это… никогда не было правильным, — запинаясь, пробормотала она. «Или, позвонив тебе, чтобы удержать тебя. Но я был таким. . . Она пожала плечами. Она не могла произнести те слова, которые практиковала сто раз.

«Где это?» — мягко спросил Мейсон. «Он все еще где-то есть. Ты меня не отпустил. Это здесь. Очень близко. Моя душа, заплетенная в тебя. Думаешь, я этого не чувствую? Это уловка? Что ты делал со своими волосами? »

«Я собирался отдать его тебе.. . ”

«Сделай это сейчас», — сказал он. «Сделай это, пожалуйста, прежде чем остальные вернутся и втянут меня в свое безумие. Я так близок к тому, чтобы закончить. . . Я так близко, Нин ».

Нин, сказал он, и его ярость немного улеглась.

Нин заплакала. Призрак положил руки ей на обнаженные плечи. Его руки, тяжелые от заимствованной жизни, были гладкими и без линий, без отпечатков пальцев, шрамов или мозолей. Они прижали ее к матрасу, и она не сопротивлялась, зная, что он не более беспощаден, чем она.

«Нин, — сказал он, — мне нужно мое имя. Мне это надо. Мне нужно его вернуть. Куда ты его положил? Где твои волосы? »

Ее нос был забит от слез. «Ты мой единственный друг».

«А я здесь, Нин», — прошептал он. Его дыхание было белой тратой и зимней ночью. «Я прямо здесь. И я твой друг. Но я не ел и не пил уже сто лет. Я не чувствовал плоти под пальцами уже сто лет. Нин, я голоден — и у меня нет имени, чтобы вспомнить меня, или той чести, в которую я когда-то верил! »

Его руки были теплыми, его дыхание было холодным, а ее собственное дыхание было слишком частым.

«Пожалуйста, — сказала Нин.

«Останови меня», — умолял призрак. «Нин, останови меня».

«Я не могу».

«Пожалуйста». Его голос стал прерывистым. Его руки скользнули вниз по ее телу, твердо касаясь пальцами ее бедер. Его рот посасывал ее кожу, не столько целовал, сколько пробовал приподнятую плоть, сердцебиение, пульс на артерии, проходящей через ее живот. Она взяла его кудри, и его голова скользнула ниже. Даже его волосы были живыми, обвились вокруг ее пальцев, как влажные сонные папоротники.

Нин сунула руку под подушку и вытащила расшитый серебром мешок, неуклюже с солью.Узел, сковавший его, был простым, но рот Мэйсона все усложнял. Когда ее дрожащие пальцы наконец развязали узел, соль разлилась повсюду вместе с единственной черной тесьмой, которую она перевязала с обоих концов серебром и проделала петлю через маленькое серебряное кольцо. На внутренней стороне кольца выгравированы имя и две даты.

Мейсон поднял голову и увидел косу.

«Это для тебя», — сказала Нин. «Это ваше.»

Его рука вылетела так быстро, что она не заметила, как она пошевелилась.Тесьма и серебряное кольцо исчезли в его сжатом кулаке.

«Я Нин Стикс», — сказала Нин. «Как вас зовут?»

«Я Мейсон Иезекииль Гонт», — сказал призрак, а затем рассмеялся. Звук, казалось, его удивил. Затем, к удивлению Нин, он наклонил голову и поцеловал ее живот.

«И я рад, — сказал он, — мне очень приятно познакомиться с тобой, Нин Стикс». Он снова поцеловал ее живот, место между грудями, край ее горла.

Затем шепотом она чуть не промахнулась: «Останови меня, Нин.”

«Нет», — сказала она. «Ты свободен. Ты мой друг. Ты единственный, кого я хочу ».

Его язык слизал несколько крупинок соли с ее живота. Его выдох, застывший, прошел по ее коже. Нин почувствовала, как тонкий ледяной корок покрыл ее живот.

— Мейсон, — начала она.

«Нин Стикс».

«Мейсон Иезекииль Гонт».

«Нин Стикс, волшебница». Его язык работал с ней, его губами, его зубами. Голод ста лет. «Нин, нежная хозяйка. Нин Четырех Ветров.. . ”

«Мейсон. . . ”

«Нин, не останавливай меня сейчас. . . ”

«Мейсон, кончай!»

И он сделал.

* * *

День поминовения усопших прошел во сне, а затем наступила ночь.

Нин и Мейсон лежали вместе, соприкасаясь лбами, и Нин заплакала, осознав, что поцелуй Мейсона прогнал привкус пепла из ее рта. Она прижалась к нему, подталкивая свою плоть к нему, зная, что не сможет коснуться его снова после полуночи.

«Нин.Теперь его дыхание было теплым, теплым на ее коже головы, и пахло лилией и миррой. «Нин, моя Нин, что ты теперь будешь делать?»

Она знала, о чем он спрашивал. Он спрашивал: «Что ты будешь делать без меня?» Он спрашивал: «Как ты будешь жить, когда я оставлю тебя одного — более одного, чем кто-либо когда-либо был один?»

Нин покачала головой. «Это не имеет значения».

«Верно», — настаивал он. «Я знаю, что это так. Что вы будете делать?»

Ответ пришел к ней тогда, как синяк под глазами или ожог костного мозга от замораживания, и она закрыла лицо обеими руками и оставалась в таком положении некоторое время.

«Нин?»

«Это не может продолжаться».

«Что не могу?» — осторожно спросил призрак.

Нин перекатилась на спину, обхватив шею его рукой. «Любое из этого».

* * *

Решка Стикс дождалась дня в своей кольцевой комнате.

Она пережила сто восемь Всех Душ от полуночи до полуночи; она знала, что делать. В течение двадцати трех часов она лежала на спине на своем рабочем столе, покрытая серебряной сеткой, которая блестела в ярком электрическом свете.Она едва дышала, сохраняя легкий транс, который позволял ей прислушиваться к призракам. Даже когда они покинули Призрак, она могла их слышать. Решка Стикс всегда слышал, как они кричат ​​сквозь болота, лают в лесу, пугают мокасинами, лисиц и сов до каменной смерти. Ищу их имена.

Она могла назвать их все.

В доме сейчас никого нет, кроме мышки Нуара, ищущей своего мальчика-призрака. Эту девушку в конечном итоге сожрут. Или она в конечном итоге станет слишком плакучей и слабой для колдовства и бросит Призрак, как это сделал Нуар, посолив свои шаги, чтобы призраки не смогли вернуть ее.. .

Переливаясь серебром и воспоминаниями, Решка не слышала, как внучка подкралась к двери Кольцевой. Решка никогда не слышала так хорошо живого, как мертвого. Так что, когда Нин налила воды в соляные траншеи у порога Кольцевой комнаты, Решка этого не знала.

Она узнала об этом только тогда, когда вернулись призраки. Она знала, и они знали, и они хлынули обратно в Призрак так быстро, что снесло входную дверь с петель и бросило ее на пол. На нее напала орда призраков, двадцать два визжащих существа, заполнивших ярко освещенную комнату, где были сделаны серебряные кольца.Решка Стикс могла назвать их всех.

Самый старший увидел ее первой. Возможно, ее нога дергалась под серебряной сеткой. Или ее выдало ее дыхание. В мгновение ока, в мгновение ока, двигаясь так, как мог двигаться только призрак — он был на ней, срывая серебряную вуаль одной рукой, а другой рванулся за ее заплетенными волосами.

Каждый призрак, который мог дотянуться до одного, хватал косу, а те, кто не мог, начали жевать, жевать, грызть зубы зубами кольца с ее пальцев, один за другим отгрызали ее пальцы.

Решка Stix не кричала. Даже когда они вырвали косы с ее черепа, взяв куски кожи и сгустки крови, она держала свои упругие розовые губы сжатыми. И когда они сосали плоть с ее отрубленных пальцев, чтобы добраться до могильных колец, даже тогда гордая Решка не издавала ни звука. Конечно, к тому времени она была мертва.

Значит, в ту ночь в Стикс-Хаунте не было никого, кто мог бы помешать призракам поджечь его.

* * *

«Нин, любовь моя?»

«Да, Нуар, любовь моя?»

«Все кончено?»

«Да.Все кончено, и он ушел.

«Утро, Нин. На самом деле, уже очень поздно. Думаю, тебе следует проснуться.

«Я правда. . . Есть Решка. . . ? »

“ Пробуждение . . . ”

* * *

Утро пахло поминальным пиром. Пепельный воздух заполнил рот Нин, она закашлялась, затем повернулась на бок и ее вырвало.

Она не помнила, как покинула Стикс Хаунт после того, как призраки Решки ворвались обратно. Мейсон, должно быть, что-то сделал, как-то усыпил ее и отнес к иве — но она ничего об этом не помнила.Нин потерла голову. Она скучала по своим волосам, но не так сильно, как по косе и тому, что она завязывала. На четвереньках она выползла из своего сырого укрытия. Именно в этом преклонении колен она впервые увидела Призрак — тем, чем он стал.

Дым отфильтровывал сладкие цвета из воздуха. Дом Решки представлял собой обугленную ракушку, закутанную дрожащей завесой тепла. Еще тлело несколько куч щебня. Нин издала звук между кашлем и криком.

«О, Нуар! О, Мейсон, что я наделал?

Расстояние от ивы до развалин могло быть расстоянием между звездами.Она не могла подойти ближе. Прижав ладони к глазам, она опустилась, пока ее лоб не уперся в землю. Что-то холодное поцеловало ее в лоб.

Нину не нужно было видеть кольцо, чтобы узнать его. Его кольцо, его имя, его рождение и смерть — его сломанная и украденная надгробная плита — кольцо, которое она вернула ему, снова обвило ее палец. Мейсон положил его туда, он, должно быть, сделал, завещал его ей, сделав ее своим местом отдыха.

«Нин, моя Нин, — спросил призрак, — что ты теперь будешь делать?»

Нин встала на колени и вытерла лицо.

C.S.E. Куни живет и пишет через дорогу от викторианского прогулочного парка. Она является автором книг How To Flirt in Faerieland и Other Wild Rhymes и Jack o ’the Hills , которые доступны на Amazon.com. Ее последние новеллы «Жемчужина мученика» и «Как доярка заключила сделку с кривым» можно найти в Интернете по адресу GigaNotoSaurus . Вместе со своими товарищами по фильму «Апокалипсис Банджо», кринолинами трубадурами, она появляется на конвенциях и других площадках, инсценирует отрывки из своей художественной литературы, поет песни и исполняет такие стихотворения-рассказы, как «Вторая невеста морского короля», за которую она получила премию Райслинга. в 2011.Ее веб-сайт можно найти по адресу http://csecooney.com.

Клэр пишет, что «Плетение призраков» было «одной из тех редких историй, которые вырвались из моего мозга полностью сформированными, как Афина в ее медных наголенниках или, может быть, как цыпленок». С тех пор он был существенно переписан. Я также хочу, чтобы все знали, что у меня есть Мима, Нана и бабушка, и все они самые прекрасные бабушки, и эта история их не отражает ».

«Новые вершины редкости и чудес.»
— Еженедельник издателей, обзор с пометкой

Почему мальчики и мужчины из числа коренных народов предпочитают носить косы

Майкл Линклейтер говорит, что не может вспомнить, когда в последний раз стригся.

«Я ношу косу, чтобы почтить память моих предков и мою культуру», — говорит Линклейтер, Нехияу (кри) из племени громовых детей, Саск. «Я ношу косу, чтобы почтить память моих предков и свою культуру», — говорит Майкл Линклейтер, основатель кампании Boys with Braids.(Скотт Стивенс)

Он вспоминает, как одноклассники дразнили его и издевались над ним в первые годы учебы. Увидев, как в школе издеваются над его сыновьями из-за того, что они носят косы, он решил начать кампанию под названием «Мальчики с косами».

«Есть так много мальчиков, которые отрастили волосы и подстригли их, потому что их дразнили», — сказал Линклейтер.

Он хотел привлечь внимание к культурной значимости того, почему мальчики и мужчины из числа коренных народов носят косу.

Коренные народы не являются однородной группой, и у каждой нации есть свое учение о том, почему мальчики и мужчины носят косы.

Си-би-си коренных народов спросил читателей, почему они предпочитают носить косички.

Для некоторых косы являются символом силы, мудрости и отражают их индивидуальность.

Кристи Б: «Это мой сын Тадж. Мы микмак. Его гордость за свою коренную идентичность велика. На этой неделе мы впервые поговорим с его хулиганами и администрацией школы.Он предложил табак своему старейшине, чтобы он присоединился к нам в разговоре о самобытности коренного населения и о том, что значит быть участником договора для своих сверстников, не принадлежащих к коренному населению ». (Кристи Б., Facebook)

Многие из наших читателей заявили, что коса имеет косу. культурное значение, и многие чувствовали связь с Создателем, своими предками и землей.

«Я заплетаю волосы перед тем, как танцевать пау-вау или участвовать в церемонии. Молитвы произносятся, когда мои волосы заплетаются, и эта положительная энергия передается во всем, что я делаю, и дает мне силы нести лекарство и силу, которые были переданы мне нашими старейшинами и предками », — говорит Арни Леон.(Арни Леон, Facebook)

Даниэль Гарсия говорит: «Мне нравится процесс заплетения волос моего сына. Это прекрасный способ сблизиться с ним. Заплетая его, я возношу молитвы, благодарю его за доброе сердце, добрый ум и добрый дух. . »

«Наши косы напоминают нам о нашей вечной связи с Создателем, нашими предками, творением и Матерью-Землей. В память о наших Мишоми, которых заставили учиться в индийской школе-интернате, мы носим косы с гордостью и любовью к нашей культуре», — говорит Даниэль. Гарсия. (Саммер Гарсия, Facebook)

Аланна Трюдо говорит своему семилетнему сыну, «что его волосы тоже несут в себе его воспоминания, и все, что он узнал о вратарской карьере, его волосы помогают ему сохранить эти воспоминания.

Аланна Трюдо: «Мой 7-летний сын играет в сетке за команду новичков домашней лиги. У него всегда были длинные волосы. Ему приходится иметь дело с тем, что его дразнят. … Я всегда говорю ему, что его волосы несут в себе его воспоминания и все, что он узнал о том, чтобы быть вратарём, его волосы помогают ему сохранить эти воспоминания ». (Алана Трюдо, Facebook)

Для многих, кто носит косу по культурным причинам. , они стригутся только тогда, когда оплакивают потерю близких.

«Когда мой брат умер, я предложила свои волосы Создателю для безопасного прохода для его духа.Он был могучим воином в нашем клане. Мои волосы — не дешевая одноразовая стрижка, которую можно купить за 15 баксов в магазине на углу. Это моя связь с Создателем, и это показывает мое терпение и заботу о себе », — говорит Кайл Дэниелс.

Алиша Эмили:« Мой сын чтит своего покойного кузена (брата), который скончался. У него были длинные волосы, которые он заплетал в косу, и однажды, обняв моего сына, сказал ему, чтобы он продолжал отращивать волосы и никогда их не стричь. Моему сыну 5 лет, и я всегда говорю ему, что волосы — его сила.»(Алиша Эмили, Facebook)

Прошло чуть больше года с тех пор, как Линклейтер начал свою общенациональную кампанию. С тех пор аналогичные мероприятия прошли в Реджайне и Эдмонтоне, и одно из них состоится 10 марта в Виннипеге.

Присоединяйтесь к разговор на Facebook на сайте CBC Indinent. #BoysWithBraids

Для некоторых мужчин и мальчиков из числа коренного населения косы являются символом силы, мудрости и отражают их индивидуальность. # BoysWithBraids 0:51

Seattle Metblogs »Dead Can Dance Tour 2005

Я могу сказать вам по опыту, что чем больше вы знаете о сценическом искусстве, тем труднее отказаться от критики, когда вы находитесь в аудитории.Во время вчерашнего концерта Dead Can Dance в Paramount у меня было два мнения об этом опыте, но изысканная музыкальность Лизы Джеррард, Брендана Перри и их пятерых актеров второго плана преодолела недостатки шоу и оставила меня с улыбкой и жидкая тушь.

Для тех, кто не в курсе, Dead Can Dance — это воплощение музыки фьюжн, превращающей древний воздух в средневековую мелодию в готический барабан, добавляя здесь ближневосточных специй и кельтского чутья. Они не поддаются описанию.Я осмелился коллеги по метроблогу, Кэт, описать их тремя словами, и она ответила: «Проклятие репортера!» Могу только заверить, что это стоит того, чтобы послушать. Их концертная запись «Toward the Within» содержит как раз тот микс, который может дразнить.

Можно задаться вопросом, почему кто-то так разборчив в отношении концерта Dead Can Dance. Мы все должны быть благодарны, если вообще увидим их после 9-летнего перерыва, не так ли? Конечно же! Но то, как было поставлено шоу, лишало всяких надежд на взаимопонимание с публикой, не говоря уже о музыкантах.Каждый человек был помещен в определенную область, и они не взаимодействовали, кроме как искать свои сигналы.

Мисс Джеррард, в сияющем желтом платье и строгой косой короне, переходила от статной к жесткой, за исключением нескольких милостивых улыбок во время громовых аплодисментов и оваций стоя. Если бы я мог выключить звук и просто наблюдать за ней, она бы больше походила на лектора на мессе, чем на музыканта. Помимо безупречного звучного голоса, она играла на кованных цимбалах (главная особенность в «Раким»), тарелках и зилах.

Брендан Перри был намного теплее и харизматичнее на сцене, и он даже потратил несколько минут во время тишины между песнями, чтобы сказать несколько слов. Хотя всего несколько. Самые запоминающиеся слова предшествовали «Saltarello», когда он сообщил нам: «Это следующее число дошло до первого места — в 1416 году». Его глубокий, бархатный голос был богатым и успокаивающим на протяжении всего выступления, особенно во время выступления «American Dreaming», которое, по общему признанию, является одним из моих любимых.

Меня сильно разочаровало то, что большинство струнных и все духовые инструменты были семплами синтезаторов, а не живыми исполнителями.Мистер Перри часто менял инструменты — с бас-гитары на цимбалы, думбека и шарманки, отчего каждый выглядел легко.

Остальные мои жалобы касались только публики. Давай, Сиэтл — я ненавижу звать тебя во время моего первого поста в Metroblogs так же сильно, как ненавижу, когда ты смущаюсь на живых выступлениях! Когда такой класс, как Dead Can Dance, говорит, что собирается начать в 8 часов без вступительного слова, они начинаются в 8:03, и мы должны быть на своих местах, чтобы начать! Я не понимаю, как люди могут бороться за места во втором ряду (или даже за VIP-места в оркестре), платить ужасающие гонорары Ticketmaster и опаздывать на 45 минут, из-за чего персонал прерывает представление своими маленькими фонариками, поэтому они могут поймать последние пять песен.Рядом со мной было два свободных места, и я боялся того момента во время выступления, когда мне придется встать и впустить опоздавших. К счастью для меня, они даже не потрудились прийти. Спасибо, мне понравилось дополнительное пространство для ног.

Это было шоу с сидячими местами — очень похоже на оперу или симфонию. Стоять и размахивать руками в третьем ряду действительно отвлекает от этого момента. Иногда тишина может иметь такой же эмоциональный вес, как и сама музыка. Это могло быть волшебно, но часто прерывалось просьбами песен, воззваниями о любви и несвоевременными загарами .Почему самые большие фанаты проявляют наименьшее уважение?

Несмотря на раздражение и стремление к общению с игроками на сцене, исполнение было прекрасным. Я заказал компакт-диск с выступлением, а они его ремастерируют и рассылают до праздников. Думаю, дома мне это понравится больше, чем в Paramount, но я все еще рад видеть их вживую из третьего ряда. Возможно, мне больше никогда не выпадет шанс.

Лиза Джеррард завершила вечер чем-то совсем другим — сладкой колыбельной под названием «Гимн павшим», которая снова вызвала у меня слезы и каким-то образом приблизила меня — где я хотел быть все время.

Журнал Орион | Говоря о природе

КЛАДБИЩЕ ПОКАЗАЛОСЬ НЕЧЕТНЫМ МЕСТО для созерцания границ бытия. Зажатый между кампусом и автомагистралью между штатами, этот старый могильник — наш заветный кусочек близлежащей природы, где давно умершие — безмолвные товарищи студентам колледжа, бродящим по холмистым тропам под зарослями дубов. Имена, выгравированные на заросших надгробиях, покрыты мхом, а вороны собираются на голых ветвях старого бука, на которых также высечены имена.Читая послания с кладбища, вы понимаете, насколько глубоко человечество тоскует по прочному уважению, которое приходит с личностью. Имена, имена, имена: кажется, камни говорят: «Я есмь. Ты. Он был.» Грамматика, особенно использование местоимений, — это способ, которым мы определяем отношения в языке и, как это бывает, как мы относимся друг к другу и к миру природы.

На цыпочках в грязевых сапогах Кэролайн огибает разрушающийся семейный участок, чтобы свернуть в изгородь из барбариса, где пластиковый пакет застрял в шипах.«Разве это не забавно, — говорит она, — что мы думаем, что ходить по мертвым — неуважительно, но совершенно нормально неуважительно относиться к другим существам, которые здесь живут?»

У нас есть особая грамматика личности. Мы бы никогда не сказали о нашем покойном соседе : «Он похоронен на кладбище Оквуд». Такой язык был бы глубоко неуважительным и лишил бы его человечности. Вместо этого мы используем специальную грамматику для людей: мы различаем их с помощью he или she, грамматика личности как для живых, так и для мертвых Homo sapiens. И все же мы говорим о трели иволги, утешающей скорбящих с верхушек деревьев или самого дуба, под которым мы стоим: «Это живет на кладбище Оквуд». В английском языке только человек имеет различие, в то время как все остальные живые существа смешиваются с неживым «своим».

Как профессор ботаники, меня так же интересуют бледно-зеленые лишайники, медленно растворяющие слова на надгробиях, как и почти забытые имена, и студенты тоже смотрят мимо камней в поисках чернильных грибов в траве или проблеск городской лисы.Студенты, вышедшие на прогулку этим поздним осенним днем, — это первокурсники в классе экологической письменной речи Джанин Дебез в Колледже экологических наук и лесоводства SUNY, где мы оба преподаем. Я пригласил их на миссию поэкспериментировать с природой языка и языком личности. Джанин поправила бы меня: она не стала бы называть своих учеников «первокурсниками», поскольку они не свежие и не все мужчины. Мы называем их «первокурсниками». Слова имеют значение. В качестве исходных данных она собрала их задание, письменное размышление о прогулке по кладбищу на прошлой неделе.Теперь мы снова посещаем то же место, но с новыми идеями о грамматике, витающими в головах студентов. Возможно, для них нова, но на самом деле древняя — грамматика одушевленности.

Для меня эта история началась в другом классе, в другом веке, в индийской школе Карлайла, где моего дедушку Потаватоми взяли маленьким мальчиком. Мой шанс узнать мой родной язык и ваш шанс когда-либо услышать его были украдены в индийских школах-интернатах, где детям коренных народов было запрещено говорить на своем родном языке.В стенах этой школы обрезанные слоги английского языка заменили пышные звуки потаватоми, плещущейся воды о камни и ветра в деревьях, — языка, родившегося из земель Великих озер. Наш язык находится на грани исчезновения, исчезающий вид знаний и мудрости исчезает с потерей каждого старейшины.

Итак, постепенно я пытался выучить свой утерянный язык. Мой дом усыпан наклейками с этикетками: wiisgaak, gokpenagen, и ishkodenhs. Это очень сложный для изучения язык, но меня поддерживает жизнерадостность в каждом предложении. Есть слова для обозначения состояний, не имеющие эквивалента в английском языке. Язык, на котором моему деду было запрещено говорить, состоит в основном из глаголов, способов описания жизненной сущности мира. И существительные, и глаголы бывают двух форм: одушевленного и неодушевленного. Вы слышите синюю сойку с другим глаголом, чем самолет, и отличите то, что обладает качеством жизни, от того, что является просто объектом.О птицах, жуках и ягодах говорят с той же уважительной грамматикой, что и о людях, как если бы мы все были членами одной семьи. Потому что мы. Нет , это для природы. Живые существа называются субъектами, а не объектами, и личность распространяется на всех, кто дышит, и на некоторых, кто не дышит. Я приветствую молчаливых болдерингов с таким же уважением, как и разговорчивых синиц.

Неудивительно, что наш язык был запрещен. Язык, на котором мы говорим, является оскорблением для ушей колонистов во всех смыслах, потому что это язык, который бросает вызов фундаментальным принципам западного мышления — что только люди обладают правами, а весь остальной живой мир существует для использования людьми. .Тех, кого мои предки называли родственниками, переименовали в природных богатства. В отличие от Potawatomi, основанного на глаголах, английский язык состоит в основном из существительных, что в какой-то мере соответствует культуре, столь одержимой вещами.

В то же время, когда язык земли подавлялся, сама земля превращалась из общинной ответственности туземцев в частную собственность поселенцев в результате одного-двух ударов колонизации. Замена аборигенной идеи о земле как почитаемом живом существе колониальным пониманием земли как хранилища природных ресурсов была важна для Manifest Destiny, поэтому языки, рассказывающие другую историю, были врагами.Языки и мысли коренных народов были таким же препятствием для захвата земель, как и огромные стада буйволов, и поэтому также были объектом истребления.

Лингвистический империализм всегда был инструментом колонизации, предназначенным для того, чтобы стереть историю и видимость людей, которые были перемещены вместе с их языками. Но пятьсот лет спустя в переименованном ландшафте он стал почти невидимым инструментом. Мы забываем первоначальные названия, что река Гудзон была «рекой, протекающей в обе стороны», что Башня Дьявола была священным Медвежьим холмом Лакота.Помимо переименования мест, я думаю, что самым глубоким актом лингвистического империализма была замена языка одушевленности языком объективации природы, который превращает любимую землю в безжизненный объект, а лес — в деревянную опору. Поскольку мы говорим и живем на этом языке каждый день, наши умы также были колонизированы этим представлением о том, что нечеловеческий мир живых и мир неодушевленных предметов имеют равный статус. Бульдозеры, пуговицы, ягоды и бабочки — все это it, как вещи, независимо от того, являются ли они неодушевленными промышленными продуктами или живыми существами.

Английский стал доминирующим языком торговли, на котором заключаются контракты на преобразование леса в медный рудник. Это как раз подходящий язык для этой цели, потому что лес и медная руда эквивалентны «своему». Английский язык кодирует человеческую исключительность, которая ставит потребности и желания людей выше всех других и понимает нас как оторванных от единства жизни. Но мне интересно, всегда ли так было. Я не могу не думать, что земля ясно говорила с ранними англосаксами, как и с Потаватоми.Замечательная книга Роберта Макфарлейна « Достопримечательности» и «» о земле и языке документирует бесчисленное количество уникальных географических названий, которые проливают свет на древнюю англосаксонскую близость с землей и ее существами. Говорят, что нас знают по компании, которую мы составляем, и мне интересно, заточил ли английский свой словесный топор и потерял ли товарищество дубов и первоцветов, когда он начал составлять компанию капитализму. Я хочу предложить, чтобы мы начали устранять этот разрыв — с помощью местоимений. Как неохотно изучающий формальности письма, я никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду защищать грамматику как инструмент революции.

НЕКОТОРЫЕ СТУДЕНТЫ на кладбище прочитали главу в моей книге « Braiding Sweetgrass », в которой упоминается грамматика одушевленности. Они озадачены имплицитным предположением об иерархии бытия, на которой построена английская грамматика, что они раньше не рассматривали. Они с головой погружаются в философское значение англоязычных местоимений.

Один студент, Карсон, пишет в своем эссе, что это ошеломляющее слово: «Это ошеломляет нас к последствиям того, что мы делаем, и позволяет нам пользоваться природой, даже причинять ей вред, не испытывая вины. потому что мы объявляем других существ меньшими, чем мы, просто вещами.Он повторяет слова Венделла Берри, который пишет: «Люди эксплуатируют то, что они просто пришли к выводу, что представляет собой ценность, но они защищают то, что они любят, и для защиты того, что мы любим, нам нужен конкретный язык, потому что мы любим то, что мы особенно знаем. . »

Хотя это правда, что слова — это просто сосуды для смысла, не имеющие собственного значения, во многих культурах произносимые слова наполняются духом, потому что они берут начало в дыхании, в тайне самой жизни. В своей книге « Becoming Wise», «» Криста Типпетт пишет: «Слова, которые мы используем, формируют то, как мы понимаем себя, как мы интерпретируем мир, как мы относимся к другим.Слова создают миры ».

Я не хочу сказать, что мы вынуждены действовать определенным образом из-за нашей грамматики. Я говорил и большую часть своей жизни, и до сих пор я не вырубал лес. (Я даже не могу заставить себя мусорить, хотя однажды попробовал, просто чтобы посмотреть, на что это будет похоже.) Язык анимации также не диктует, что его носители будут вести себя с уважением по отношению к нечеловеческим существам. В конце концов, есть лидеры коренных народов, воспитанные на грамматике одушевленности, которые охотно сдают свою родину в пользу горнодобывающих или лесных компаний.И хотя русский язык включает в себя одушевленность в своей структуре, не совсем то, что он привел к расцвету устойчивости. Связь между структурой языка и поведением, характерным для культуры, не является причинной, но многие лингвисты и психологи согласны с тем, что язык выявляет бессознательные культурные допущения и оказывает некоторое влияние на модели мышления.

Пока мы говорим под дубами, один из студентов категорически не соглашается: «То, что я говорю« », это« »не означает, что я неуважительно отношусь к природе.Я вырос на ферме, и мы называли всех наших животных , , но мы очень заботились о них. Мы просто сказали и , потому что все знают, что вы не даете названия тому, что собираетесь съесть ». Точно! Мы используем и , чтобы дистанцироваться, выводить других за пределы нашего круга моральных соображений, создавая иерархию различий, оправдывающих наши действия — чтобы мы не чувствовали.

Напротив, философия коренных народов признает других существ нашими родственниками, включая тех, кого мы собираемся есть.К сожалению, поскольку мы не можем фотосинтезировать, мы, люди, должны забирать другие жизни, чтобы жить. У нас нет выбора, кроме как потреблять, но мы можем потреблять растение или животное таким образом, чтобы уважать данную жизнь и жизнь, которая, как следствие, процветает. Вместо того, чтобы избегать этической опасности, создавая дистанцию, мы можем принять и урегулировать это напряжение. Мы можем признать пищевые растения и животных своими собратьями и с помощью изощренных практик взаимности продемонстрировать уважение к священному обмену жизнью между родственниками.

Студенты, с которыми мы ходим по кладбищу, в основном учатся в области окружающей среды. Практика и — все в природе не только широко распространена, но и требуется в научных трудах. Рэйчел отмечает, что на ее уроке биологии существуют «строгие табу, регулирующие олицетворение природы, и даже малейшее упоминание об антропоморфизме лишит вас оценки на бумаге».

Мне посчастливилось провести свою жизнь на коленях перед растениями. Как ученый-растениевод, иногда я собираю данные.Как местная растительница, я иногда собираю лекарства. Эти две роли представляют собой резкий контраст в способах мышления, но я всегда в трепете и всегда в отношениях. В обоих случаях растения обеспечивают меня, учат и вдохновляют. Когда я пишу как ученый, я должен сказать: «8-сантиметровый корень был извлечен из почвы», как если бы лиственные существа были объектами, и, если на то пошло, как если бы я тоже. Научное письмо предпочитает пассивный залог предметным местоимениям любого рода. И все же его технический язык, который призван быть очень точным, скрывает большую истину.

Как местная растительница, я могла бы сказать: «Мои родственники-растения поделились со мной целебными знаниями и дали мне лекарство от корней». Вместо того, чтобы игнорировать наши взаимоотношения, я отмечаю это. Однако грамматика английского языка требует, чтобы я обращался к моему уважаемому целителю как к it, а не как к как уважаемый учитель, поскольку все растения считаются принадлежащими Potawatomi. Это всегда доставляло мне дискомфорт. Я хочу слово для обозначения бытия. Можем ли мы отучиться от языка объективации и отбросить колонизированные мысли? Можем ли мы создать новый мир с новыми словами?

Вдохновленный грамматикой анимации в Потаватоми, которая кажется такой правильной и истинной, я искал новое выражение, которое можно было бы вставить в английский язык вместо или , когда мы говорим о живых существах.Бормоча себе под нос через леса и поля, я пробовала много разных слов, надеясь, что одно из них будет звучать правильно для моих зеленых или пернатых товарищей. Один из них продолжал появляться в моих размышлениях. Поэтому я обратился за советом к своему старейшине и лингвистическому наставнику Стюарту Кингу и объяснил свою цель в поиске слова, которое внушило бы дух английской грамматике и излечило неуважение. Он справедливо предупредил, что «наш язык не несет ответственности за исцеление общества, которое стремилось его искоренить». С глубоким уважением к его ответу я подумал также о том, что учения нашей традиционной мудрости могут однажды понадобиться в качестве лекарства для разрушенного мира.Поэтому я спросил его, есть ли в нашем языке слово, описывающее простое, но чудесное состояние просто бытия. И, конечно, есть. «Aakibmaadiziiwin», — сказал он , — «означает« существо земли ». Я вздохнул с облегчением и благодарностью за существование этого слова. Однако эти красивые слоги нелегко соскользнуть в английский язык, чтобы занять место местоимения it. Но я задавался вопросом о том первом звуке, который пришел ко мне, когда я шел по земле. С полным признанием и празднованием его корней Потаватоми, можем ли мы услышать новое местоимение в начале слова из части «ааки», которая означает земля? Ki для обозначения существа живой земли.Не он или она, а ки. Итак, когда малиновка поет летним утром, мы можем сказать: «Ки поет солнце». Ки бегает по ветвям на беличьих лапах, ки воет на луну, ветви ки качаются на ветру, пахнущем сосной, и все это живо как в нашем языке, так и в нашем мире.

Нам, конечно, понадобится форма множественного числа, чтобы говорить об этих многих существах, с которыми мы живем на нашей планете. Нам не нужно заимствовать у Potawatomi, поскольку — о чудо — у нас уже есть идеальное английское слово для них: kin. Род созревают на полях; под карнизом гнездятся родичи; Родственники летят на юг на зиму, скорее возвращайтесь. Наши слова могут быть противоядием от человеческой исключительности, от бездумной эксплуатации, противоядием от одиночества, открытием для родства. Если слова могут творить мир, могут ли эти два маленьких звука вернуть грамматику одушевленности, которую вычищали изо рта детей в Карлайле?

У меня нет иллюзий, что мы можем внезапно изменить язык, а вместе с ним и наше мировоззрение, но на самом деле английский язык постоянно развивается.Мы отбрасываем слова, которые нам больше не нужны, и изобретаем слова, которые нам нужны. Оксфордский детский словарь , как известно, отказался от слов желудь и лютик в пользу пропускной способности и чата , но восстановил их после давления общественности. Я не думаю, что нам нужны слова, отдаляющие нас от природы; нам нужны слова, которые исцеляют эти отношения, которые приглашают нас к всеобъемлющему мировоззрению личности для всех существ.

Когда я послал эти два маленьких слова в мир, как семена на ветру, они тут и там упали на плодородную почву.Некоторые писатели включили их в детские книги и музыку. Читатели сообщают, что сам звук, фонема, произносимая «ки», имеет резонанс с другими словами аналогичного значения. Ki — это параллельное написание chi — слова, обозначающего врожденную жизненную энергию, которая течет через все предметы. Он находится в гармонии с qui или «кто» в латинских языках. Мне сказали, что это имя шумерской богини Земли и корень тюркских слов, обозначающих дерево . Может ли ki стать ключом к открытию нового образа мышления или к воспоминанию о древнем?

Но эти ответы исходят от писателей-натуралистов, художников, учителей и философов; Я хочу знать, как отреагируют молодые люди, из числа нас, владеющие языком. В нашем маленьком экологическом колледже преобладают любители деревьев, поэтому, если бы когда-нибудь была аудитория, открытая для ки, они были бы им.

С ki и kin , гремящими в их головах, студенты снова вместе ходят по кладбищу, играя со словами и наблюдая, как они себя чувствуют на языке и в голове.

Пропитанный формальностями синтаксиса, изрядное количество студенческих вопросов вращается вокруг желания «правил» для использования новых слов, правил, которых у нас нет. Есть притяжательный падеж? Где границы? «Я могла бы сказать« ки »об этом кусте, — говорит Рене, — но как насчет ветра?»

«Да, — говорю я ей, — на моем языке ветер понимается как живой».

Когда мы стоим под массивным ветвистым дубом, студенты обсуждают, как использовать слова. Если дерево ки, то как насчет желудей? Они согласны с тем, что желуди — это рода, целая семья маленьких существ.В этой неухоженной части кладбища земля также усеяна опавшими ветвями. «Эти мертвые конечности тоже считаются кинам ? Хотя они мертвы? — спрашивает Эвелин. «Глядя на мертвые ветки на земле, я обнаружила, что много думаю о дровах», — говорит она. «Я всегда говорил — и думал, — как будто I был тем, кто делал дрова. Но когда я подумал об этом дереве как о ки, как о существе, я внезапно понял, насколько это абсурдно. Дрова не делал.Дерево сработало. Я поднял его только с земли ». Всего в одном предложении Эвелин переживает передачу свободы воли или способности действовать от человечества к самому дереву. Грамматика одушевленности — противоядие от высокомерия; это напоминает нам, что мы не одиноки. Позже Эвелин пишет: «Использование ki заставило меня взглянуть на все по-другому, как будто все эти люди делали подарки, — и я не мог не почувствовать благодарность. Мы называем такие дрова растопкой, , и для меня это привело к новому пониманию.И посмотрите — это слово род прямо здесь в растопке ».

Другая ученица, Аманда, добавляет: «Это слово заставляет меня больше относиться к деревьям как к индивидуумам. Раньше я бы просто называл их всех «дубами», как если бы они были видами, а не индивидуумами. Именно так мы изучаем это в дендрологии, но использование ki заставляет меня думать о каждом из них не просто как о «дубе», а как о том конкретном дубе, который имеет сломанную ветвь и коричневые листья ».

Несмотря на очень краткое введение в ки, и кин, студенты сразу понимают смысл слов: «Я полагаю, что это будет проблемой для большинства религиозных людей», — говорит Пол.«Это как бы сбивает людей с пьедестала того, что они единственные, у кого есть душа». Действительно, христианские миссионеры были острием подавления языка в культурах коренных народов и были одними из главных архитекторов движения индийских школ-интернатов. Война с языком анимации и отношения к миру природы была важна для двойной миссии религиозного и экономического обращения. Безусловно, библейский мандат на человеческое подчинение творения несовместим с языками коренных народов.

Другой студент, Киран, отмечает: «Использование этих слов во время прогулки открыло мне глаза на то, как мы все связаны. Когда вы начнете использовать ki, и kin, , вы почувствуете сожаление, что всю свою жизнь вы принимали их как должное ».

Экопсихологи предположили, что наши представления о себе как о неотъемлемом отделенном от мира природы имеют негативные последствия для благополучия людей и экосистем. Возможно, эти слова могут быть лекарством для них обоих, так что каждый раз, когда мы говорим о живом мире, мы дышим уважением и вдыхаем родство, превращая саму атмосферу в средство родства.Если местоимения могут вызвать сочувствие, я хочу осыпать мир их звучанием.

Наиболее откровенные студенты выражают некоторый энтузиазм по поводу новых местоимений, но тихие скептики сохраняют свои оговорки относительно письменного задания, когда мы вернемся в класс. Один студент говорит об этом так: «Это сердечная и щедрая идея, но она никогда не сработает. Людям не нравятся перемены, и они разозлятся, если вы попытаетесь научить их говорить. Большинство людей не хотят думать о природе так же хорошо, как они.Один ученик пишет каракулями, в каждой из которых наполовину сформировано его нетерпение: «Если вы хотите изменить мир, сделайте что-нибудь реальное. Станьте волонтером в продовольственном банке, посадите дерево. Придумывать местоимения — большая трата времени ».

Вот почему я люблю преподавать, потому что мы вынуждены нести ответственность.

Абстракция «придумывать местоимения» действительно кажется бесплодной в то время в истории нашей страны, когда язык неуважения является валютой политического дискурса.Американский национализм, не говоря уже о человеческой исключительности, превозносится как высокая цель, не оставляющая места для смирения и экологического сострадания. Кажется донкихотным приводить доводы в пользу уважения к нечеловеческим существам, когда мы отказываемся распространять его на человеческих беженцев. Но я думаю, что этот студент ошибается. Слова имеют значение, и они могут колебаться, создавая волны в «реальном» мире.

Экологическое сострадание, которое присутствует в языках наших коренных народов, снова опасно для предприятия по доминированию, поскольку политические и экономические силы выступают против мира природы, а экстрактивный колониализм возрождается под влиянием евангелия процветания.Контраст в мировоззрении сегодня такой же разительный, как и во времена моего деда, и снова земля и коренные народы вынуждены платить за это.

Если вы думаете, что это всего лишь загадочный лингвистический вопрос, просто посмотрите на прерии Северной Дакоты, где, когда я пишу это, сотни людей разбили лагерь под снежной бурей, выдерживая сильный мороз, чтобы продолжить охрану своей реки, что под угрозой из-за строительства трубопровода доступа Дакоты и неизбежных разливов нефти из трубопровода.Река для них не , а — река находится в пределах их круга моральной ответственности и сострадания, и поэтому они яростно защищают ki , как если бы река была их родственницей, потому что ki . Но те, кого они защищают, ki , чтобы не говорить о реке, нефти и трубе одним и тем же термином, как если бы «это» было их собственностью, как если бы «это» было для них не более чем ресурсами. Как будто он мертв.

В Стэндинг-Рок, между теми, кто вооружен водометами, и теми, кто вооружен молитвой, существуют два разных языка для мира, и именно здесь проводится линия фронта.Обращаемся ли мы с землей так, как если бы ки — наш родственник — как если бы земля была одушевлена ​​бытием — взаимностью и почтением, или как то, к чему мы можем относиться с уважением или без уважения по нашему выбору? Язык и мировоззрение колонизатора снова вступают в схватку с мировоззрением коренных народов. Зная это, к защитникам воды в Стэндинг-Роке присоединились тысячи союзников-инородцев, которые также говорят голосом сопротивления, которые говорят от имени живого мира, от имени грамматики анимации.

К счастью, человеческая история отмечена постоянно растущим признанием личности, с тех времен, когда аборигены не считались людьми, когда рабы считались тремя пятыми человека, и когда женщина стоила меньше мужчины.Язык, личность и политика всегда были связаны с правами человека. Будет ли у нас мудрость снова расширить круг? Именование — это начало справедливости.

Во всем мире идеи справедливости для природы возникают на политической и правовой аренах. В Новой Зеландии, когда река Уонгануи оказалась под угрозой, руководство коренных народов маори заручилось защитой священных вод, объявив реку юридическим «лицом» с правами на собственное благополучие. Конституции Эквадора и Боливии, возглавляемых коренными народами, закрепляют права матери-природы.Швейцарцы внесли поправки в свою конституцию, чтобы определить животных как существ, а не объектов. Только в прошлом году нация Хо-Чанк в Висконсине внесла поправки в свою племенную конституцию, признав, что «экосистемы и естественные сообщества на территории Хо-Чанк обладают неотъемлемым, фундаментальным и неотъемлемым правом на существование и процветание». Эта правовая структура позволит племени защитить свои родные земли от добычи песка для гидроразрыва и добычи ископаемого топлива, потому что земля будет иметь юридический статус как лицо.Поддерживаемое революционными инициативами Фонда правовой защиты окружающей среды Сообщества, растущее движение за права природы происходит от корней одушевлённости, от личности всех существ. Для этого нам понадобится новое местоимение.

УЧАЩИЕСЯ КОММЕНТАРИЙ, что они хотели бы использовать ki и kin, , но спотыкаются об изменениях во фразировке. «Это было бы намного проще, если бы я выучил это в детстве», — говорят они.Конечно, они правы. Не только потому, что языковые модели устанавливаются на раннем этапе развития, но и потому, что дети вполне естественно говорят о других существах как о личностях. Я с удовольствием слушаю своего внука, который, как большинство малышей, наблюдающих, как бабочка летает по двору, говорит: «Он летит» или «Она сидит на цветке». Дети сначала говорят на универсальной грамматике анимации, пока мы их не научим. Мой внук тоже полностью поражен бульдозерами и будет смотреть на них бесконечно, но, несмотря на их движение и их рев, его не смущает их природа: он называет их «это».”

Я также знакомлю его со словами Потаватоми. В честь языка, который был взят у его прадеда, я хочу вернуть этот язык своему внуку, чтобы он никогда не был один в мире и не жил в окружении родственников. У него уже есть основы анимации; он обнимает деревья и целует мох. Мое сердце треснуло от счастья, когда он поднял глаза от черники в овсянке и сказал: «Нокомис, — это минан?»

Он растет в то время, когда уважение между народами изношено и в ткани жизни зияют дыры.Исправление, которое нам нужно, потребует перестройки отношений между людьми и нашими более чем человеческими родственниками. Может быть, сейчас, в это время, когда миф о человеческой исключительности оказался иллюзорным, мы будем прислушиваться к разуму, отличному от нашего собственного, к родственникам.