А вокруг тишина и мертвые с косами стоят: Недопустимое название — Викисловарь

текст, цитаты фильма, читать содержание, описание

Ты, может, сказать чего хочешь? Или попросить об чем?
Собака красная.
Батя!
Ку… ку!
Атаман, защити… Коровка… Последнюю коровку угнали разбойники.
А ты что думала, дурья твоя башка, задаром твоя свобода завоевывается?
Рожала детей, мучилась, а теперь новый мир рожает и хочет без мук.
Ты что, хочешь без мук, что ли?
— Детишки у меня, последняя коровка…
«Последняя»! А знаешь ли ты, глупая, что сегодня у тебя одну корову взяли,
а завтра десять вернут?
— Как же это?
Чьи были коровы? Чьи?
Помещичьи, кулацкие, а теперь твои будут.
Все. Быки, коровы, куры, свиньи — все будут твои.
Верни мне мою кормилицу.
Потерпи, сестра. Воротим. Все воротим.
Свободная женщина.
Гражданка.
Тут его и схоронили. А наутро пришли, видят:
Могилка разрыты и гроб пустой.
С той поры кто ни пройдет мимо этого проклятого кладбища — беда.

— Но люди-то ездят?
— Но, то, же днем.
А как же Петро ночью ездил?
Ку… ку!
— Слыхал?
Батя… глянь-ка!

— Господи, да неужто, правда?
— Правда!

— Да брешет Илюха!
— Я ему и сам поначалу не поверил,
а глянул в стороны: Гроб с покойничком летает над крестами,
а вдоль дороги мертвые с косами стоять. И тишина… тишина.
Стоп. А у тебя сегодня лучше получается.
Только при броске с ударом стопы в живот сильней толчок ногой.
Последняя гастроль, артиста, солиста императорского театра драмы и комедии…
Да, уж тут-то шумели базары, в этих щедрых краях. А теперь?
Свобода. При батьке нашем… шевелись народ. Подтяни живот.
Приказано торговать и веселиться. То-то никому не спится.
Я вам так скажу: Вываливайте все из амбара, а то ведь возьмут даром.
Бабуся, спешите видеть: Последняя гастроль, я ведь тут проездом.
Сегодня вечерней лошадью я уезжаю в свой любимый город Одессу,
город каштанов и куплетистов.
Я Буба Касторский, Оригинальный куплетист,
Пою себе куплеты Я, кажется, ничего,
Пою себе налево, Пою себе направо
И так, как я пою, Уже никто не может петь.
А почему? Да потому… что я…
А я — Буба Касторский — Оригинальный куплетист.
Давно уж ходят слухи, Слыхал я от старухи,
Что рано поутру, то там, то тут… ку… ку… ку… ку.
А я — Буба Касторский — Оригинальный куплетист…
Смотрю: Стоит моя нюрка, а на рогу у ей бумага и там написано:
«Воротаем тебе, тетка Дарья, коровку. Бандитов не бойся,
а сунутся — одно будет: Смерть».
Знак у них такой: Кукушка кукует, а петух отзывается…
Говорят, сам Буденный знак этот придумал. Истинный бог.
Едут…
Выступает белокурая Жози.
Эта ночь будет жить
В нашей памяти вечно,
Эта ночь покоренных измученных сердец.
До утра ты шептал мне
Мне так страстно и нежно,
Что со мною пойдешь под венец.
Ночь прошла, ночь прошла Снова хмурое утро
Снова дождь, снова дождь непогода, туман…
ночь прошла, ночь прошла
И поверить мне трудно
так

15. «А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина…»

Путешествие «с Чудиновым» к праотцам почти что в загробный мир (начало см. здесь)

«В царстве теней, в этом обществе строгом,
Нет ни опасностей, нет ни тревог,
Ну а у нас
…»

Неспешной походкой, с трудом сдерживая трепет от предвкушения грандиозных находок, Чудинов приблизился к этрусским саркофагам… И они его не разочаровали! Хотя поначалу и сопротивлялись — на с. 133 приведена иллюстрация (как обычно, из Воланского, с. 311, № 45, что, как обычно, восходит к Гори: табл. 53 верхн. ряд, крайний слева):  

вроде бы ничего особенного, весьма похожа на источник заимствования:

Но в том-то оказалась и беда (для Чудинова), что ничего особенного! Он ведь прямо так огорченно и пишет: «Здесь мы видим уже италийские знаки на саркофаге, который передан в самых общих чертах. Иными словами, гравер не воспроизвел мелких деталей поверхности. Убежден, что если бы они были, мы бы смогли прочитать слова _мастерская храма мары_» (с. 133). Убеждение, впрочем, вещь неплохая. Однако — в разумных пределах! При сравнении с исходным изображением покорнейше прошу обратить внимание на одну деталь, даже не деталь, а так… на штришок, точнее, на несколько штришков: на штриховку теней. — Зачем, спросите вы. — Пригодится!

К саркофагам Чудинов возвращается почти что в самом конце своего могучего опуса про русских этрусков. И вот как он это делает. На с. 488 берется, как обычно, ничем, вроде бы, не примечательная картинка «из Воланского» (в данном случае — с. 309, № 36)

и подвергается пристальному вглядыванию, граничащему с медитированием »  Дух императора скажи, долго ли у власти продержатся большевики?» И вот, наконец, после нескольких часов верчения картинки вокруг оси пришло озарение (в голову, конечно, а вы куда подумали? хотя, в чем-то вы, видимо, правы!): надо повернуть тень!!!

Видите, как все просто гениально! И как сразу все замечательно читается! Какие изумительные буквы! Как ладненько они складываются в слова! И в какие слова, заметьте! Какой стиль! И всего-навсего — один поворот! И забыли про гравера… Как, подождите, забыли? А вот так! Помните, несколькими строками выше гравер получил взбучку за то, что «не воспроизвел мелких деталей поверхности» (и ведь наверняка, когда Ватикан, или еще какая-нибудь не менее заинтересованная организация, откроет свои самые тайные архивы, то тут же — к радости чудо-сторонников — выяснится, что этот гравер был специально завербован с целью сокрытия столь важных для «русо-историков» деталей! Как пить-дать — участник заговора! Но пока — остается только надеяться на то, что все тайное станет… ну, вы помните…)! А теперь давайте посмотрим и на оригинал (Гори, табл. 52, второй ряд снизу, центр):

Вот это да!!! Почувствуйте разницу в штриховке!!! И кто сейчас получит взбучку? Правильно, дорогие читатели, никто ничего не получит, кроме Чудинова, который кроме удовольствия от своего псевдонаучного «творчества» ничего получать и не может и не хочет и даже не собирается…  А жаль! Вот вам и гравер — участник заговора! Или — жертва оговора? Так кто-же все-таки нарисовал то, что с таким упоением «прочитал» (_сии кары я взял на вооружение_ с. 487) Чудинов? А сколько еще таит загадок чудо-«царство теней»? В некотором смятении перелистываем чудо-опус… Есть! На с. 486 что-то похожее:

Так, а что у Воланского (с. 285, № 31)?

Вроде бы все то же… И что же удалось найти нашему гробокопателю на этой гробнице? Послушаем: «Прямо над словом _CIHI_ в тени, которую я показал крупным планом, начертано и перечеркнуто тенью несколько слов, однако как-то разобрать можно только два справа. Они гласят: _живые рядом_» (буква М повернута на 90 градусов влево). А если повернуть падающую тень от саркофага также на 90 градусов влево, то можно прочитать слова (я постарался их написать над теми же столбцами тени) _нина никонова она_. Таким образом, в данном саркофаге погребена этруска по имени Нина Никонова» (с. 486). Эк, как понравилось вертеть туда-сюда! Зато при повороте сразу видно, что там начертано! Но лично мне почему-то кажется, что черта лысого там что-нибудь написано сравнение с оригиналом (Гори, табл. 52, второй ряд снизу, крайний справа) может внести некоторые коррективы: Какое сказочное свинство! Вот вам и Нина Никонова, простая этрусская женщина…Да и «живые рядом» совсем не видны… Даже с перевернутой «М». Одни только правильные геометрические штрихи «с косами».  И тишина…

«Если это — присказка,
Значит, сказка — дрянь!
«

Вся эта кладбищенская мелочевка Чудинову быстро надоела, и он решил «отыграться» на многофигурных композициях этрусских саркофагов, благо они подвернулись под руку — у того же Воланского (с. 283, № 25-26). И тут уже разгул дикой фантазии, как мы сейчас убедимся, остановить просто невозможно!

Для начала обратимся к илл. 26:

Чудинов ее старательно воспроизводит на с. 470 и начинает свой «сеанс» чтения всего и везде:

 
Выглядит это тихое сумасшествие чтение следующим образом: «Для понимания композиции рассмотрим изображение более внимательно. В центре стоит пожилой мужчина с диском; меховая оторочка его шапочки по нижнему контуру содержит слово _рим_, а надпись на груди на фрагменте, обведенном рамочкой, может быть представлена в виде двух слов, составленных морщинами его одежды: _польскай епископ_. Таким образом, от имени Рима на данном изображении выступает не этруск и не латинянин, как на других изображениях, но польский епископ. Польша приняла христианство в 966 году, следовательно, данный саркофаг описывает событие не раньше Х века. А на голове мужчины, которого к нему подтаскивают, написано: _чехи, осколки_, а также, если рассмотреть низ шеи и плечо, слово _крал_, то есть «король». Следовательно, на суд польского епископа доставлен король Чехии. В Х веке столкновения между Польшей и Чехией были довольно частыми» (с. 470-471.Выделено мною. Видимо, Чудинову уже сказали, что читать «складки одежды» может только больной на всю голову не вполне корректно и он, по этой причине, решил заменить складки на морщины). Как все замечательно отыскалось на старинном саркофаге у древних этрусков — и Польша с Чехией и епископ в сморщенной одежде, да и хронологическому сдвигу на несколько столетий нашлось место! Понимая ваше нетерпение от таких сенсационных находок, спешу продолжить цитирование нашего «неординарного» профессора. «Далее рассматриваем надпись на голове человека, стоящего за диском польского епископа. Для лучшего чтения я увеличиваю надпись, которая гласит _е весть о христе_, то есть _он (сообщает) весть о Христе_. В обращенном цвете с большим трудом читается слово _чехи_, а на штрихах тени от его головы в прямом и обращенном цвете можно прочитать слово _христианин_. Христианство в Чехию проникает раньше, чем в Польшу» (с. 471. Выделено мною). Обратите внимание на «теневые чтения»: какая глубокая духовность веет в этих тенях! Прямо-таки религиозное откровение… Скорее продолжим: «Весьма длинной является тень за польским епископом. Штрихи за его головой в прямом и обращенном цвете создают слова _мирян администратор_, тогда как на тени за телом в том же прямом и обращенном цвете читается много слов: _рима муж нанят для описания подвига иноков_… Человек, играющий на двойном авлосе, на голове содержит надпись _е брат чеха_. А штрихи тени за его головой в прямом и обращенном цвете гласят: _англия смотрит на оживление африки и персии_» (с. 471-472). Какое богатство познаний в географии и политологии демонстрируют нам древние этруски посредством своего безумного  преданного пророка — Чудинова! Прервем на время этот словесный понос чудо-чтения и обратимся к выводам, которые напрашиваются к Чудинову в гости. Неудивительно, что прочитав такое в своих псевдоинскрипциях = «неявных надписях», он забеспокоился и весьма озадачился вопросом о происхождении этих самых надписей: «Возникает вопрос: кто их наносил? Если фигурки на саркофаге были выпуклыми, то тень от них должна была быть однородной, но не в виде параллельных штрихов или косой сеточки. Следовательно, такого рода оформление рисунка мог сделать только гравер, который составлял прорись находки. Тадеуш Воланский цитирует книгу Гори «Antiquitates etruscae» 1770 года издания; но обычно гравюры изготавливались намного раньше написания текста книги. А граверы середины XVIII века во всех странах Европы не только прекрасно читали русский текст, нанесенный на рисунки в виде штрихов, но и умели наносить его сами. Поэтому возникает впечатление, что комментарий в виде надписей на тенях выпуклых фигур возник именно в это время и в стиле надписей на головах фигурок… Кроме того, граверы Италии и Германии могли сказать авторам обобщающих трудов, например Демпстеру, издавшему в 1723 году книгу «Etruria regali», или тому же автору «Древностей этрусков» Гори, о том, что там имеется русский текст, который не только может быть прочитан в России но и стать ключом для чтения этрусской части надписи» (с. 473-474). Вот вам и исправившийся гравер! Помните, в самом начале нашей экскурсии по «стране дураков», точнее, по целой стране лишь одного чудо-этрусскому некрополю, гравер получил строгий выговор с занесением в грудную клетку за разгильдяйство и халатность, проявленные при зарисовке столь ценных-бесценных «этрусских древностей»? Оказывается, по щучьему велению, по чудо-хотению европейские граверы были столь высокооплачиваемы, что на эти заработанные непосильным трудом тугрики ухищрялись, как самые настоящие негры преклонных годов не только русский выучить, но еще и таким знаменитостям как Гори с Демпстером на ушко пошептать… Вот уж чудо, так чудо!
Посмотрим, что же на самом деле сделали эти столь расхваленные Чудиновым граверы (Гори, табл. 44, верхний рис.):

Вот вам и русская радистка Кэт надпись в штриховке тени! А про «морщины» одежды и говорить нечего — они, оказывается, у Воланского (как и штриховка в ранее рассмотренных рисунках) лишь весьма отдаленно напоминают оригинал…
Так ведь это и есть — жульничество исследовательская непорядочность! Но ведь как раз на это Чудинову и наплевать! «При чем тут борщ, когда такие дела на кухне!» Ведь раскрыт заговор граверов! И только Чудинову удалось открыть глаза всему миру на это ужасное событие: «…Отсюда, видимо, и пошел негласный запрет на прекращение контакта со всеми теми русскими исследователями, которые действительно желали бы прочитать этрусские надписи. Запрет этот существует и по сей день, как мне сообщали некоторые мои знакомые, переписывавшиеся с итальянцами по поводу получения копий этрусских надписей» (с. 474. Честно говоря, этих итальянцев — после их знакомства с «трудами» П. Орешкина и, не приведи Бог, самого Чудинова — очень даже можно понять!). Чудинову вообще нравится разоблачать заговоры и всякие там тайны. Вот, к примеру, и в «Русских рунах» (М.: Альва-Первая, 2006) он виртуозно донес до потомков разоблачение, сделанное аж самим Г. Р. Державиным. Дорвавшись до его рисунков Чудинов «сумел» вычитать на них, что бы вы думали? конечно же — псевдоинскрипции=»неявные надписи», которые и выводили запечатленного на одном из рисунков персонажа на чистую воду! Проявив незауряднейшие способности, Чудинов в одном лишь росчерке пера «расшифровал» дату создания зарисовки — 1770 год и подпись, называющую зарисованное лицо — «князь дантон и тирания», а шестиугольную звезду нашему выдающемуся из ряда здравомыслящих людей чтецу удалось разложить на слово «хакан»=»правитель иудеев», что в целом позволило ему сделать гениальный (как обычно) вывод: «Вероятно, это еще одна характеристика Дантона, намек на его принадлежность, скорее всего, к жидомасонской ложе» (с. 158). Подумайте только — каков оказался прозорливец Г. Державин: Жоржу Дантону всего-навсего одиннадцать лет, а наш выдающийся литератор уже сумел распознать в нем будущего тирана и тайного иудейского правителя! И сохранить эти сведения в зашифрованном виде! А Чудинов сумел стать передастом передать эту информацию своим современникам и разъяснить им «истинное» положение дел! Как все в истории, однако, переплетено! И кругом — заговоры, заговоры, заговоры! Так вот — почитаешь Чудинова «…пожалуй, уверуешь в переселение душ» и спинным мозгом (на головной мозг книги Чудинова не рассчитаны!) почувствуешь, что какие-то темные силы нас злобно гнетут
Вернемся к нашим баранам саркофагам, на которые Чудинов любит смотреть (как, впрочем, и на всеь окружающий его мир), как на новые ворота… Приходится констатировать, что с илл. № 26 ситуация ясна и вся эта чудо-чушь все эти чудо-потуги по вычитыванию никогда не существовавших надписей (инокиня иония, антимония и антипина принимали на заклание ратиимца, наигрыш на инструменте для пения и мелодии кифар, марс нищий винит поляков, то приснилась им жизнь пиратская и т.п. с. 472, 474)

должны быть в экстренном порядке отправлены по вполне заслуженному адресу — на помойку, а их автору — с пометкой «cito!» — следует как следует (решительно и бесповоротно) подумать о душе заслуженном отдыхе.
И следующий саркофаг нас в этом лишний раз убеждает… Взята илл. № 25 (с. 283) из Воланского-Классена

приготовлена к «работе» и обработана до неузнаваемости читаемости по-русски (с. 476):
 

Ну а результаты «работы» говорят сами за себя: «антинародная вихидка воинов в ярости и пияни, помойная сливная яма, критика нижних чинов, напились напряглись и отожралися там чеси=чехи, сочинитель скончался на личных планах и нишах» (476-478). Вот что «крест животворящий делает!» тени в себе таили! Но первое место, без сомнения, занимает следующая лженадпись, открытая Чудиновым на этом этруском саркофаге: «инок он живой, воин и мим он, но хищник полян и вояк он, но и раввин моравии он»  (с. 479) — характеристика,  можно сказать, исчерпывающая (беспощаден к врагам рейха, истинный ариец)… чашу терпения. До какого состояния нужно дойти, скажите, пожалуйста, чтобы суметь такое отчебучить (объевшийся белены Чудинов «читает» вертикальные штрихи на задней стенке саркофага): 
 

Может быть он еще и штрих-коды на обложках своих дурацких книг сумеет прочитать? Само собою разумеется, что ничего подобного в оригинальном изображении у Гори (табл. 44, нижний рис.) нет и быть не могло!

Достойнейшим увенчанием всей этой затянувшейся экскурсии по захоронениям здравого смысла могут служить выводы Чудинова, сделанные им после анализа псевдоинскрипций этого саркофага и сформулированные в виде двух гипотез (хоть одна да должна оказаться верной!): «…либо гравер начертил все надписи, включая и основную, и тогда они не этрусские, а принадлежат археологам, либо они все этрусские, но выпуклости (Чудинов имеет в виду выпуклые части барельефа!) огранены так, что имеют гребенчатые пропилы или точечные отверстия для получения соответствующих теней. И если мы считаем данное изделие подлинным, приходится допустить второе предположение. А следовательно, считать и надписи в тенях этрусскими» (с. 478-479. Вот здесь — подборка этрусских саркофагов для общего кругозора).  Валокордин в студию! Всем! Во втором ряду слева — капельницу! Вон та дама в сером, ближе к сцене — на переливание крови, срочно! Предупредите Склиф! Мы скоро подвезем! Чудинов всерьез считает, что тени выстроились  в русские буквы, а те буквы сложились в русские слова по хитрому этрусскому умыслу! Уж лучше бы он читал свои гелиоглифы… Все же — менее позорно…
«У нас — горы.. Ты зоопарк бил? Верблюд, верблюд видель?» Так, кажется, говорил один из персонажей к/ф «Мимино»… 

На этом позвольте поблагодарить терпеливых читателей за уделенное внимание  и завершить нашу экскурсию все той же сценой из «Гамлета», с которой мы начали, но в этот раз оставить шекспировскую сентенцию без перевода (как говорится — на ваше усмотрение!):

…dull ass will not mend his pace with beating


Вот и окончание

Кто звонил вам из 89896346595 (+79896346595) ?

Звонил вам этот номер? ? Да Нет

Посылал вам СМС? ? Да Нет

Вы ответили на вызов? ? Да Нет

Причина ответа: ? Пропущенный звонок Короткий вызов Осторожность

Вы разговаривал/ла с человеком? ? Да Нет

Предлагал вам новую службу или продукт? ? Да Нет

Знаете-ли что-нибудь об этом номере? ? Да Нет Нажмите Да только в случае если вы располагаете информациями из иного источника, чем эти страницы. Благодарим вас.

Выберете оценку: ? Отрицательная

Нейтральная Положтьельная

Выберете категорию: ?

У вас есть ещё какие-либо информации об этом номере? ? Да Нет

Вы уверен/на, что речь идёт о мошенничестве? ? Да Нет Это важное заявление! Чтобы оценка была опубликована, необходимо иметь достаточно заполненное описание и ваш и-мейл.

Как бы могла называться категория этого номера? ? Следующий Потому что категория не ясна, заполните пожалуйста также заглавие и описание, чтобы мы могли ваше сообщение обработать.

Это был звонок с частного номера? ? Да Нет Эти страницы существуют для защиты от нежелательных звонков. Частные номера и личные информации сюда не относятся.

Подробное описание: ? Следующий Пожалуйста НЕ ПИШИТЕ в комментарии личные данные, вульгаризмы и другие вещи, противоречащие правовым нормам. Благодарим вас.

Откуда у вас эти информации? ? Следующий Если только из этих страниц, тогда не имеет смысл прибавлять оценку.

Напишите ваше имя ? Следующий Анонимные оценки имеют меньшую достоверность. Напишите пожалуйста своё имя или никнейм. Если данные не будут как следует заполнены, может вместо имени изобразиться часть вашего IP адреса.

Ваш и-майл ? Следующий Этот и-мейл не будет общедоступным, его написанием позволите нам вас контактировать.

Благодарим за информацию Наша система комментарий обработает и, если не будет найдена проблема, опубликует оценку для остальных. Благодарим вас, всего вам доброго!

Благодарим вас за информацию! Пока что не имеем информацию об этом номере. Если это проблемный номер, наша община скоро напишет сюда свои оценки. И вы можете внести свой вклад если обнаружите информации полезные для остальных. Благодарим вас.

Small Talk: о настоящем и будущем AR с Андреем Ивашенцевым

Профиль спикера: Ивашенцев больше шести лет проработал в Microsoft, где в том числе был руководителем отдела технологического евангелизма. Также чуть более полутора лет отвечал в Game Insight за координацию новых инновационных продуктов и стратегическое партнерство с технологическими вендорами. Сейчас занимается собственными проектами, в том числе в области VR\AR и других инноваций.  

Александр Семенов, выпускающий редактор App2Top.ru: Давай начнем именно с последней WWDC. Обычно, когда читаешь реакцию пользователей после презентации первого дня, постоянно наталкиваешься на критику, то им одно не нравится, то другое. В этот раз все иначе. Смотришь ленту, а там «Тишина, и мертвые с косами стоят». И это немного странно, как будто бы все в таком небольшом шоке.

Андрей Ивашенцев

Андрей Ивашенцев, главный по инновациям в Yode Group: Не стоит удивляться реакции большинства. Я в тот вечер был в Gadget Studio у IT-журналиста Николая Турубара, и краем глаза смотрел с ним под кальян кусочек WWDC. Как-то так получилось, что все ждали Next Big Thing, а ее никак не объявляли. Николай заметно грустил по этому поводу.

Apple представил новую версию операционной системы, которая просто чуть лучше работает на тех же устройствах, а все технологии, анонсированные в прошлом году, стали чуть функциональнее и удобнее.

В прошлом году самым прорывным оказался ARKit, был CoreML, был VR для Mac, были анонсы платформенного функционала, который хоть немного, да менял подход к разработке. Даже умная колонка, и та была. В этот раз мне даже не стало обидно, что я не в Сан-Хосе.

Главной интригой, по традиции, стало то, как назовут новую MacOS.

Да-да-да. Еще меня очень порадовал анонс фичи, благодаря которой теперь обои сменяются в зависимости от времени суток.

Андрей: К сожалению, это дает понять, что на сегодня Apple не хватает непосредственно контента, про который они профессионально умеют красиво рассказывать.

Может в компании просто поняли, что больше не надо в интенсивный рост, лучше в экстенсивный?

Андрей: Непонятно. Аудитория слишком привыкла к тому, что планка ожиданий задирается все выше с каждым годом. Но ты же не влезешь в чужую шкуру, когда речь идет о ставке на миллиарды долларов.

Мне кажется, что они просто не смогли подготовить и правильно упаковать какие-то классные штуки, про которые стоило бы красиво рассказывать. Ну или эти анонсы терпят до осени, когда нужно будет удивлять публику новыми устройствами.

Я все еще очень жду AR-очки, к выходу которых Apple (по неподтвержденным, безусловно, данным) готовит AR-экосистему с помощью ARKit. Но вероятнее всего, мы увидим это не раньше чем через год.

Мне очень понравилась позиция Анатолия Ропотова [генеральный директор Game Insight], который у себя в Facebook отметил, что отсутствие большого количества новых фич позволяет в спокойном режиме дореализовать те задачи, которые еще не успел дожать за последний год. Дескать, хорошо, когда есть время на то, чтобы спокойно делать игры.

Андрей: В целом, Толя прав, этот год станет проще для разработчиков под платформу Apple.

Однако это еще и удобная отговорка в пользу ленивых. Каждый год ключевые платформы выкатывают очередной набор технологических фишек и инноваций, за которыми стоит бежать, если ты хочешь быть на гребне волны и делать современный и актуальный продукт.

Если в этом году никуда бежать не надо, то ты будешь просто неспешно идти, а к следующему году станешь в разы расслабленнее. Когда бахнет что-то революционное, тебе не хватит ни тонуса, ни запаса по времени. Ты же сам прекрасно знаешь, как бывает, если откладывать что-то на потом, а потом фигачишь все за неделю до дедлайна.

И ничего не выполняется, да.

Андрей: Это стандартная история, повторяющаяся из года в год, когда работает теория «и так сойдет». Аналогичная ситуация была с 64-битной архитектурой: пока Apple принудительно не заставила всех переходить, на эту тему чесались лишь единицы.

Такая же тема была с Flash. Уже Google официально писал: «Ребята мы с такой то даты отключаем всю поддержку», но никто до последнего не верил.

Андрей: Так будет всегда. Всегда кто-то будет думать: «Ладно, прокатит и так. Всегда же прокатывало, прокатит и так, мы же классные». И примеров тут можно приводить массу…

Давай к ARKit 2 вернемся.

Андрей: Я думал, что ты сейчас будешь меня спрашивать о эмодзи. Если в прошлом году был очень трендовый вариант говорящей какашки, то в этом году можно высовывать язык. Это прорывная технология, которой мы с нетерпением ждали целый год.

Ты зря иронизируешь. Высовывание языка – на самом деле, это же крутая тема. Меня огорчает другое. В игровом аспекте компании не используют этот функционал.

Андрей: Я тоже не видел ничего вменяемого, но у меня есть этому логичное объяснение. Ты как часто видишь, чтобы кто-то пользовался среди пользователей таким функционалом? Мне конечно пару раз в Instagram попадались анимодзи, но на этом все. То ли дело фильтры с заячьими ушками.

Кстати, это же тоже как раз вариант AR, дополненная реальность в виде анимодзи. Просто здесь она с другой стороны реализована, не на мир вокруг тебя накладывается картинка, а на тебя самого.

Вообще это, конечно, хороший вопрос: что интересней — виртуальный мир, в который подмешан реальный, или реальный мир, в который подмешан виртуальный?

Если у разработчика растут руки из нужного места, то и то, и то интересно. Но я опять же не вижу смелых экспериментов. С этими же эмодзи можно было реализовать «Мафию», как пытались делать некоторые команды, готовившие продукты под Oculus. Но вместо того, чтобы делать что-то новое, экспериментировать и, знаешь, чувствовать кайф от технологии, вместо этого они начинают клонировать, извини, покемонов опять.

Андрей: Они же уверены, что это классно, что это стопудово сработает. Знал бы ты, сколько мне показали таких проектов…

ARKit, на самом деле, это великолепная технология, которая стала следствием интеграции технологий Metaio в экосистему Apple. На сегодня это все еще самый простой и понятный способ для мобильных разработчиков сделать что-то с дополненной реальностью. Вот все и пробуют, что могут.

Кто-то поднимает миллионы баксов, но нецелевые инвесторы потом плачут горькими слезами и говорят, что разработчики плохие.

Андрей: Нормальная история. Кто-то же должен зарабатывать деньги на разработке этих историй, кто-то должен зарабатывать на результате этих историй – это обычно разные люди. А ведь уже несколько лет прошло.

Кстати, есть мнение, что люди, которые бегают за деньгами на разработку AR- и VR-проектов, не столь корыстны, просто не умеют в бюджет укладываться.

Андрей: Есть две большие разные истории.

Во-первых, есть люди, которые умеют делать AR/VR. Они обычно ориентированы на b2b, так как рынок понятнее. Они вполне четко понимают, кто и зачем им готов заплатить и готовы реализовать хотелки заказчика за разумный бюджет.

К примеру, РЖД может хотеть виртуальный паровоз. У них есть деньги, у них есть потребность в виртуальном паровозе, да, в нем может не быть никакого смысла. Но то, что в нем не будет смысла, тебе не важно, потому что тебе за это платят. Вот такое вот ремесло, как и многие другие истории заказной корпоративной разработки.

Во-вторых, есть люди, которые ориентированы на b2c и не понимают, что в виртуальном паровозе нет смысла, а придумать историю, за которую люди реально готовы проголосовать рублем, они не способны. Зато для общения с инвесторами они и оглядываются на единственный реальный кейс — на покемонов, который, справедливости ради, к AR не относится.

Может в этом и секрет?

Андрей: Нет. Секрет в том, что нужно придумывать новый use case, который бы всем хотелся, который бы всем был бы интересен и не был бы высосан из пальца.

К сожалению, с точки зрения массовой технологии, AR сегодня – это, когда мы смотрим через окошко камеры в телефон и что-то там ищем. Это далеко от идеального user experience.

Мне кажется большая проблема и в том, что сама Apple не показывает что-то такое, во что реально можно долго играть, во что удобно играть.

Андрей: Найти хорошую нишу и делать в ней хороший продукт — не просто. Все усложняется тем, что действительно новый опыт не всегда легко распознать. Когда привычки нет, что-то можно и пропустить.

Я считаю, что потом будет лучше — в том числе с точки зрения устройств. Мы сейчас на экспериментальном этапе, когда Google, Apple и Microsoft готовят экосистему к AR.

Технологически мы еще не доросли до визоров, линз, других штуковин, которые действительно удобны для AR. Опять же, у них не будет успеха, если под ними не будет экосистемы. И пока эту экосистему создают с помощью тех инструментов, которые есть, и делают с расчетом не на что-то фантастическое, а на привычные смартфоны, которых на рынке миллиарды.

Так что, пока мы все еще наблюдаем первые шаги в этой индустрии.

Сколько ты даешь времени на эволюцию технологии дополненной реальности??

Андрей: Полноценный автономный девайс для головы, имеющий приемлемый размер и вес, я думаю, будет лет через пять. Он должен быть существенно более удобным к использованию, чем то, что мы имеем сейчас, в любом случае. Иначе с массовым сегментом будет крайне непросто.

Только за последние два года, например, шлемы Oculus и Vive из формата большого проводного шлема превратились в варианты standalone мобильных Oculus GO и Vive Focus. Разумеется, performance там другой, но уровень контента и продакшна весьма приличный.

Я очень жду того, во что превратится Microsoft HoloLens, так как устройству уже больше трех лет, а по функционалу его никто так и не переплюнул. Также будет отлично увидеть развитие идеи Google про AR Anchors, как логичное продолжение большого AR-мультиплеера. Мы также видим, что Apple активно движется в этом направлении, так как все их демки были про взаимодействие игроков в AR. Но это, конечно, отдельная тема для обсуждения.

Сейчас на рынке AR хватает проблем и нюансов (например, с сенсорами и светодиодной оптикой), но через пять лет рынок будет выглядеть чуть иначе, а через десять лет он будет выглядеть примерно так, как мы его сейчас с тобой себе фантазируем.

Или, наоборот, совершенно по-новому, ведь десять лет назад никто не мог предсказать, что будет в 2018-м.

Андрей: На самом деле, мы сейчас должны сидеть с тобой на Марсе. Это оглядываясь на 60-е – 70-е годы, когда люди мечтали о колонизации далеких планет, только запустив первые ракеты в космос. Они верили, что вот сейчас движуха пойдет.

Да, яблони в красной пустыне мы должны были выращивать.

Андрей: Однако мы запускаем анимодзи с языком и говорящими какашками. Скоро — и в дополненной реальности.


От редакции:

Кстати, про WWDC.

В конце июня состоится White Nights St.Petersburg 2018. Как сообщают организаторы, на ней будут представители iOS-платформы. В рамках закрытой сессии 28 июня они ответят на все вопросы по WWDC-анонсам.  

Питание для железного друга | Канобу

А вокруг мертвые с косами стоят… и тишина! Это я о рынке компьютерных железок. За последние дни только компания AMD много и активно рассказывала про свои будущие процессоры и платформы (о видеокартах, кстати, ни слова). Но я эти слухи пока тиражировать не буду, все мы знакомы с умением пиарщиков рассказывать о том, как «наши корабли бороздят просторы вселенной». Подождем реальных данных, чтобы не получилось, как с первыми Феномами.

А вот про будущие видеокарты AMD рассказали уже другие сайты. Так, Radeon HD 6970 будет иметь 1920 универсальных конвейеров с улучшенной внутренней организацией. Объем штатной видеопамяти может вырасти до 2 Гб, а ее частота — до 5000 Мгц в штатном исполнении. Реальных тестов пока нет, но будет очень интересно сравнить новинку с GTX580. Возможно, после таких сравнений рынок ожидает еще одна корректировка цен, что только в плюс нам с вами. Особенно если посмотреть на текущую ситуацию с ценами на GeForce GTX580. Там тихий ужас творится, наживаются как только хотят. Я бы не рекомендовал сейчас никому стремиться к покупке этой видеокарты, а обождать хотя бы недельку, как поутихнет ажиотаж и закончится дефицит.

Ну а в ожидании рождественского изобилия новинок предлагаю поговорить о выборе правильного блока питания для наших с вами компьютеров.

Так уж сложилось, что при покупке ПК на этот элемент обращается минимум внимания. Ведь он не влияет на FPS, от него не появится какой-нибудь DirectX 15 и т.д. А вот производители комплектующих давно стараются приучить нас к тому, что о качественном БП нужно думать заранее. Особенно если вы планируете собирать современный ПК и в будущем заниматься его апгрейдом.

Для начала — на блоках питания НЕЛЬЗЯ экономить. Сгоревший БП способен забрать с собой практически любые компоненты вашего ПК, и сэкономленная однажды тысяча-другая обернется гораздо большими убытками. Практически все встроенные блоки питания в корпусах способны обеспечить лишь прожиточный минимум современному ПК. Зачастую они ставятся туда для галочки и проектируются таким образом, чтобы стоить минимальные деньги, а качество страдает.

Какая же мощность БП нужна для нашего ПК? А здесь уже чистая математика. Ориентировочное потребление вашего компьютера можно посчитать с помощью онлайн-калькуляторов, которых развелось великое множество. Современные блоки питания демонстрируют максимальный КПД в районе 60-90% своей мощности. То есть именно в этом диапазоне максимум потребляемой компьютером энергии пойдет в дело.

Допустим, у нас имеется системный блок, потребление которого в нагрузке, согласно калькулятору мощности, равно 500W. Типичным потребление в нагрузке будет в районе 400W. Для такого ПК оптимален будет БП 600-800W. Так мы обеспечим максимальный КПД и оставим себе запас на будущее, в случае апгрейда на более «прожорливое» железо.

К сожалению, чистые ватты сейчас не всегда говорят о качестве БП. Необходимо обращать внимание на множество характеристик, которые сложно понять неподготовленному человеку. Поэтому я не буду перегружать вас ими, скажу лишь, что стоит смотреть на то, сколько ватт может отдать БП по 12V-линии, которая сегодня является наиболее востребованной в современных ПК. Чем больше этот параметр — тем лучше. Еще обращайте внимание на наличие у БП Active PFC. Его присутствие означает независимую стабилизацию каналов напряжения и обеспечивает более качественное питание компонентов вашего ПК.

Признаки, при которых вам стоит задуматься о замене БП:

  1. Высокий уровень шума вентилятора БП под нагрузкой;
  2. Внезапные перезагрузки компьютера при большой нагрузке или, наоборот, при действиях на рабочем столе;
  3. Так называемые «фризы» в играх. То есть замирания картинки на несколько секунд;
  4. Отклонения от стандартных уровней напряжения. Открываем мониторинг Everest и смотрим на напряжения по линиям под нагрузкой. Если их отклонения превышают 5% от номинала — это серьезный повод задуматься о смене БП.

Кроме того, надо отметить, что программный способ мониторинга напряжения весьма условен, и стопроцентно точные данные можно получить только при помощи аппаратных измерений.

Что даст покупка нового БП?

  1. В общем случае, снижение уровня шума;
  2. Некоторое повышение FPS в играх. Да-да, блок питания все-таки он влияет на этот параметр. Чем более качественный ток выдает БП, тем больше будет скорость. Но не прельщайтесь, речь идет о нескольких процентах (в запущенных случаях может быть и больше), в основном за счет повышения уровня минимального FPS и снижения количества микрофризов;
  3. Запас на будущее и спокойствие за состояние компонентов вашего ПК. При качественном питании они прослужат вам дольше.

Из множества фирм-производителей БП я бы рекомендовал в первую очередь обращать внимание на Corsair, Cooler Master, Seasonic, Thermaltake (от 650W и выше), Enermax (на сегодня объективно одни из лучших, правда, просят за это нескромные деньги).

Да прибудет с вами Сила!

В Фергане остановили все стройки внутри дворов – Газета.uz

Хоким Ферганской области Хайрулло Бозоров распорядился остановить все стройки, ведущиеся во дворах многоэтажных жилых домов. Об этом сообщила пресс-служба областной администрации.

13 февраля хоким знакомился с условиями проживания людей в махаллях «Дустик» и «Гулзор» Ферганы и стал свидетелем того, что во дворах разрушены детские и спортивные площадки и вырублены многолетние деревья для строительства новых зданий.


Жители рассказали Хайрулло Бозорову о многочисленных неудобствах, создаваемых стройками, исчезновением мест для игр детей, отдыха и прогулок на открытом воздухе.

Хоким области поручил новым хокиму и прокурору города с этого же дня остановить все стройки во дворах и отменить выданные на это решения городской администрации.


Все вырытые для фундамента котлованы должны быть засыпаны, а законность выдачи разрешений на объекты, строительство которых близко к завершению, будет изучена прокуратурой.

Все разрушенные детские и спортивные площадки будут восстановлены, застройщики должны будут высадить по 100 саженцев деревьев вместо каждого срубленного, говорится в сообщении.


Предпринимателям, у которых остановлены стройки, будут предложены другие места для строительства их объектов.

Хайрулло Бозоров также обратил внимание на запущенность территорий и разбросанный везде мусор. Кроме того, он подверг критике наличие множества незаконных пристроек к домам.

Он дал поручение хокиму Ферганы Мирзохиду Убайдуллаеву разработать адресную программу благоустройства и озеленения махаллей города.

Глава администрации области также дал указание снести объекты, построенные над каналом на улице Мотуриди, и построить дорожки для пешеходов и велосипедистов на набережной.

Хайрулло Бозоров возглавил область в статусе и. о. хокима в сентябре прошлого года (прежний руководитель региона Шухрат Ганиев стал заместителем премьер-министра по вопросам развития аграрной и продовольственной сфер), ранее он был хокимом Наманганской области. 5 февраля утверждён хокимом области.

В этот день Фергану посещал президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев. Тогда он незапланированно посетил городскую махаллю «Шодиёна». Недовольный плохим состоянием махалли, глава государства поручил поставить вопрос об увольнении хокима города Хамида Хабибидинова, а также прокурора и начальников ОВД и ГНИ. Новым хокимом города был утверждён Мирзохид Убайдуллаев, ранее первый замхокима области.

Вырубка зелёных зон и застройка жилых массивов, нередко осуществляемые с нарушениями, уже много лет вызывают недовольство узбекистанцев. Несмотря на возмущение людей, хокимияты не торопятся пересматривать свои решения. На «Газете.uz» публиковалась большая статья о том, почему это происходит.

Напомним, в сентябре, после назначения Хайрулло Бозорова руководителем Ферганской области, новый глава Наманганской области Шавкатжон Абдуразаков отменил строительство делового центра Namangan City на месте жилого массива.

Черная шляпа, красный шарф, голливудские звезды. Секрет успеха Берлинале | Культура и стиль жизни в Германии и Европе | DW

Длинный шарф (обычно красный), элегантная черная шляпа, — таким миллионы любителей кино знают многолетнего главу берлинского кинофестиваля Дитера Косслика (Dieter Kosslick). За 18 лет, которые он был директором Берлинале, черная шляпа и красный шарф стали таким же брендом, как золотые и серебряные медведи, которые вручаются победителям кинофестиваля.

В своей автобиографической книге «Immer auf dem Teppich bleiben» Дитер Косслик подводит итоги этих 18 лет, с понятной гордостью напоминая о том, что число зрителей Берлинале выросло за эти годы втрое. Гостями и членами жюри фестиваля были Мерил Стрип, Кейт Бланшетт, Мадонна, Катрин Денёв, Джордж Клуни, Клинт Иствуд, Билл Мюррей, братья Коэн… Кстати говоря, название книги, в буквальном переводе — «Оставаться на ковре»,  — это идиоматическое выражение. Оно означает: не отрываться от земли, оставаться реалистом. Но здесь есть игра слов. «Roter Teppich» — это красная ковровая дорожка, по которой идут звезды.

Знаменитые друзья-приятели

Дитер Косслик с удовольствием и много рассказывает в своей книге о звездах. Например, о том, как он пытался пригласить на берлинский кинофестиваль Билла Мюррея. Тогда он только-только стал руководителем Берлинале, у него еще не было прямого телефона Мюррея, и Косслик звонил («кажется, раз сто», как он пишет) «автоматическому секретарю» актера — на анонимный автоответчик. И добился своего.

Он встречал с цветами в руках в аэропорту прилетевшую частным самолетом (важная для Косслика деталь!) Клаудию Кардинале. А Холли Берри прилетала из Лондона в Берлин за «серебряным медведем», дважды за одну неделю прервав съемки картины «Умри, но не сейчас» из цикла фильмов про агента «007» Джеймса Бонда. Такой перерыв в съемках — очень дорогое удовольствие для съемочной группы, но он все же стал возможен, — как подчеркивает Косслик, «благодаря великодушию моей хорошей приятельницы, продюсера фильмов о Джеймсе Бонде Барбары Брокколи».

Дитер Косслик и Мерил Стрип

Вот еще одна замечательная история — о том, как он однажды на какой-то тусовке в США перепутал (может быть, кстати, вовсе не случайно) Клинта Иствуда со своим старым другом, «главным маркетологом Стивена Спилберга» (походя уточняет Косслик). Иствуду было уже знакомо имя Дитера. Откуда? «Мой друг, легендарный модельер Нино Черутти, — объясняет Косслик, — который был дизайнером кинокостюмов Иствуда, часто рассказывал ему обо мне».

Гольф в Калифорнии и кино в Берлине

Как вы уже, наверное, поняли, автор книги очень часто, при каждом удобном и неудобном случае, подчеркивает свое знакомство — и даже близкое — с кинозвездами. Это не пустое тщеславие. Дитеру Косслику нужны были и его связи, и все его обаяние, и, конечно, возрастающее значение кинофестиваля для того, чтобы убеждать звезд приехать на Берлинале и показать там свои фильмы. Приехать не куда-нибудь, а в холодный февральский Берлин! Тот же Клинт Иствуд поначалу вежливо отказался: в феврале он обычно играет в гольф в Калифорнии. Но спустя год Иствуд все-таки показал на кинофестивале свой фильм «Письма с Иводзимы».

Восхищение Дитера Косслика красной ковровой дорожкой и теми, кто проходит по ней, понятно и простительно еще и потому, что он сам — из бедной семьи, рос в трудные времена. Косслик родился спустя три года после окончания Второй мировой войны. Воспитывала его мать, и, как он пишет в своей автобиографической книге, «ели мы то, что она смогла приготовить». И не смог удержаться, чтобы не добавить: «А сегодня я хожу со знаменитым ресторанным критиком в мюнхенский ресторан с тремя звездами Мишлена».

Обложка книги Дитера Косслика

В том голодном и бедном детстве Дитер Косслик раз и навсегда влюбился в кино. Простой билет стоил 50 пфеннигов, специальные кресла на подиуме — 90 пфеннигов. Деньги давал Дитеру любовник его матери, чтобы на пару часов спровадить мальчика из дома. Показывали тогда, в основном, сентиментальные истории про любовь и родные края.

В книге приведен сюжет (скорее, обобщенный) одного подобного фильма. Молодой, начинающий делать карьеру адвокат обхаживает красивую дочку богатого фабриканта. Дочка, папа и мама проводят отпуск в уютном отеле на берегу живописного озера. Туда приезжает молодой герой. Папе этот «хлыст» не нравится, дочке — очень. В конце концов та добивается своего.

Как противостоять стримингу

Конечно, Дитер Косслик рассказывает не только о своем детстве и о голливудских звездах. И называть его книгу мемуарами было бы неправильно. Косслик пишет о дебютантах, не только о Голливуде, но и о немецком кино, не только о прошлом, но и о будущем. О трудном будущем кино. Во времена Netflix, Disney, Amazon Prime киноиндустрия испытывает большие проблемы. Количество зрителей в кинотеатрах сокращается с каждым годом. И это — уже до пандемии. А что будет после нее? Сейчас, во времена локдауна, стриминговые сервисы переживают настоящий бум. Что же делать?

Придется смириться с этим фактом, пишет Косслик. Но он убежден, что кинотеатры не умрут. Кино успешно пережило наступление телевидения, и стриминги его тоже не похоронят. Впрочем, для этого надо придумать новые формы. Одной из таких новых идей могут быть, по мнению многолетнего директора берлинского кинофестиваля, бесплатные или почти бесплатные утренние и дневные сеансы для школьников. «Дети и подростки, — подчеркивает он, — получат таким образом представление об архитектурных и социальных кинопространствах, почувствуют, что такое фильм в кинотеатре, их горизонт, ограниченный планшетниками и смартфонами, расширится».

Читая эти строчки, я вспомнил, как мы всем классом ходили на «Неуловимых мстителей» в полупустой утренний кинотеатр. Фильм все знали наизусть, и после знаменитых слов Крамарова «а вдоль дороги мертвые с косами стоят…» весь класс хором подхватывал: «И тишина!» И это действительно было здорово.

Смотрите также:

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Новые руководители

    Итальянец Карло Шатриан — новый художественный руководитель Берлинале, голландка Мариэтт Риссенбек — новый исполнительный директор. Шатриан ранее возглавлял кинофестиваль в Локарно, Риссенбек работала в Центре по продвижению немецких фильмов. Они сменили многолетнего директора Дитера Косслика и первым делом «передвинули» Берлинале подальше от американского фестиваля Сандеэнс и вручения «Оскара».

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Крутые перемены

    Новый тандем во главе старейшего фестиваля Германии не ограничился одним только переносом сроков его проведения. Перемены ощущаются во всем. Это и новый дизайн фестивальных плакатов (без медведей), и появление новых секций в программе, а также новых фестивальных кинотеатров. И еще: на Берлинале показывают на этот меньше фильмов. В прошлом их обычно было около 400, сейчас «всего» 340.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Берлин как тема в главном конкурсе

    Наибольший интерес вызывают, разумеется, фильмы главной конкурсной программы. В 2020 году на самые престижные трофеи Берлинале – золотого и серебряных «Медведей» – претендуют 18 картин. В трех из них местом действия является столица Германии. Один из них — «Berlin Alexanderplatz» немецко-афганского режиссера Бурхана Курбани.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Америка без Голливуда

    В прошлом Берлинале не обходился без голливудских блокбастеров. На этот раз американские фильмы, претендующие на награды в главном конкурсе, сняты независимыми кинокомпаниями без участия голливудских звезд. Зато у Салли Поттер, режиссера из Великобритании, в ее фильме «The Roads Not Taken» (фото) снялись такие знаменитости, как Хавьер Бардем и Эль Фэннинг, а также Сальма Хайек и Лора Линни.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Гезамткунстверк «Дау»

    Кино, театр, концерт, инсталляция и лекции в одном флаконе: художественный проект Ильи Хржановского по мотивам жизни знаменитого физика Льва Ландау был представлен широкой публике в начале 2019 года в Париже. Берлинале показывает в главном конкурсе игровой фильм «Дау. Наташа» и документальную ленту «Дау. Дегенерация», которая будет представлена в рамках спецпоказов.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Джереми Айронс во главе жюри

    Кому достанутся «Медведи», — на этот раз решают Джереми Айронс и его жюри. Среди трофеев британского актера театра и кино — и его собственный «Оскар». Также в жюри — известный продюсер из Германии Беттина Брокемпер, многолетний деловой партнер Ларса фон Триера и продюсер целого ряда успешных фильмов прошлых лет.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Непринужденное открытие

    Берлинале стартует на этот раз фильмом, который не участвует в конкурсе и не претендует на «Золотого медведя». Фильм «Мой год Сэлинджера» основан на одноименной книге журналистки и писательницы Джоанны Ракофф, которая работала в литературном агентстве, представлявшем автора знаменитого романа «Над пропастью во ржи». Литературного агента Сэлинджера в фильме играет Сигурни Уивер.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Конкурс амбиций

    Новые лидеры Берлинале подготовили к своему дебюту еще один главный конкурс. Призовая секция «Encounters» представляет экспериментальные и инновационные фильмы. В числе 15 конкурсных лент этого года – дебютная режиссерская работа Катарины Васконселос из Португалии «A metamorfose dos pássaros» (фото).

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Молодое кино

    Многочисленные нововведения на Берлинале не означают, что успешные программы будут свернуты. Фестивальная секция «Международный форум молодого кино» была учреждена в 1971 году для показа экспериментальных фильмов и работ начинающих режиссеров. С этого году у «Форума» новый лидер – Кристина Норд. Будет показано 35 фильмов. Один из них — «Виктория» из Африки (фото).

  • Берлинале 2020: в новом формате

    «Панорама» смотрит в мир

    В программе «Панорама» тоже всегда много мировых премьер. «Молодая, политическая, боевая» говорится об этой программе на сайте Берлинале. Представляемые в ней фильмы рассказывают о «миграции и поисках внутренней родины», об «эксплуатации планеты» и показывают «смелые истории о нестандартных личностях». Фильм «Futur Drei» (фото) — о беженцах в немецкой провинции.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Не только для детей

    У секции «Generation» («Поколение») — также богатые традиции. Она предназначена для юных зрителей. Но, разумеется, интересное для себя среди почти 60 фильмов находят не только дети и подростки. «Paradise Drifters» (фото) из Нидерландов рассказывает о трех приятелях без постоянного места жительства, но с мечтой причалить к какому-нибудь безопасному берегу.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Сериал о Хилари Клинтон

    Четырехчасовой документальный сериал имеет неплохие шансы стать одним из главных хитов фестиваля. Тем более, что его реальная героиня ожидается на премьере в Берлине. Это бывший госсекретарь и кандидат в президенты США Хилари Клинтон. Сериал «Хилари» (фото) рассказывает о ее личной жизни и карьере и будет транслироваться по всему миру потоковым провайдером с марта.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Не забываем классику

    Берлинале уделяет много внимания истории кино. Одним из ярких событий на этот раз станет показ отреставрированной версии немецкого немого фильма ужасов «Кабинет восковых фигур». Ретроспектива посвящена голливудскому режиссеру Кингу Видору. Он начинал в эпоху «великого немого» и одним из первых перешел на звук. Знамениты его исторические картины, в частности, «Соломон и царица Савская» (фото).

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Обязательное телевидение

    Ведущие кинофестивали мира уже не могут игнорировать телевизионные сериалы. Берлинале в 2020 году представляет новые теленовеллы из Австралии, Дании, Германии, Франции, Канады, Австрии, США и Великобритании. И среди них есть и новые форматы: шесть эпизодов сериала «Sex» из Дании имеют общую продолжительность всего 77 минут.

  • Берлинале 2020: в новом формате

    Награды женщинам

    «Золотой медведь» и другие награды Берлинале будут вручаться 29 февраля. Уже сейчас известны имена двух лауреаток. Приз «Камера Берлинале» за 2020 год достанется режиссеру из Германии Ульрике Оттингер. А почетный «Золотой медведь» – Хеллен Миррен (фото). По этому случаю Берлинале покажет подборку фильмов с участием британской актрисы.

    Автор: Йохен Кюртен


Память как слуховой аппарат

Тони Хоугланд

Где-то кто-то задает вопрос,
и я стою, щурясь, глядя на класс
, положив одну руку за ухо,
пытаясь понять, откуда исходит этот голос.

Я, наверное, уже старик,
пытаюсь вспомнить ночь
, его слух неуместен,
в первом ряду в центре битвы банд,

, где множество одетых в кожу второсортных музыкантов,
усилено до размеров динозавров,
test пробил их оборудование через наши уши.
Каждый раз, когда барабанщик устраивал истерику,

гитарист крутанулся и обрызгал нас пулеметными риффами,
, как будто они хотели, чтобы они могли сбить нас с
буквально мертвыми.
Мы называли это развлечением в 1970 году,

, когда мы не были уверены, что наша жизнь стоит того, чтобы выжить.
Я здесь, чтобы сказать вам, что они были,
, и многие из нас прошли, несмотря на самих себя,
, хотя дорога отсюда сюда сюда

вымощено мертвыми клетками мозга,
родителей потрясены до тишины,
и патрульные машины окрашивают весь район
в дрожащий оттенок и текстуру красного желе.

Друзья, у нас на лбу должны быть почтовые штемпели
, чтобы показать, где мы были;
у нас должны быть заостренные уши или кожа в горошек
, чтобы показать, о чем мы думаем

, когда мы проезжали хотрод по лужайке перед Богом,
и Смерть продолжали мигать.
Но вот я стою, обычный мужчина
смотрит на комнату

где кто-то белокурый в косах
с красивой верой в ответы
все еще задает вопросы.

Сквозь тишину в моем мертвом ухе
я почти слышу шепот будущего
прошлому: он говорит, что это не тест
и все проходят.


Тони Хоугланд, «Память как слуховой аппарат» из Donkey Gospel . Авторские права © 1998 Тони Хоугланд. Перепечатано с разрешения Graywolf Press, Сент-Пол, Миннесота, www.graywolfpress.org.

Источник: Осел Евангелие (1998)

Поэт Био

Тони Хоугланд родился в Форт-Брэгге, Северная Каролина, учился в Уильямс-колледже, Университете Айовы и Университете Аризоны. Его поэзия известна своим едким, остроумным взглядом на современную жизнь.Он преподавал в Хьюстонском университете и в программе МИД Уоррена Уилсона. Узнать больше от этого поэта

Еще от этого поэта

Запросы на игрушечное пианино

Сыграйте в семейство уток
, где утки спускаются к реке
, и один из них думает, что вода будет холодной
, но потом они все равно прыгают в воду
, любят это и плещутся.

Тони Хоугланд

  • Природа
  • Отношения
  • Социальные комментарии

Еще стихи об искусстве и науке

Эмили Дикинсон на Poetry Slam

Я скажу вам, почему она редко выходила из дома.
Произошло это так:

Однажды она села на поезд до Бостона,
добралась до затемненной комнаты,
записала свое имя курсивом
и дождалась своей очереди.

Когда читают ее имя …

Дэн Вера

  • Деятельность
  • Искусство и наука
  • Жилая

Изменено после слишком многих лет под маской

Я чувствую тебя

Автор: CAConrad

  • Искусство и наука
  • Жилая
  • Природа
Просмотрите стихи об искусстве и науках

Еще стихи о жизни

Эмили Дикинсон на Poetry Slam

Я скажу вам, почему она редко выходила из дома.
Произошло это так:

Однажды она села на поезд до Бостона,
добралась до затемненной комнаты,
записала свое имя курсивом
и дождалась своей очереди.

Когда читают ее имя …

Дэн Вера

  • Деятельность
  • Искусство и наука
  • Жилая

Изменено после слишком многих лет под маской

Я чувствую тебя

Автор: CAConrad

  • Искусство и наука
  • Жилая
  • Природа
Просмотрите стихи о жизни Получите случайное стихотворение

Память как слуховой аппарат Тони Хогланд

Где-то задают вопрос,

и я стою, прищурившись, в классе

с одной рукой за ухом,

пытаюсь понять, откуда исходит этот голос.

Я, может быть, уже старик,

пытаюсь вспомнить ночь

его слух неуместен,

в центре первого ряда в битве групп,

где много одетых в кожу второсортных музыкантов,

усилен до размеров динозавра,

тест прогнали свою технику через уши.

Каждый раз барабанщик закатил истерику,

гитарист крутанулся и залил нас пулеметными риффами,

как если бы они хотели, чтобы они могли нас сбить

буквально мертв.

Мы называли это развлечение в 1970 году,

когда мы не были уверены, что наша жизнь стоит того, чтобы выжить.

Я здесь, чтобы сказать вам, что они были:

и многие из нас, вопреки себе, сделали

через дорогу отсюда сюда

вымощена мертвыми клетками мозга,

родители в шоке до тишины,

и патрульные машины красят весь район

дрожащий оттенок и текстура красного желе.

Друзья, у нас на лбу должны быть почтовые штемпели

показать, где мы были;

у нас должны быть заостренные уши или кожа в горошек

чтобы показать, о чем мы думали

когда мы ехали по лужайке перед домом Бога,

и Смерть продолжала мигать.

Но вот я стою, мужчина среднего вида

глядя в комнату

где кто-то блондин в косах

с красивой верой в ответы

все еще задает вопросы.

Сквозь тишину в моем мертвом ухе,

Я почти слышу будущий шепот

в прошлое: говорит, что это не тест

и все проходят.

Марш за наши жизни

: Почему Эмма Гонсалес молчала на сцене

Эмма Гонсалес — ученица средней школы Марджори Стоунман Дуглас, которая стала известна тем, что громко и страстно «называла BS», вышла на сцену марша в защиту наших жизней в субботу и стояла молча более четырех минут.

«Менее чем за шесть минут 17 наших друзей были отобраны у нас, еще 15 были ранены, и все — абсолютно все в сообществе Дугласа — навсегда изменились», — сказала Гонсалес, начиная свою речь в Вашингтоне, округ Колумбия. Март. «Все, кто был там, понимают. Все, кого тронула холодная хватка огнестрельного насилия, понимают. Для нас долгие, слезливые, хаотичные часы под палящим полуденным солнцем прошли в незнании. Никто не понимал масштабов случившегося.Никто не мог поверить, что в этом здании были тела, ожидающие опознания более суток. Никто не знал, что пропавшие люди перестали дышать задолго до того, как кто-либо из нас даже узнал, что был вызван красный код. Никто не мог понять разрушительных последствий, ни того, как далеко это может зайти, ни куда это зайдет ».

Гонсалес, одна из лидеров движения #NeverAgain, говорила менее двух минут, а затем внезапно замолчала, отмечая время, которое потребовалось вооруженному преступнику, чтобы убить 17 человек в результате неистовства в ее средней школе в прошлом месяце.

Она смотрела прямо перед собой, глубоко дыша, слезы текли по ее лицу. Иногда многотысячная толпа приветствовала ее имя и скандировала: «Больше никогда», в то время как она хранила мощное молчание на трибуне более четырех минут, пока не пискнул таймер.

«С тех пор, как я приехала сюда, прошло шесть минут и 20 секунд», — сказала она, нарушив молчание. «Стрелок прекратил стрелять и вскоре бросит винтовку, смешается с учениками, когда они убегают, и в течение часа до ареста уходит на свободу.Боритесь за свою жизнь, прежде чем это будет чужая работа ».

Сотни тысяч студентов приняли участие в Марше за нашу жизнь в Вашингтоне, округ Колумбия, и в митингах братьев и сестер по всей стране в субботу, призывая к действиям, чтобы положить конец насилию с применением огнестрельного оружия.

Получите краткую информацию. Подпишитесь, чтобы получать самые важные новости, которые вам нужно знать прямо сейчас.

Спасибо!

В целях вашей безопасности мы отправили письмо с подтверждением на указанный вами адрес. Щелкните ссылку, чтобы подтвердить подписку и начать получать наши информационные бюллетени. Если вы не получите подтверждение в течение 10 минут, проверьте папку со спамом.

Напишите Кэти Рейли на [email protected].

Эванджелина: Повесть об академии Генри Уодсворта Лонгфелло — Стихи

Прелюдия

Это первобытный лес. Шепчущие сосны и болиголовы,
Бородатые мхом, в зеленых одеждах, неразличимые в сумерках,
Стойте, как друиды древности, с грустными и пророческими голосами,
Стойте, как сены арфистов, с бородой на груди.
Громко из каменистых пещер соседний океан
Громко говорит и безутешным акцентом отвечает на вой леса.

Это первобытный лес; но где же сердца, которые под ним
Прыгали, как косуля, когда он слышал в лесу голос охотника
Где деревня с соломенной крышей, дом акадских фермеров,
Людей, чьи жизни скользили по рекам, которые текут по воде леса,
Затемненные земными тенями, но отражающие образ неба?
Отходы — те приятные фермы, а фермеры ушли навсегда!
Рассеянные, как пыль и листья, под мощными порывами октября
Схватить их, взметнуть в воздух и окропить далеко над океаном.
От красивой деревни Гран-Пре остались только традиции.

Вы, которые верят в любовь, которая надеется, и терпит, и терпеливы,
Вы, кто верит в красоту и силу женской преданности,
Примите скорбную традицию, все еще воспеваемую соснами в лесу;
Список к сказке о любви в Академии, доме счастливых.

Часть первая

Canto I

В акадской земле, на берегу бассейна Минас,
Вдали, уединенная, тихая деревушка Гран-Пре.
Лежит в плодородной долине.Обширные луга простирались на восток,
давая название деревне, и пастбища для бесчисленных стад.
Плотины, которые руки фермеров поднимали с непрекращающимся трудом,
Не позволяйте бурным приливам; но в назначенное время года шлюзы
открывались и приветствовали море, чтобы оно свободно бродило по лугам.
На западе и на юге были льняные поля, фруктовые сады и кукурузные поля.
Далеко простирались и не оградились по равнине; и далеко на север
Взошел Бломидон, и леса старые и возвышались над горами
Морские туманы раскинули свои палатки, и туманы могучей Атлантики
Смотрел на счастливую долину, но никогда не спускался со своей станции
Туда посреди своих ферм покоилась акадская деревня.
Прочно построенные были дома из дуба и болиголова.
Такие, как крестьяне Нормандии, построенные во времена правления Генриха.
Крыши были покрыты соломой и мансардными окнами; и фронтоны, выступающие
Над цокольным этажом, защищали и затеняли дверной проем.
Там тихими летними вечерами, при ярком закате
Освещая деревенскую улицу и позолочая лопатки на дымоходах,
Матроны и девушки сидели в белоснежных шапках и киртлах. золотой
Лен для ткацких станков, чьи шумные челноки в дверях
Смешивали их звук с жужжанием колес и песнями девиц,
Торжественно по улице шел приходской священник, и дети
Сделали паузу в своей игре, чтобы поцеловаться руку, которую он протянул, чтобы благословить их.
Преподобный ходил среди них; и поднялись матроны и девушки,
приветствуя его медленное приближение словами нежного приветствия.
Тогда работники пришли домой с поля, и солнце спокойно опустилось.
Спустился в его покой, и преобладали сумерки. Анон с колокольни
Тихо прозвучал Ангелус, и над крышами деревни
Столбы бледно-голубого дыма, как восходящие облака ладана,
Поднялись из сотни очагов, домов мира и довольства.
Так жили вместе в любви эти простые акадские земледельцы, —
Жили в любви Бога и человека.Так же были они свободны от
Страха, царящего с тираном, и зависти, порока республик.
Ни замков у дверей их не было, ни решеток у окон;
Но жилища их были открыты, как день, и сердца их владельцев;
Там самые богатые были бедными, а самые бедные жили в достатке.

Несколько в стороне от деревни, ближе к бассейну Минаса,
Бенедикт Беллефонтен, самый богатый фермер Гран-Пре,
Жил на своих приусадебных участках: и вместе с ним, руководя своим домом,
Жила Нежная Эванджелина, его ребенок и гордость села.
Сталворт, величавый по форме, был человеком семидесяти зим;
Здоров и бодр был он, дуб, покрытый снежинками;
Белы, как снег, его локоны, а щеки коричневые, как дубовые листья.
Прекрасна должна была она лицезреть, ту деву семнадцати лет.
Черными были ее глаза, как ягода, растущая на шипе у дороги,
Черными, но как нежно они сияли под коричневым оттенком ее локонов!
Сладко было ее дыхание, как дыхание коров, кормящихся на лугах.
Во время жатвы в полдень она несла жнецам
Бутылок домашнего эля, ах! Прекрасна была девушка,
Прекрасная была она, когда в воскресенье утром, когда колокол из башни
Осыпал святыми звуками воздух, когда священник своим иссопом
окроплял прихожан и осыпал их благословениями,
Даун длинная улица, по которой она прошла, с ее венком из бус и миссалом,
В своей норманнской кепке и синей юбке, и с серьгами,
Привезено в старину из Франции, а с тех пор, как семейная реликвия,
Вручено от матери к ребенку через долгие поколения.
Но небесное сияние — более неземная красота —
Сияла на ее лице и окружала ее фигуру, когда после исповеди
Она безмятежно шла домой с Божьим благословением на нее.
Когда она ушла, это было похоже на прекращение изысканной музыки.

Прочно построенный из дубовых балок дом фермера
Стоял на склоне холма, возвышающегося над морем; а у двери росла тенистая сикомора
, обвиваемая дровами.
Грубо вырезано крыльцо с сиденьями под ним; и тропинка
Вела через фруктовый сад и исчезла на лугу.
Под платаном были ульи, нависшие над навесом,
Такие, как путешественник видит в отдаленных краях у обочины дороги,
Построенный из ящика для бедных или блаженного образа Марии.
Дальше, на склоне холма, был колодец с его замшелым ведром
, скрепленным железом, а рядом с ним корыто для лошадей.
Защищали дом от штормов с севера амбары и приусадебный участок.
Там стояли ширококолесные телеги, старинные плуги и бороны;
Там были загоны для овец; и там, в своем пернатом серале,
выступил над царственным индейцем и пропел петуха тем же самым голосом
, который в древности поразил кающегося Петра.
Амбары засыпаны сеном, а сами села. В каждом из них
Вдалеке от фронтона выступала соломенная крыша; и лестница,
Под навесом, вела на пахучий кукурузный чердак.
Там тоже стояла голубятня со своими кроткими и невинными обитателями
Непрекращающееся бормотание любви; а наверху в варианте ветры
Бесчисленные шумные флюгеры дребезжали и пели мутации.

Таким образом, в мире с Богом и миром фермер из Гранд-Пре
Жил на своей солнечной ферме, а Эванджелина управляла его домом.
Многие юноши, когда он преклонил колени в церкви и открыл свой молитвенник,
Смотрел на нее как на святую своей глубочайшей преданности;
Счастлив был тот, кто прикоснулся к ее руке или краю ее одежды!
Многие женихи подходили к ее двери, подружившись с темнотой,
И когда он стучал и ждал, чтобы услышать звук ее шагов,
Не знал, что бьется громче, его сердце или железный молоток;
Или на радостном празднике Покровителя деревни,
Смелее выросла и сжала руку в танце, шепча
Торопливые слова любви, которые казались частью музыки.
Но из всех, кто пришел, только юный Гавриил был желанным гостем;
Габриэль Лажунесс, сын кузнеца Василия,
человек был сильным в деревне и уважаемым из всех людей;
Ибо от рождения времени во все века и народы
Народ почитает ремесло кузнеца.
Василий был другом Бенедикта. Их дети с самого раннего детства
Выросли вместе как брат и сестра; и отец Фелициан,
священник и педагог в деревне, научил их письму
из той же книги, с церковными гимнами и простой песней.
Но когда гимн был спет и ежедневный урок закончен,
Быстро поспешили к кузнице Василия кузнеца.
Там они стояли у двери, с удивленными глазами созерцая его.
Возьми в его кожаные колени копыто лошади, как игрушку,
Прибив башмак на его место; а рядом с ним шина от колеса телеги
Лежала, как огненная змея, свернувшись кольцом пепла.
Часто осенними вечерами, когда снаружи в сгущающейся тьме
Вспыхивая светом, казалась кузница, сквозь каждую щель и щель,
Тепло у кузницы внутри они смотрели на работающие мехи,
И когда его дыхание прекратилось, и искры погасли в пепел,
Весело рассмеялся и сказал, что это монахини, входящие в часовню.
Зимой едут на санях, стремительны, как орел,
Преследуя по склону холма, они скользили по лугу.
В амбарах они забирались к многолюдным гнездам на стропилах,
Жадными глазами ища тот чудесный камень, который ласточка

Приносит с берега моря, чтобы вернуть вид своим птенцам;
Повезло тому, кто нашел этот камень в гнезде ласточки!
Так прошло несколько стремительных лет, и они больше не были детьми.
Он был отважным юношей, и лицо его, как лицо утра,
Осчастливило землю своим светом и созрело мысль в действие.
Теперь она была женщиной, с сердцем и надеждами женщины.
«Солнце Святой Евлалии» — так она называлась; ибо это был солнечный свет
Который, как полагали фермеры, наполнит их сады яблоками
Она тоже принесет в дом своего мужа радость и изобилие,
Наполнив его любовью и красными детскими лицами.

Песнь II

Теперь вернулось время года, когда ночи становятся холоднее и длиннее,
И заходящее солнце входит в знак Скорпиона.
Перелетных птиц плыли по свинцовому воздуху, от скованных льдом,
Пустынных северных заливов к берегам тропических островов,
Урожай был собран; и дикие с ветрами сентября
года Боролись деревья в лесу, как в древности Иаков с ангелом.
Все знамения предсказывали зиму долгую и ненастную.
Пчелы с пророческим инстинктом нужды копили мед
Пока ульи не переполнились; и индейские охотники утверждали, что
будет холодной зимой, потому что у лисиц был густой мех.
Так наступила осень. Затем последовал тот прекрасный сезон,
, названный благочестивыми акадскими крестьянами Летом Всех Святых!
Воздух был наполнен мечтательным и волшебным светом; и пейзаж
Лежит как будто заново созданный во всей свежести детства.
Казалось, мир воцарился на земле, и беспокойное сердце океана
было на мгновение утешено.Все звуки были гармонично смешаны.
Голоса играющих детей, кукареканье петухов на фермах,
Шум крыльев в дремотном воздухе и воркование голубей,
Все были подавлены и низки, как шепот любви и великое солнце
Смотрели оком любви сквозь золотые пары вокруг него;
Каждое сияющее дерево в лесу, облаченное в красные, алые и желтые одежды,
Сияло от росы.
Сверкало, как платан перс, украшенный мантии и драгоценностями.

Теперь возобновилось царство покоя, любви и покоя.
День с его бременем и зноем ушел, и закатились сумерки.
Вернул вечернюю звезду к небу и стада в усадьбу.
Они подошли, копая землю, и упираясь шеями друг в друга,
И с раздутыми ноздрями вдыхая вечернюю свежесть.
Прежде всего, несущая колокольчик, красивая телка Эванджелины,
Гордится своей белоснежной шкурой и лентой, которая развевалась на ее воротнике,
Тихо и медленно, как будто ощущая человеческую привязанность.
Потом вернулся пастух со своими блеющими стадами с моря,
Где было их любимое пастбище. За ними следовал сторожевой пес,
Терпеливый, полный важности и величавый в гордости своего инстинкта,
Ходил из стороны в сторону с властным видом и великолепно
Размахивал своим пушистым хвостом и подгонял отставших;
Правителем стада был он, когда пастырь спал; их защитник,
Когда ночью из леса, сквозь звездную тишину завыли волки.
Поздно, с восходом луны, вернули телеги с болот,
Груженные соленым сеном, наполнявшим воздух своим запахом.
Весело заржали кони, с росой на гривах и путях,
Пока на их плечах висели тяжелые деревянные седла,
Раскрашены блестящими красками и украшены малиновыми кистями цветет.
Терпеливо стояли коровы между тем и отдавали вымя
Руке доярки; в то время как громко и в правильном ритме
В звуковые ведра спускались пенящиеся ручейки.
Мычание скота и раскаты смеха были слышны во дворе фермы,
Эхом отозвались в сараях. Вскоре они погрузились в тишину;
Сильно закрытые, с дребезжащим звуком, клапаны дверей сарая,
Грохотали деревянные прутья, и все какое-то время было тихо.

В дверях, в тепле у широко раскрывшегося камина, праздно фермер
Сидел в своем кресле и смотрел, как пламя и клубы дыма
Бились вместе, как враги в горящем городе. Позади него,
Кивая и насмехаясь вдоль стены, с фантастическими жестами,
метнул свою огромную тень и исчез в темноте.
Лица, неуклюже вырезанные из дуба, на спинке его кресла
Смеялись в мерцающем свете, и оловянные тарелки на комоде
Ловили и отражали пламя, как щиты армий солнечный свет.
Фрагменты песен, которые пел старик, и рождественские гимны,
Такие, как дома, в старину, его отцы до него
Пели в своих нормандских садах и ярких бургундских виноградниках.
Рядом с отцом сидела кроткая Эванджелина.
Прядение льна для ткацкого станка, стоявшее в углу позади нее.
Некоторое время молчали его педали, покоился его прилежный челнок,
В то время как монотонный гул колеса, подобный гудению волынки,
Следовал за песнями старика и объединял фрагменты воедино.
Как в церкви, когда пение хора через промежутки прекращается,
Слышны шаги в проходах, или слова священника у алтаря,
Итак, в каждой паузе песни размеренным движением щелкали часы.

Итак, когда они сели, послышались шаги, и, внезапно поднявшись,
Щелкнула деревянная защелка, и дверь распахнулась на петлях.
Бенедикт знал по прибитым гвоздями ботинкам, что это кузнец Василий.
И по ее бьющемуся сердцу Эванджелина знала, кто был с ним.
«Добро пожаловать!» — воскликнул фермер, когда их шаги остановились на пороге.
«Добро пожаловать, Бэзил, друг мой! Давай, займи свое место на поселке
Рядом с камином, который без тебя всегда пуст;
Возьми с полки трубку и коробку с табаком;
Никогда так много ты сам, как будто сквозь вьющийся
Дым трубы или кузницы твое дружелюбное и веселое лицо сияет
Круглое и красное, как полная луна, сквозь туман болот.
Тогда, с довольной улыбкой, так ответил кузнец Василий,
С легкостью взяв привычное сиденье у камина: —
«Бенедикт Беллефонтен, у тебя всегда была твоя шутка и твоя баллада!
Ты всегда в самом веселом настроении, когда другие преисполнены
Мрачные предчувствия зла и видят перед собой только развалины.
Счастлив ты, как будто каждый день подбирал подкову ».
Сделав паузу, чтобы взять трубку, которую принесла ему Эванджелина,
И с углем из тлеющих углей он медленно продолжил: —
« Четыре Прошли дни с тех пор, как английские корабли у своих якорей
едут в устье Гасперо, направив свои пушки против нас.
Неизвестно, какой у них может быть дизайн; но всем повелено
Завтра собраться в церкви, где приказ Его Величества
будет провозглашен законом в стране. Увы! тем временем
Многие догадки зла тревожат сердца людей ».
Затем дал ответ крестьянину: -« Возможно, какая-нибудь более дружеская цель.
Приносит эти корабли к нашим берегам. Возможно, урожаи в Англии
были испорчены несвоевременными дождями или несвоевременной жарой,
И из наших лопнувших сараев они будут кормить свой скот и детей.«
» «Не так думает народ в деревне», — тепло сказал кузнец.
Покачивая головой, как бы сомневаясь, затем, вздохнув, продолжил: —
«Луисбург не забыт, ни Бо Сежур, ни Порт-Ройял.
Многие уже сбежали в лес и прячутся на его окраинах.
С тревогой в сердцах ждут сомнительной завтрашней судьбы.
Оружие отнято у нас, и боевое оружие всех видов;
Ничего не осталось, кроме кузнечных саней и косы косилки.
Затем с приятной улыбкой ответил веселому фермеру: —
«Безопаснее мы без оружия, среди наших стад и наших кукурузных полей,
Безопаснее в этих мирных дамбах, осажденных океаном,
Чем наши отцы в фортах, осажден вражеской пушкой.
Не бойся зла, друг мой, и сегодня ночью не может быть тени печали
Падать на этот дом и очаг; потому что это ночь контракта.
Построены дом и сарай. Веселые ребята села
Крепко и хорошо построили; и, разбив вокруг них глеб,
наполнил сеновал сеном, а дом — едой на двенадцать месяцев.
Рене Леблан скоро будет здесь со своими бумагами и чернильницей.
Не будем ли мы тогда радоваться и радоваться радости детей наших? »
Она стояла у окна, держа руку в руке своего возлюбленного,
Покраснев, Эванджелина услышала слова, сказанные ее отцом,
И, как умерли на его устах, вошел достойный нотариус.

Песнь III

Согнутое, как рабочее весло, которое трудится на волнах океана,
Согнутое, но не сломанное возрастом было формой нотариуса;
Прядь желтых волос, как шелковая нить кукурузы, свисала
Ему на плечи; его лоб был высоким; и очки с рогами
Сидел верхом на носу с видом божественной мудрости.
Он был отцом двадцати детей, и более сотни детей
Детей скакали на его коленях и слышали тиканье его огромных часов.
Четыре долгих года во время войны он томился пленником,
Много страдал в старинном французском форте как друг англичан.
Теперь, хотя он стал более осторожным, без всякой хитрости и подозрений,
Он был зрел в мудрости, но терпелив, прост и по-детски.
Его любили все, и больше всего дети;
Ибо он рассказал им сказки о Луп-гару в лесу,
И о гоблине, который пришел ночью напоить лошадей,
И о белом Летиче, привидении ребенка, некрещеного
Умер и был обречен преследовать невидимые комнаты детей;
И как в канун Рождества волы разговаривали в хлеву,
И как лихорадку вылечил паук, заключенный в двух словах,
И о чудесных силах четырехлистного клевера и подков,
Со всем, что было написано в предания деревни.
Затем встал со своего места у камина, кузнец Василий,
Выбил из трубки пепел и медленно протянул правую руку,
«Отец Леблан, — воскликнул он, — ты слышал разговоры в деревне,
И , возможно, не могу сообщить нам некоторые новости об этих кораблях и их поручении «.
Затем со скромным поведением заставил нотариуса ответить:
«Я слышал достаточно сплетен, но никогда не стал мудрее;
И что они могут делать, я знаю не лучше других.
И все же я не из тех, кто воображает какое-то злое намерение.
Приводит их сюда, ибо мы живем в мире; и зачем тогда приставать к нам? »
« Имя Бога! »- закричал торопливый и несколько вспыльчивый кузнец;
« Должны ли мы во всем искать, как, и почему, и почему?
Ежедневно совершается несправедливость, и сила — право сильнейшего! »
Но, не обращая внимания на его теплоту, продолжал нотариус, —
« Человек несправедлив, но Бог справедлив; и наконец справедливость
Triumphs; и хорошо я помню историю, которая меня часто утешала,
Когда в плену я лежал в старом французском форте в Порт-Рояле.
Это была любимая сказка старика, и он любил ее повторять.
Когда его соседи жаловались на какую-то несправедливость.
Однажды в древнем городе, имя которого я уже не помню,
Поднятый на колонне медная статуя Справедливости
Стояла на общественной площади, поддерживая весы в левой руке,
И в правой руке меч, как эмблема, что справедливость председательствовала
Над законами страны, сердцами и домами людей .
Даже птицы свили гнезда на весах,
Не боясь меча, сверкающего в лучах солнца над ними.
Но со временем законы страны были искажены;
Сила заняла место истины, и слабые были угнетены, и
могущественные Правили железным жезлом. Потом случилось это во дворце дворянина.
Ожерелье из жемчуга было потеряно, и вскоре возникло подозрение.
Нарушилось на девочку-сироту, которая жила служанкой в ​​доме.
Она, после судебного разбирательства, приговорена к смерти на эшафоте,
Терпеливо встретила свою гибель у подножия статуи Справедливости.
Что касается ее Отца на небесах, ее невинный дух вознесся,
Вот! над городом поднялась буря; и молнии грома
поразили статую из бронзы и швырнули в ярости из левой руки
вниз на мостовую под грохочущими весами
И в дупле их было найдено гнездо сороки,
в чьи глиняные стены были вытканы из жемчуга.»
Безмолвный, но не убежденный, когда история закончилась, кузнец
Стоял, как человек, который хотел бы говорить, но не находил языка;
Все его мысли застыли в морщинах на его лице, когда пары
Замерзли в фантастическом фигурки на оконных стеклах зимой.

Затем Эванджелина зажгла медную лампу на столе
Filled, пока она не переполнилась, оловянную кружку с домашним пивом
Nut-brown, который славился своей крепостью в деревне Гран-Пре;
Пока нотариус извлекал из кармана бумаги и чернильницу,
твердой рукой писал дату и возраст вечеринок,
Называя приданое невесты в отарах овец и крупного рогатого скота.
Все шло по порядку, и было сделано должным образом и хорошо,
И великая печать закона была поставлена, как солнце, на поле.
Тогда из своего кожаного мешка фермер бросил на стол
В три раза больше платы старика твердыми сребрениками;
И нотариус встал и благословил жениха и невесту,
Поднял кружку с элем и выпил за их благо.
Вытирая пену с губы, он торжественно поклонился и ушел.
Пока остальные молча сидели и размышляли у камина,
Тиль Эванджелина вытащила черновую доску из угла.
Вскоре началась игра. В дружеской схватке старики
Смеялись над каждым удачным попаданием или неудачным маневром,
Смеялись, когда короновали человека, или когда в королевском ряду была сделана брешь
Между тем, в сумеречном мраке оконной проемы,
сб. влюбленные, и шептались вместе, созерцая восход луны
Над бледным морем и серебристым туманом лугов.
Тихо, одна за другой, на бескрайних лугах небесных
Расцвели прекрасные звезды, незабудки ангелов.

Так прошел вечер. Вскоре звонок с колокольни
Пробил час девятого, деревенский комендантский час, и тотчас
Гости поднялись и ушли; и в доме царила тишина.
Прощальные слова и сладкие пожелания спокойной ночи на пороге
Надолго задержались в сердце Эванджелины и наполнили его радостью.
Осторожно залили угли, горящие на очаге,
И на дубовой лестнице раздались шаги фермера.
Вскоре беззвучным шагом последовала нога Эванджелины.
Вверх по лестнице продвинулось светящееся пространство в темноте,
Освещенное лампой меньше, чем сияющее лицо девушки.
Безмолвно прошла она через холл и вошла в дверь своей комнаты.
Простая эта камера с белыми занавесками и прессом для одежды
Просторная и высокая, на просторных полках которой были аккуратно сложены
Льняные и шерстяные ткани, сотканные рукой Эванджелин.
Это было драгоценное приданое, которое она принесет своему мужу в браке.
Лучше, чем отары и стада, что свидетельствует о ее умении домохозяйка.
Вскоре она погасила лампу для мягкого и сияющего лунного света
Потекла через окна и осветила комнату, пока сердце девушки
Не раздулось и не повиновалось своей силе, как трепетные волны океана.
А! она была прекрасна, невероятно красива на вид, когда она стояла с
голыми белоснежными ногами на блестящем полу своей комнаты!
Ей мало снилось, что внизу, среди деревьев в саду,
Ждала своего возлюбленного и смотрела на мерцание ее лампы и на ее тень.
Тем не менее, ее мысли о нем, а временами чувство печали
Прошло в ее душе, как плывущая тень облаков в лунном свете
Промелькнула по полу и на мгновение омрачила комнату.
И когда она смотрела из окна, она безмятежно видела, как луна проходит
дальше из складок облака, и одна звезда идет по ее стопам,
Как из шатра Авраама молодой Измаил бродил с Агарь!

Песнь IV

Следующим утром приятно взошло солнце над деревней Гран-Пре.
Приятно сияла в мягком, сладком воздухе Низина Минас.
Корабли с их колеблющимися тенями стояли на якоре.
В деревне давно кипела жизнь и шумный труд.
Сотней рук стучал в золотые ворота утра.
Теперь из окрестностей, из ферм и окрестных деревушек,
Приехали в праздничных нарядах веселые акадские крестьяне.
Много радостного доброго утра и веселого смеха молодежи.
Сделал ясный воздух ярче, как на многочисленных лугов. и присоединился, или проехал по трассе.
Еще до полудня в деревне заглушили все звуки труда.
Улицы были переполнены народом; и шумные группы у дверей дома
Сидели на веселом солнышке, вместе радовались и сплетничали.
Каждый дом был гостиницей, где всех встречали и пировали;
Ибо с этим простым народом, жившим вместе, как братья,
Все было общим, и то, что было у одного, принадлежало другому.
И все же под крышей Бенедикта гостеприимство казалось более изобильным:
Ибо Эванджелина стояла среди гостей своего отца;
Яркое было ее лицо с улыбками, словами приветствия и радости.
Слетело с ее прекрасных губ и благословило чашу, когда она подала ее.

Под открытым небом, в благоухающем воздухе сада,
Пик его золотых плодов, распространился праздник обручения.
Там в тени притвора сидели священник и нотариус;
Там сидел добрый Бенедикт и крепкий кузнец Василий.
Недалеко от них, сидровым прессом и ульями,
Скрипач Михаил был поставлен в самом веселом из сердец и в жилетах.
Тень и свет от листьев попеременно играли на его белоснежных
Волосах, колыхаясь на ветру; и веселое лицо скрипача
Сияло, как живой уголь, когда пепел развевается из тлеющих углей.
Веселый старик пел под живые звуки своей скрипки,
Tous les Bourgeois de Chartres, и Le Carillon de Dunkerque,
И вскоре своими деревянными туфлями отбивал время под музыку.
Весело, весело кружили колеса головокружительных танцев.
Под фруктовыми деревьями и по тропинке к лугам;
Старики и молодые вместе, и дети смешались между ними.
Самой прекрасной из служанок была Эванджелина, дочь Бенедикта!
Благороднейшим из юношей был Гавриил, сын кузнеца!

Так прошло утро.И вот! с зовом звонким
Зазвенел колокол с его башни, и над лугами забил барабан.
Давным-давно переполненная церковь была с людьми. Без, на погосте,
Ждали женщины. Они стояли у могил и повесили на надгробия
Гирлянды из осенних листьев и вечнозеленых растений, только что из леса.
Тогда вышла стража с кораблей и гордо маршировала среди них.
Вошел в священный портал. С громким и диссонирующим лязгом
Эхом отозвался звук их медных барабанов с потолка и окон, —
Отозвался лишь на мгновение, и медленно тяжелый портал
закрылся, и в тишине толпа ждала воли солдат.
Тогда встал их вождь и заговорил со ступенек жертвенника:
Держа в руках с печатями царское поручение.
«Вы созваны сегодня, — сказал он, — по приказу его величества.
Клемент и добрый он был; но как вы ответили на его доброту,
Пусть ваши сердца ответят! Моему естественному образу и моему нраву
Болезненно» Я должен выполнить эту задачу, и я знаю, что это должно быть тяжело для вас.
Но я должен поклониться, повиноваться и выполнить волю нашего монарха;
А именно, чтобы все ваши земли, жилища и весь скот
были конфискованы. короне, и что вы сами из этой провинции
будете отправлены в другие земли.Дай Бог вам жить там
Когда-нибудь верным подданным, счастливым и миролюбивым народом!
Теперь я объявляю вас узниками; ибо таково его величество! »
Как, когда воздух становится безмятежным в знойное летнее солнцестояние,
Внезапно накапливается буря, и смертоносная праща из градин
Бьет фермера кукурузой в поле и разбивает его окна,
Укрывая солнце и засыпая землю соломой с крыш домов,
С ревом летят стада и стремятся разбить их оградки;
Так в сердца людей проникли слова говорящего.
Мгновение молча они стояли в безмолвном изумлении, а затем поднялись.
Все громче и громче вопли печали и гнева.
И одним порывом они безумно бросились к дверному проему.
Напрасна была надежда на побег; и крики и жестокие проклятия
Пронзил через дом молитвы; и высоко над головами остальных
Роза с поднятыми руками, фигура кузнеца Василия,
Как в бурном море, волны подбрасывают лонжерон.
Лицо его покраснело и исказилось страстью; и дико крикнул:
«Долой тиранов Англии! мы никогда не присягали им на верность!
Смерть этим иностранным солдатам, которые захватывают наши дома и наши урожаи!»
Больше он хотел бы сказать, но беспощадная рука солдата
ударила его по губам и стащила на мостовую.

Среди ссор и смятения гневных раздоров,
Ло! дверь алтаря отворилась, и вошел отец Фелициан
с серьезным видом и поднялся по ступеням алтаря.
Подняв преподобную руку, он жестом замолчал.
Вся эта шумная толпа; и так он сказал своему народу;
Его тон был глубоким и торжественным; с акцентом размеренно и печально
Сказал он, как после набата отчетливо бьют часы.
«Что вы делаете, дети мои? Какое безумие охватило вас?
Сорок лет своей жизни я трудился среди вас и учил вас,
Не на словах, а на деле любить друг друга!
Является ли это плодом моих трудов, моих бдений, молитв и лишений?
Неужели вы так быстро забыли все уроки любви и прощения?
Это дом Князя мира, и не осквернили бы вы его
Таким образом, насильственными действиями и сердца, переполненные ненавистью?
Вот! Где распятый Христос со своего креста смотрит на тебя!
Смотри! в этих печальных глазах, какое кротость и святое сострадание! их!’
Давайте повторим эту молитву в час, когда нечестивые нападут на нас,
Давайте повторим ее сейчас и скажем: «О Отец, прости им!»
Его слова упрека были немногими, но глубоко в сердцах его народа
Они потонули, и рыдания раскаяния последовали за пылкой вспышкой,
Пока они повторяли его молитву и говорили: «О Отец, прости им!»

Потом была вечерняя служба.Свечи сияли на алтаре.
Пылким и глубоким был голос священника, и народ откликнулся,
Не только устами, но сердцами; и Ave Maria
Пели они, и упали на колени, и души их, с переводом преданности,
Роза в пылком молитве, как Илия, возносящийся на небеса.

Между тем в деревне распространились весть о зле, и со всех сторон
Бродили, плача, от дома к дому женщины и дети.
Долго стояла у дверей отца Эванджелина, с правой рукой
Прикрывая глаза от прямых солнечных лучей, которые спускались,
Освещала деревенскую улицу таинственным великолепием и покрывала каждый
Крестьянский домик золотой соломенной крышей и украшала его украшениями. его окна.
Долго внутри на столе расстелилась белоснежная скатерть;
Там стоял пшеничный хлеб и мед, благоухающий полевыми цветами;
Там стояла кружка с элем и сыр свежий, принесенный с молочного завода;
И во главе доски большое кресло фермера.
Так ждала Эванджелина у дверей отца, когда закат
отбрасывал длинные тени деревьев на широкие амброзийные луга.
А! на ее дух в более глубокой тени упало,
И из полей ее души вознеслось небесное благоухание, —
Милосердие, кротость, любовь и надежда, и прощение, и терпение!
Затем, позабыв о себе, она пошла в деревню,
Приветствуя взглядами и словами скорбные сердца женщин,
Как по темнеющим полям медленными шагами они ушли,
Подгоняемые своими домашними заботами и усталые ноги их детей.
Вниз опускалось великое красное солнце и золотыми мерцающими испарениями
Скрыл свет своего лица, как Пророк, спустившийся с Синая.
Сладко над деревней звенел колокол Ангела.

Между тем, во мраке у церкви остановилась Эванджелина.
Внутри все было тихо; и напрасно у двери и окон
Стояла она, слушала и смотрела, пока, охваченная эмоциями, не
«Гавриил!» крикнула она вслух дрожащим голосом; но нет ответа
Пришел из могил мертвых, ни из более мрачной могилы живых.
Постепенно она вернулась в дом своего отца без жильцов.
Тушил огонь в очаге, на доске был необжаренный ужин,
Пустые и мрачные комнаты были наполнены призраками ужаса.
Печально повторил ее шаг по лестнице и полу ее комнаты.
Глубокой ночью она услышала, как безутешный дождь падает
Громко на увядшие листья платана у окна.
Ярко сверкнула молния; и голос раскатистого грома
Сказал ей, что Бог на небесах и управляет миром, который он создал!
Тогда она вспомнила сказку, которую она слышала о правосудии Небес;
Успокоена была ее смущенная душа, и она мирно дремала до утра.

Canto V

Четыре раза солнце вставало и заходило; и вот, на пятый день
Весело позвал петуха спящим служанкам фермы.
Вскоре над желтыми полями, в безмолвной и скорбной процессии,
Пришли из соседних деревушек и ферм акадские женщины,
Везут в тяжеловесных телегах свои домашние вещи к берегу моря,
Останавливаются и снова оглядываются. на их жилищах,
прежде, чем они были скрыты из виду извилистой дорогой и лесом.
Близко по бокам их дети бегали и гнали волов.
В своих маленьких руках они сжимали какие-то обломки игрушек.

Так они поспешили к устью Гасперо; и там, на берегу моря,
В беспорядке валялись крестьянские хозяйственные товары.
Весь день между берегом и кораблями курсировали лодки;
Целый день из села катились телеги.
Поздно вечером, когда солнце уже близко к закату,
Далеко над полями донесся барабанный бой с кладбища.
Туда толпились женщины и дети. Внезапно двери церкви
открылись, и вперед вышла стража, и мрачная процессия пошла
вслед за долго заточенными, но терпеливыми, акадскими земледельцами.
Как паломники, которые путешествуют далеко от своих домов и своей страны,
Поют на ходу и пением забывают, что они утомлены и измучены,
Так с песнями на устах акадские крестьяне спустились
Спустились от церкви к берегу среди своих жен и дочерей.
Сначала пришли молодые люди; и, возвысив свои голоса,
исполнили дрожащими губами песнопение католических миссий: —
«Святое сердце Спасителя! О неиссякаемый источник!
Наполни наши сердца в этот день силой, покорностью и терпением!»
Тогда старики, когда шли, и женщины, стоявшие на обочине дороги
Соединились в священном псалме, и птицы в солнечном свете над ними
Смешали с ним свои записи, как голоса духов уходивших.

На полпути к берегу Эванджелина ждала молча,
Не охваченная горем, но сильная в час скорби, —
Спокойно и грустно она ждала, пока процессия приблизится к ней,
И она увидела бледное лицо Габриэля с эмоциями.
Слезы наполнились ее глаза, и, нетерпеливо побежав к нему навстречу,
взяла его за руки, положила голову ему на плечо и прошептала:
«Габриэль! Будь здоров! Ибо, если мы любим друг друга
Ничего» , по правде говоря, может навредить нам, какие бы несчастья ни случились! »
Улыбаясь, она произнесла эти слова; затем внезапно остановился, потому что ее отец
Видел, что она медленно продвигалась. Увы! как изменился его облик!
Исчезли сияние его щеки, огонь из его глаз и его шаги.
Тяжелее казался тяжестью тяжелого сердца в его груди.
Но с улыбкой и вздохом она обняла его за шею и обняла,
Сказав слова нежности там, где слова утешения не помогли.
Таким образом, ко рту Гасперо двинулась скорбная процессия.

Там царил беспорядок, суматоха и волнение при отплытии.
Занятые судами курсировали; и в суматохе
Жены были оторваны от мужей, а матери слишком поздно увидели своих детей.
Остались на земле, протягивая руки с самыми безумными мольбами.
Итак, на отдельные корабли отнесли Василия и Гавриила.
В отчаянии на берегу стояла Эванджелина со своим отцом.
Половина задания не была выполнена, когда солнце село, и сумерки
Углубились и потемнели вокруг; и в спешке стекающий океан
Сбежал от берега и покинул линию песчаного пляжа
Покрытый бродягами прилива, водорослями и скользкими водорослями.
Еще дальше, среди домашних вещей и повозок,
Как в цыганском стане или в союзе после битвы,
Все спасение отрезано морем и стражи рядом с ними,
Лай расположился лагерем на ночь бездомные акадские фермеры.
Обратно в свои самые нижние пещеры отступил ревущий океан,
Утащив по пляжу грохочущую гальку, оставив
внутри страны и далеко вверх по берегу севшие на мель лодки моряков.
Затем, с наступлением ночи, стада вернулись со своих пастбищ;
Сладким был влажный неподвижный воздух с запахом молока от вымени;
Мычание они ждали и долго ждали у знаменитых баров приусадебного двора, —
Ждали и тщетно ждали голоса и руки доярки.
На улицах царила тишина; из церкви не звучал ни один Ангелус,
Поднялся без дыма с крыш, и не светился свет из окон.

Но на берегу тем временем зажгли вечерние костры.
Построен из дров, брошенных на пески от обломков во время бури.
Вокруг них собрались очертания мрачных и печальных лиц,
Слышались голоса женщин и мужчин и плач детей.
От огня к огню, как от очага к очагу в своем приходе,
Бродил верный священник, утешая, благословляя и ободряя,
Подобно Павлу, потерпевшему кораблекрушение, по пустынному морскому берегу Мелиты.
Так он подошел к тому месту, где сидела Эванджелина со своим отцом,
И в мерцающем свете увидел лицо старика,
Хаггард, пустое и бледное, без всяких мыслей и эмоций,
Эйен как лицо часы, из которых были сняты стрелки.
Напрасно Эванджелина боролась словами и ласками, чтобы подбодрить его,
Напрасно предлагала ему еду; но он не двигался, он не смотрел, он не говорил
Но, рассеянным взглядом, всегда смотрел на мерцающий свет костра.
«Бенедицит!» пробормотал священник тоном сострадания.
Он охотно сказал бы больше, но его сердце было полно, и его акцент
дрогнул и остановился на его губах, как ноги ребенка на пороге,
Замолченный сценой, которую он созерцает, и ужасным присутствием печали.
Поэтому он молча возложил свою руку на голову девушки,
Поднял свои слезливые глаза на безмолвные звезды, которые над ними
Двигались своим путем, не обращая внимания на обиды и печали смертных.
Тогда он сел рядом с ней, и они вместе плакали безмолвно.

Внезапно с юга поднялся свет, как осенью кроваво-красная
Луна взбирается по кристальным стенам неба и над горизонтом
Подобно Титану протягивает свои сто рук по горам и лугам,
Захватывая скалы и реки и сваливающие вместе огромные тени.
Все шире и шире он сиял на крышах деревни,
Сиял в небе и на море, и на кораблях, стоявших на рейде.
Столбы сияющего дыма поднялись вверх, и вспышки пламени были
Вонзились в их складки и разошлись, как дрожащие руки мученика.
Затем, когда ветер схватил заросли и горящую солому, и, подняв настроение,
Поднял их в воздух, сразу со ста крыш домов.
Начал смешиваться покрытый дымкой дым с вспышками пламени.

Эти вещи в ужасе смотрели на толпу на берегу и на корабле.
Сначала они стояли безмолвно, затем громко закричали от боли.
«Мы больше не увидим наших домов в деревне Гран-Пре!»
Внезапно громко петухи начали кукарекать во дворе фермы,
Думая, что день уже наступил; и вскоре мычание скота
Пришел вечерний ветерок, прерванный лаем собак.
Затем раздался звук ужаса, напугавший спящие лагеря
Далеко в западных прериях или лесах, окаймляющих Небраску,
Когда дикие лошади в страхе пронеслись со скоростью вихря,
Или громко мычащие стада буйволов броситься к реке.
Такой был звук, который поднялся ночью, когда стада и лошади
прорвались сквозь свои загоны и заборы и безумно устремились по лугам.

Ошеломленные зрелищем, но онемевшие, священник и девушка
Вглядывались в сцену ужаса, которая краснела и расширялась перед ними;
И когда они наконец повернулись, чтобы поговорить со своим безмолвным товарищем,
Вот! со своего места он упал и растянулся на берегу моря.
Неподвижно лежал его образ, из которого покинула душа.
Медленно священник поднял безжизненную голову, и девушка
встала на колени рядом с отцом и громко завыла от ужаса.
Тогда она в обмороке утонула и легла головой ему на грудь.
Всю долгую ночь она лежала в глубоком, забывчивом сне;
И когда она проснулась от транса, она увидела множество рядом с собой.
Лица друзей, которых она видела, которые горестно смотрели на нее,
Бледный, со слезами на глазах и взглядами грустного сострадания.
По-прежнему пламя горящей деревни освещало пейзаж,
Покраснело небо над головой и сверкнуло на лицах вокруг нее,
И, как в день гибели, это казалось ее колеблющимся чувствам.
Затем она услышала знакомый голос, как он сказал народу:
«Давайте похороним его здесь, на берегу моря. Когда наступит более счастливое время года. священный прах будет благочестиво возложен на кладбище ».
Таковы были слова священника. И там в спешке, на берегу моря,
Осветив горящую деревню погребальными факелами,
Но без колокола и книги похоронили крестьянина из Гранд-Пре.
И когда голос священника повторил служение скорби,
Вот! с жалобным звуком, подобным голосу огромного собрания,
Торжественно ответил морю и смешал его рев с панихидами.
‘Это был возвращающийся прилив, который вдали от пустыни океана,
С первым рассветом дня пришел, вздымаясь и спеша, к берегу.
Затем снова возобновился шум и шум посадки;
И с отливом корабли вышли из гавани,
Оставив мертвых на берегу и селение в руинах.

Часть вторая

Canto I

Прошло много утомительных лет со времени сожжения Гранд-Пре.
Когда во время отлива грузовые суда уходили,
Унося народ со всеми его домашними богами в изгнание.
Ссылка без конца, и без примера в истории.
Далеко на разных берегах высадились акадийцы;
Они были рассыпаны, как хлопья снега, когда ветер с северо-востока
ударил под углом сквозь туманы, омывающие берега Ньюфаундленда.
Бездомные, бездомные, безнадежные, они блуждали из города в город,
От холодных озер Севера до знойных южных саванн, —
От холодных берегов моря до земель, где Отец Вод
Хватает холмы в своем руки, и тащит их к океану,
Глубоко в их песках, чтобы похоронить разбросанные кости мамонта.
Друзья, которых они искали, и дома; и многие, в отчаянии, с разбитым сердцем,
Просят земли, но могилу, и уже не друг и не огонь.
Написанная их история стоит на каменных скрижалях на кладбищах.
Долго среди них была видна девушка, которая ждала и скиталась,
Смиренная и кроткая духом, терпеливо терпящая все.
Прекрасна была она и молода; но увы! перед ней простиралась,
Унылая, обширная и тихая, пустыня жизни с ее тропой
Отмеченная могилами тех, кто горевал и страдал до нее,
Страсти давно угасли, а надежды давно умерли и покинуты,
Как эмигрантский Путь над западной пустыней отмечен
давно сожженных костров и костями, которые бледнеют на солнце.
Что-то было в ее жизни неполным, несовершенным, незаконченным;
Как будто июньское утро, со всей его музыкой и солнечным светом,
Внезапно остановилось в небе и, угасая, медленно спустилось
Снова на восток, откуда оно поздно возникло.
Иногда она задерживалась в городах, пока, побуждаемая лихорадкой внутри нее,
Подгоняемая неугомонной тоской, голодом и жаждой духа,
Она снова начинала свои бесконечные поиски и усилия;
Иногда забредал на погосты и смотрел на кресты и надгробия,
Сидел у какой-то безымянной могилы и думал, что, может быть, на ее лоне
Он уже отдыхал, и ей хотелось спать рядом с ним.
Иногда слух, слухи, нечленораздельный шепот.
Пришел своей воздушной рукой, чтобы указать и поманить ее вперед.
Иногда она говорила с теми, кто видел ее любимого и знал его,
Но это было давно, в каком-то далеком месте или забыто.
«Габриэль Лаженесс!» Они сказали; да! мы его видели.
Он был с кузнецом Василием, и оба ушли в прерии;
Coureurs-des-Bois — это они, известные охотники и звероловы ».
« Габриэль Лаженесс! »- говорили другие:« О да! мы его видели.
Он — путешественник в низинах Луизианы ».
Тогда они сказали бы:« Дорогой ребенок! зачем мечтать и ждать его дольше?
Разве нет других юношей столь же прекрасных, как Гавриил? другие
У кого сердце такое же нежное и верное, а дух такое же верное?
Вот Батист Леблан, сын нотариуса, который любил тебя
Год утомительный; давай, протяни ему руку и будь счастлив!
Ты слишком красива, чтобы заплетать косы Святой Екатерины.
Тогда Эванджелина ответила спокойно, но грустно: «Я не могу!
Ибо когда сердце идет вперед, как светильник, и освещает путь,
Многое становится ясным, что еще скрыто во тьме.
На это священник, ее друг и отец-исповедник,
Сказал с улыбкой , — «О дочь! так говорит в тебе Бог твой!
Не говори о напрасной любви, привязанность никогда не пропадает даром;
Если он не обогатит сердце другого, его воды, возвращаясь
Обратно к своим источникам, как дождь, наполнят их освежением;
То, что излучает фонтан, снова возвращается к фонтану.
Терпение; соверши свой труд; соверши свою работу любви!
Сильны скорбь и тишина, а терпение богоподобно.
Посему совершай свой труд любви, пока сердце не станет богоподобным,
Очищенным, укрепленным, усовершенствованным и сделанным более достойным небес!
Ободренная словами доброго человека, Эванджелина работала и ждала.
Все еще в своем сердце она слышала Похоронная панихида океана,
Но к ее звуку примешался голос, который шептал: «Не отчаивайся!»
Так эта бедная душа блуждала в нужде и безрадостном дискомфорте
Босая кровь истекала по осколкам и шипам существования.
Дай мне сочинение, о Муза! идти по стопам странника; —
Не каждым окольным путем, каждым изменчивым годом существования;
Но как путник следует ручьем ручья через долину:
Иногда вдали от его края и видя мерцание его воды
То здесь, то там, на некотором открытом пространстве, и только временами;
Затем приближаясь к его берегам, сквозь лесные мраки, которые его скрывают,
Хотя он не видит этого, он может слышать его непрерывный ропот;
Счастлив, наконец, если он найдет место, где он достигнет розетки.

Песнь II

Был май месяц. Далеко вниз по Красивой реке,
Мимо берега Огайо и мимо устья Вабаша,
В золотой поток широкой и быстрой Миссисипи,
Проплыла громоздкая лодка, на которой гребли акадские лодочники.
Это была банда изгнанников: как бы плот потерпевшей кораблекрушение
Нации, разбросанный вдоль побережья, теперь плывущий вместе,
Связанный узами общей веры и общей неудачи;
Мужчины, женщины и дети, которые, руководствуясь надеждой или слухами,
Искали своих близких и своих близких среди фермеров, занимающих мало земли.
На акадском побережье и в прериях прекрасных Опелусас.
С ними пошла Эванджелина и ее проводник, отец Фелициан.
Вперед по затонувшим пескам, через пустыню, мрачную с лесами,
День за днем ​​они плыли по бурной реке;
Ночь за ночью, у их пылающих костров, становились лагерем на его границах.
Теперь по мчащимся желобам, среди зеленых островов, где похожие на плюмажи
Хлопковые деревья кивали своими теневыми гребнями, они плыли по течению,
Потом вышли в широкие лагуны, где серебристые песчаные отмели
лежали в ручье, и вдоль извивающихся волн их границы,
Сверкая белоснежными перьями, вброд шли большие стаи пеликанов.
Ровный ландшафт рос, и вдоль берегов реки,
Затененный фарфоровыми деревьями, посреди пышных садов,
Стояли дома плантаторов с негритянскими хижинами и голубятнями.
Они приближались к региону, где царит вечное лето,
Где через Золотой берег и апельсиновые и цитрусовые рощи,
Величественным изгибом протекает река на восток.
Они тоже свернули с курса; и, войдя в залив Плакемин,
Вскоре затерялись в лабиринте медленных и извилистых вод,
Который, как стальная сеть, тянулся во всех направлениях.
Над их головами возвышающиеся и мрачные ветви кипариса
Встретились в сумеречной арке, а в воздухе волочились мхи.
Размахивали, как знамена, висящие на стенах древних соборов.
Смертоносная тишина казалась неразрывной, если не считать цапель.
Дом, в их убежища, среди кедров, возвращающихся на закате.
Или сова, когда он приветствовал луну демоническим смехом.
Прекрасен был лунный свет, когда он скользил и блестел на воде,
Мерцал на кипарисовых и кедровых колоннах, поддерживающих арки,
Вниз, сквозь сломанные своды которого он проваливался, как сквозь щели в руинах.
Сказочное, нечеткое и странное было все вокруг них;
И в их духе пришло чувство изумления и печали, —
Странные предчувствия болезни, невидимого и непостижимого.
Как, ступая конским копытом по дерну прерий,
Далеко впереди сомкнуты листья сжимающейся мимозы,
Так, по ударам копыт судьбы, с печальными предчувствиями зла,
Сжимается и закрывает сердце, прежде чем его настигнет судьба.
Но сердце Эванджелины поддерживало видение, которое еле слышно
Плыло перед ее глазами и манило ее в лунном свете.
Это мысль ее мозга приняла форму фантома.
По темным проходам бродил перед нею Гавриил,
И каждый взмах весла теперь приближал его все ближе и ближе.

Тогда вместо него, на носу лодки, поднялся один из гребцов,
И, как сигнальный звук, если другие, подобные им, в случае приключения
плыли по тем мрачным и полуночным ручьям, затрубили его горн.
Дикий сквозь темные колоннады и коридоры, покрытые листвой, прогремел взрыв,
Нарушая печать тишины и давая языки лесу.
Над ними бесшумно шевелились под музыку знамена мха.
Множественное эхо пробудилось и затихло вдали,
Над водянистым полом и под звучащими ветвями;
Но ни один голос не ответил; из темноты не последовало ответа;
И, когда эхо стихло, тишина стала ощущением боли.
Тогда Эванджелина заснула; но лодочники гребли всю полночь,
Время от времени молчали, а потом пели знакомые канадские лодочные песни,
Так же, как они пели в древности на своих акадских реках,
В то время как всю ночь доносились таинственные звуки пустыни,
Далеко прочь — неразборчиво — как волна или ветер в лесу,
Смешанный с криком журавля и ревом мрачного аллигатора.

Таким образом, незадолго до следующего полудня они вышли из тени; и перед ними
Лежат под золотым солнцем озера Атчафалаи.
Кувшинки мириадами покачивались на легких волнах.
Создавались плывущими веслами, и великолепный по красоте лотос
Поднял свою золотую корону над головами лодочников.
Слабым был воздух от пахучих цветов магнолии,
И от зноя полудня; и бесчисленные лесные острова,
Благоухающие и густо усыпанные цветущими изгородями из роз,
Рядом, к берегам которых они скользили, приглашенные спать.
Вскоре самое прекрасное из них остановило их усталые весла.
Под ветвями ив Вачита, которые росли на окраине,
Их лодка благополучно пришвартовалась; и рассыпались по лужайке,
Утомленные полуночным трудом утомленные путники дремали.
Над ними широкая и высокая протянулась кедровая роща.
Раскачиваясь на своих огромных руках, трубный цветок и виноградная лоза
Вешали свою веревочную лестницу вверх, как лестницу Иакова,
На чьей отвесной лестнице восходили и спускались ангелы
Были быстрые колибри, порхавшие с цветков цвести.
Таково было видение, которое увидела Эванджелина, когда спала под ним.
Сердце ее наполнилось любовью, и рассвет открывшегося неба
Осветил ее душу во сне славой небесных краев.

Ближе, все ближе, среди бесчисленных островов,
Бросила легкую, быструю лодку, несущуюся над водой,
Подгоняемая своим курсом мускулистыми руками охотников и звероловов.
К северу нос его обращен к земле бизонов и бобров.
У руля сидел юноша с задумчивым и озабоченным лицом.
Темные и запущенные локоны затеняли его лоб, а печаль
На его лице было ясно написано несколько не по годам.
Гавриил был тем, кто, уставший от ожидания, несчастный и беспокойный,
Искал в западных дебрях забвения себя и печали.
Они быстро скользили вдоль, близко под защитой острова,
Но на противоположном берегу, за ширмой из пальмет,
Так что они не видели лодки, которая лежала, спрятанная в ивах. рванули свои весла, и невидимые были спящие,
Ангела Божьего не было, чтобы разбудить дремлющую девушку.
Они быстро ускользнули, как тень облака в прерии.
После того, как издалека утих звук их весел на ямах,
Как от магического транса проснулись спящие, и девица
Сказал со вздохом дружелюбному священнику: «О отец Фелициан!
Что-то говорит в моем сердце, которое рядом со мной блуждает Гавриил.
Это глупый сон, праздное и смутное суеверие?
Или ангел прошел и открыл истину моему духу? »
Затем, покраснев, она добавила: «Увы, моя легковерная фантазия!
До твоих ушей такие слова не имеют значения.
Но преподобный ответил, и он улыбнулся, отвечая:
«Дочь, слова твои не праздны; и для меня они не бессмысленны.
Чувство глубокое и неподвижное; и слово, которое плавает на поверхности
, Подобно метательному буйку, который выдает, где спрятан якорь.
Посему верь своему сердцу и тому, что мир называет иллюзиями.
Гавриил действительно рядом с тобой; ибо недалеко к югу,
На берегу Тече находятся города Сен-Мавр и Св.Мартин.
Там долго странствующая невеста будет снова отдана своему жениху,
Там давно отсутствующий пастырь вернет свое стадо и свою овчарню.
Прекрасна земля с ее прериями и лесами фруктовых деревьев;
Под ногами сад цветов и синее небо.
Наклонившись вверх и опираясь куполом своим на стены леса.
Живущие там назвали его Эдемом Луизианы ».

С этими словами радости они поднялись и продолжили свой путь.
Мягко настал вечер. Солнце с западного горизонта
Как волшебник протянул свою золотую палочку над пейзажем;
Поднялись мерцающие пары; и небо, и вода, и лес
Казалось, все загорелись от прикосновения, таяли и смешивались друг с другом.
Висящее между двумя небесами облако с серебряными краями.
Лодка с капающими веслами плыла по неподвижной воде.
Сердце Эванджелины наполнилось невыразимой сладостью.
Тронутые волшебным заклинанием священные источники чувств
Сияют светом любви, как небо и вода вокруг нее.
Потом из соседней чащи пересмешник, самый дикий из певцов,
Поднимаясь на ивовых ветвях, висевших над водой,
Стряхнул из своего горла такие потоки безумной музыки,
Что весь воздух и лес и волны казались тихими, чтобы слушать.
Сначала были жалобные и грустные; затем взлетает до безумия
Казалось, они следуют за безумными вакханками или направляют их.
Затем послышались отдельные ноты в горестном, тихом причитании;
Тиль, собрав их всех, насмехаясь, швырнул их за границу,
Как когда после шторма порыв ветра сквозь верхушки деревьев
Унес грохочущий дождь кристаллическим дождем на ветки.
С такой прелюдией, как эта, и сердцами, которые трепетали от эмоций,
Медленно они вошли в Тече, где он протекает через зеленые Опелусы,
И сквозь янтарный воздух, над гребнем леса,
Увидели колонну дым, исходивший от соседнего жилища; —
Они слышали звуки рога и отдаленное мычание скота.

Песнь III

Рядом с берегом реки, в тени дубов, на ветвях которых красовались
Гирлянды из испанского мха и мистической омелы,
Такие, как Друиды срубили золотыми топориками во время Святочного прилива,
Стояли, уединенно и тихо , дом пастуха.Сад
Опоясал его поясом пышных цветов,
Наполняя воздух благоуханием. Сам дом был построен из бруса
, вырубленного из кипариса и тщательно скомпонованного.
Большая и низкая была крыша; и на тонких колоннах, поддерживаемых
Розовыми венками и виноградными лозами, широкая и просторная веранда,
Преследование колибри и пчелы простиралось вокруг него.
В каждом конце дома, среди цветов сада,
Размещенные голубятни, как вечный символ любви, были
Сценами бесконечных ухаживаний и бесконечных споров соперников.
В этом месте царила тишина. Линия тени и солнечного света
Пробежала около верхушек деревьев; но сам дом был в тени,
И от его камина, поднимаясь вверх и медленно расширяясь
В вечерний воздух поднялся тонкий синий столб дыма.
В задней части дома, от ворот сада, проходила тропинка.
Через огромные дубовые рощи к краю безграничной прерии.
В море цветов, в котором медленно опускалось солнце.
Полный в своем следе света, как корабли с темным полотном.
Висящий на рангах в неподвижном штиле тропиков.
Стоял гроздью деревьев, запутанной веревкой из виноградных лоз.

Там, где леса встречались с цветочным прибоем прерий,
Сидя верхом на коне, в испанском седле и стременах,
Сидел пастух, одетый в гетры и дублет из оленьей шкуры.
Широкое и коричневое было лицо, которое из-под испанского сомбреро
смотрело на мирную сцену с величавым видом своего хозяина.
Вокруг него бесчисленные стада коров, которые паслись
Тихо на лугах и дышали паром свежести.
Которая поднялась из реки и разлилась по местности.
Медленно подняв рог, висевший у него на боку, и раздвинул его.
Полностью его широкая, глубокая грудь, он выпустил взрыв, который прозвучал
Дико, сладко и далеко, сквозь все еще влажный вечерний воздух.
Внезапно из травы выросли длинные белые рога крупного рогатого скота.
Взошли, как хлопья пены, на встречных течениях океана.
Мгновение молча они смотрели, затем с ревом устремились над прерии,
И вся масса превратилась в облако, тень вдали.
Тогда, когда пастух обратился к дому, через ворота сада
Увидел он фигуры священника и девушку, идущих ему навстречу.
Внезапно он спрыгнул с лошади в изумлении и прыгнул вперед.
Бросился с распростертыми руками и восклицаниями изумления;
Увидев его лицо, они узнали кузнеца Василия.
Его радушно встретили, когда он проводил своих гостей в сад.
Там, в беседке из роз с бесконечными вопросами и ответами
Дали они выход своим сердцам и возобновили свои дружеские объятия,
Смеялись и плакали по очереди или сидели молча и задумчиво.
Задумчивый, ибо Гавриил не пришел; а теперь темные сомнения и опасения
Украл девичье сердце; и Василий, несколько смущенный,
Нарушил тишину и сказал: «Если вы прошли через Атчафалаю,
, как вы нигде не встретили лодку моего Габриэля на заливе?»
При словах Василия по лицу Эванджелины промелькнула тень.
Слезы навернулись на ее глаза, и она сказала с трепетным акцентом:
«Ушла? Габриэль ушел?» и, пряча лицо на его плече,
Все ее отягощенное сердце отступило, и она плакала и сетовала.
Тогда добрый Василий сказал, — и его голос стал бодрым, когда он это сказал:
«Ободрись, дитя мое; он ушел только сегодня. и мои лошади
Угрюмый и беспокойный, выросший, испытанный и беспокойный, его дух
Не мог больше выносить спокойствие этого тихого существования.
Всегда думающий о тебе, всегда неуверенный и печальный,
Всегда молчаливый или говорящий только о тебе и своих бедах,
Он, наконец, стал настолько утомительным для людей и девиц,
Утомлял даже меня, что в конце концов я подумал обо мне , и послал его
в город Адайес, чтобы обменять мулов с испанцами.
Оттуда он пойдет по индийским тропам к горам Озарк.
Охота за мехом в лесах, на реках, ловящих бобра.
Итак ободритесь; мы будем следить за беглым любовником;
Он не далеко в пути, и Судьба и потоки против него.
Завтра и прочь, и сквозь красную утреннюю росу
Мы будем быстро следовать за ним и вернуть его в темницу ».

Тогда послышались радостные голоса, и с берегов реки,
Поднявшись на руках товарищей, явился скрипач Михаил.
Давно прожил он под крышей Василия, как бог на Олимпе,
Не заботясь ни о чем, кроме раздачи музыки смертным.
Он был очень известен своими серебряными замками и скрипкой.
«Да здравствует Майкл, — кричали они, — наш храбрый акадский менестрель!»
Когда они несли его в триумфальном шествии; и тотчас же
Отец Фелициан двинулся с Эванджелиной, приветствуя старика
Доброжелательно и часто и вспоминая прошлое, в то время как Василий, восхищенный,
С веселой радостью приветствовал своих старых товарищей и сплетен,
Громко и долго смеялся и обнимал матерей и дочерей. .
Они очень удивились, увидев богатство кузнеца сидеванта,
Все его владения и его стада, и его патриархальное поведение;
Они очень удивились, услышав его рассказы о почве и климате,
И о прериях; чьи бесчисленные стада принадлежали ему, кто их схватил;
Каждый думал в душе, что он тоже пойдет и поступит так же.
Таким образом, они поднялись по ступеням и, пройдя прохладную веранду,
Вошли в холл дома, где уже ужинал Василий.
Ждал его позднего возвращения; и они вместе отдыхали и пировали.

Над радостным пиршеством внезапно спустилась тьма.
На улице все было тихо, и, озаряя пейзаж серебром,
Прекрасная взошла, росистая луна и мириады звезд; но внутри дверей,
Ярче этих, сияли лица друзей в мерцающем свете лампы.
Затем пастух со своего места наверху, во главе стола,
излил свое сердце и свое вино в бесконечном изобилии.
Закуривая трубку, наполненную сладким табаком Natchitoches,
Так он говорил своим гостям, которые слушали и улыбались, пока слушали: —
«Еще раз добро пожаловать, друзья мои, которые долгое время были без друзей и бездомных,
Добро пожаловать! еще раз в дом, который, может быть, лучше старого!
Здесь не голодная зима застывает нашу кровь, как реки;
Здесь никакая каменистая земля не вызывает гнев фермера.
Лемех гладко проходит по земле, как киль по воде.
Круглый год апельсиновые рощи цветут; и трава вырастает на
За одну ночь больше, чем за все канадское лето.
Здесь также бесчисленные стада дикие и невостребованные в прериях;
Здесь тоже можно получить землю по просьбе, и леса из древесины
Несколько ударов топора вырубают и превращают в дома.
После того, как ваши дома построены, и ваши поля пожелтеют от урожая,
Ни один король Англии Георгий не прогонит вас прочь от ваших усадеб,
Сожжет ваши жилища и амбары, и украдет ваши фермы и ваш скот.
Сказав эти слова, он выпустил гневное облако из ноздрей,
Пока его огромная коричневая рука с грохотом опустилась на стол,
Так что гости все вздрогнули; и отец Фелициан, изумленный,
Вдруг остановился, ущипнув нюхательного табака на полпути к его ноздрям.
Но храбрый Василий продолжил, и его слова были мягче и веселее: —
«Остерегайтесь лихорадки, друзья мои, берегитесь лихорадки!
Ибо это не похоже на наш холодный акадский климат.
Вкратце излечить, надев паука на шее! »
Затем послышались голоса у двери и приближающиеся шаги. свежая веранда.
Это были соседние креолы и маленькие акадские плантаторы,
Которые были вызваны в дом Василия Пастуха.
Веселая встреча давних товарищей и соседей:
Друг обнял друга; и те, которые прежде были чужими,
Встреча в изгнании, сразу же стали друзьями друг другу,
Вместе нежными узами общей страны.
Но в соседнем зале доносится музыка, исходящая
Из гармоничных струн мелодичной скрипки Майкла
Прервала всю дальнейшую речь.Вдали, как дети в восторге,
Все, что было забыто рядом, они отдавались сводящему с ума
Водоворот головокружительного танца, который качался и качался под музыку,
Сказочный, с сияющими глазами и порывом трепещущих одежд.

Между тем, в стороне, во главе зала, священник и пастух
Сидят, беседуя вместе о прошлом, настоящем и будущем;
В то время как Эванджелина стояла, как зачарованная, ибо в ее
Старые воспоминания поднялись и громко посреди музыки
Слышала она шум моря и неудержимая грусть
Пришла к ее сердцу, и незаметно она кралась вперед в сад.
Прекрасна была ночь. За черной стеной леса,
Наклонив вершину серебром, взошла луна. На реке
Упал то тут, то там сквозь ветви дрожащий отблеск лунного света,
Как сладкие мысли о любви на темном и коварном духе.
Ближе и кругом разбросанные цветы сада
Излили их души запахами, которые были их молитвами и исповеданиями.
В ночь, пока она шла своим путем, как безмолвный картезианец.
Более благоуханнее, чем они, и тяжелее теней и ночной росы,
Повесил сердце девушки. Спокойствие и волшебный лунный свет
Казалось, что ее душу наполнила неопределенная тоска;
Как через ворота сада и под тенью дубов
Прошла она по тропинке к краю безмерной прерии.
Безмолвно оно лежало, покрытое серебристой дымкой, и светлячки
Сверкали и уплывали прочь в смешанных и бесконечных числах.
Над ее головой звезды, мысли Бога на небесах,
Сияли в глазах человека, который перестал удивляться и поклоняться,
За исключением того случая, когда пылающая комета была замечена на стенах того храма,
Как будто рука появился и написал на них: «Упарсин.
И душа девушки, между звездами и светлячками,
Бродила одна, и она восклицала: «О Гавриил! О мои возлюбленные!
Ты так близко ко мне, и все же я не могу тебя увидеть?
Ты так близок ко мне, и все же твой голос не доходит до меня?
А! как часто твои ноги ступали по этой тропе в прерии!
А! как часто твои глаза смотрели на леса вокруг меня!
А! как часто под этим дубом, возвращаясь с работы,
Ты ложился отдыхать и мечтать обо мне во сне твоих!
Когда эти глаза увидят, эти руки сложатся вокруг тебя? »
Громко и внезапно прозвучал звук козодоя
Как флейта в лесу; и вскоре, сквозь соседние заросли,
Все дальше и дальше он плыл и замолчал.
«Терпение!» прошептали дубы из пророческих пещер тьмы:
И с залитого лунным светом луга ответил вздох: «Завтра!»

Яркое восходящее солнце на следующий день; и все цветы сада
Омыли его сияющие ноги слезами и помазали его косы
восхитительным бальзамом, который они несли в своих хрустальных вазах.
«Прощай!» сказал священник, когда он стоял у темного порога;
«Смотри, чтобы ты принес нам блудного сына от его поста и голода,
И также Дева Неразумная, которая спала, когда приходил жених.«
« Прощай! »- ответила девушка и, улыбаясь, вместе с Василием спустилась
вниз к берегу реки, где уже ждали лодочники. бегство того, кто мчался перед ними,
Унесенный волной судьбы, как мертвый лист над пустыней.
Ни в тот день, ни в следующий, ни еще в тот день, который был успешным,
Нашли, что они следят за его курсом в озере или лес, или река,
И по прошествии многих дней они не нашли его; но расплывчатые и неопределенные
Только слухи были их проводниками через дикую и пустынную страну;
Тилль, в маленькой гостинице испанского городка Адайес,
Уири и измученные, они вышли и узнали от болтливого домовладельца,
, что накануне, с лошадьми, проводниками и товарищами,
Гавриил покинул деревню и пошел дорогой прерий.

Песнь IV

Далеко на западе лежит пустынная земля, где горы
поднимаются сквозь вечные снега на свои высокие и светящиеся вершины.
Вниз от их неровных, глубоких оврагов, где ущелье, как ворота,
Открывает проход, грубый для колес эмигрантской повозки,
На запад течет Орегон, Уоллвей и Овайхи.
На восток, окольным курсом, среди гор Ветряной реки,
Через долину пресной воды выпадает осадок через Небраску;
И южнее, от Фонтен-куи-Баута и испанских гор,
Изрезанный песком и скалами и унесенный ветром пустыни,
Бесчисленные потоки с непрекращающимся звуком нисходят к океану,
Как великие аккорды арфы, в громких и торжественных вибрациях.
Между этими ручьями простираются чудесные, красивые прерии,
Волнистые заросли травы, вечно перекатывающиеся в тени и солнечные лучи,
Яркие, с пышными гроздьями роз и пурпурными аморфами.
По ним бродили стада бизонов, лоси и косули;
По ним бродили волки и стада лошадей без всадников;
Порывы и порчи, и ветры, утомляющие путешествиями;
По ним бродят разбросанные племена сыновей Измаила,
Окрашивая пустыню кровью; и над их ужасными боевыми тропами
Круги и паруса ввысь, на величественных крыльях, стервятник,
Как неумолимая душа вождя, убитого в битве,
Невидимой лестницей, восходящей и взбирающейся по небу.
То тут, то там поднимаются дымы от лагерей этих диких мародеров;
Кое-где на окраинах быстрых рек возвышаются рощи;
И мрачный, молчаливый медведь, монах-отшельник пустыни,
Спускается по их темным ущельям, чтобы выкапывать корни у берега ручья,
И над всем небо, ясное и кристально чистое небо,
Как защитная рука Бога, перевернутого над ними.

В эту чудесную страну, у подножия гор Озарк,
далеко вошел Габриэль, за ним следили охотники и звероловы.
День за днем, с их индейскими проводниками, девушка и Василий.
Следили за его летучими шагами и каждый день думали, чтобы схватить его.
Иногда они видели или думали, что видят дым от его костра.
Поднимается в утреннем воздухе с далекой равнины; но с наступлением темноты
. Когда они добрались до места, они нашли только тлеющие угли и пепел.
И хотя их сердца временами были грустными, а тела утомленными,
Надежда все еще вела их, поскольку магия Фата Моргана
показала им свои озера света, которые отступили и исчезли перед ними.

Однажды, когда они сидели у вечернего камина,
молча вошла в маленький лагерь индийская женщина, на лице которой
были глубокие следы печали и терпения, столь же великого, как и ее горе.
Она была женщиной шауни, возвращающейся домой к своему народу.
Из далеких охотничьих угодий жестоких Каманш,
, где был убит ее канадский муж, Кур-де-Буа.
Их сердца были тронуты ее рассказом, и они были тепло и дружелюбно встречены.
Они обрадовались, и она села среди них и пировала.
На мясе буйвола и оленине, приготовленной на углях.
Но когда их трапеза была закончена, и Василий и все его товарищи,
Измотанные долгим дневным переходом и погоней за оленями и бизонами,
Растянулись на земле и заснули там, где вспыхнул трепещущий огонь
их смуглые щеки и их формы, завернутые в одеяла
Затем она села у двери палатки Эванджелины и повторила:
Медленно, мягким, низким голосом, с очарованием своего индийского акцента,
Все рассказы о ее любви, с его удовольствия, и боли, и перемены.
Эванджелина сильно плакала от этого рассказа и от того, что знала, что другое
Несчастное сердце, подобное ее собственному, любило и было разочаровано.
Проникнутая в глубины ее души жалостью и женским состраданием,
И все же в ее печали радовалась, что рядом с ней находился пострадавший,
Она, в свою очередь, рассказывала о своей любви и обо всех ее бедах.
Безмолвно от удивления, Шони села, а когда она кончила,
Все еще немела; но наконец, как будто таинственный ужас
прошел через ее мозг, она заговорила и повторила сказку о Моуи;
Моуис, снежный жених, завоевавший и женившийся на девушке,
Но когда настало утро, встал и ушел из вигвама,
Блек, таял и растворялся в солнечном свете,
До тех пор, пока она не увидела его больше, хотя она пошла далеко в лес.
Затем нежными, низкими тонами, которые казались странными заклинаниями,
Рассказала ей сказку о прекрасной Лилинау, за которой ухаживал призрак,
То, что сквозь сосны в хижине ее отца, в тишине сумерек,
Дышал, как вечерний ветер, и шептал любви девушке,
Пока она не последовала за его зеленым и развевающимся пером через лес,
И больше никогда не возвращалась, и ее люди больше не видели.
Молчаливая от удивления и странного удивления, Эванджелина слушала
Тихий поток ее волшебных слов, пока область вокруг нее
не казалась заколдованной землей, а ее смуглая гостья — волшебницей.
Медленно над вершинами гор Озарк взошла луна,
Осветила маленькую палатку таинственным великолепием
Прикоснулась к мрачным листьям, охватила и наполнила лес.
С восхитительным звуком промчался ручей, и ветви
Колыхались и вздыхали над головами еле слышным шепотом.
Было наполнено мыслями о любви сердце Эванджелины, но тайна.
Тонкое чувство закралось от боли и бесконечного ужаса,
Как холодная ядовитая змея крадется в гнездо ласточки.
Это был не земной страх. Дыхание из области духов
Казалось, что парит в воздухе ночи; и она почувствовала на мгновение
Что, как и индийская горничная, она тоже преследовала призрака.
С этой мыслью она заснула, и страх и призрак исчезли.

Рано утром марш возобновился; и шауни
Сказал, пока они шли: «На западном склоне этих гор
Обитает в своей маленькой деревне начальник Миссии в Черной Одежде.
Многому Он учит людей и рассказывает им о Марии и Иисусе;
Громко смеются их сердца от радости и рыдают от боли, когда они слышат его.
Затем, внезапно и тайно ответила Эванджелина:
«Пойдем в Миссию, там нас ждут хорошие вести!»
Туда направили коней своих; и за отрогом гор,
Когда зашло солнце, они услышали ропот голосов,
И на лугу, зеленом и широком, на берегу реки,
Увидели шатры христиан, шатры иезуитской миссии.
Под высоким дубом, который стоял посреди деревни,
поставили на колени вождя Черной Одежды со своими детьми.
Распятие, закрепленное высоко на стволе дерева, и в тени виноградной лозы,
Глядя своим мучительным лицом на толпу, преклонившую колени под ним.
Это была их сельская часовня. Вверху, сквозь замысловатые арки
над его воздушной крышей, поднималось пение их вечерни,
Смешивая его ноты с мягким шепотом и вздохами ветвей.
Безмолвные, с непокрытыми головами, путники, приближающиеся ближе,
Стояли на коленях на засыпанном дугой полу и участвовали в вечерних молитвах.
Но когда служба закончилась и благословение выпало
Forth из рук священника, как семя из рук сеятеля,
Медленно подошел преподобный к чужестранцам и приветствовал их
; и когда они ответили, он добродушно улыбнулся,
Услышав в лесу домашние звуки своего родного языка,
И со словами доброты провел их в свой вигвам.
Там они отдыхали на циновках и шкурах, и на лепешках из кукурузных початков.
Пировали и утоляли жажду из сосудов учителя.
Вскоре была рассказана их история; и священник торжественно ответил: —
«Не шесть солнц взошли и не зашли с тех пор, как Гавриил сидел
На этой циновке рядом со мной, где теперь отдыхает девушка,
Сказал мне ту же самую печальную историю, затем поднялся и продолжил свое путешествие!»
Тихий был голос священника, и он говорил с акцентом доброты;
Но сердце Эванджелины упало на его слова, как зимой снежинки
падают в какое-то одинокое гнездо, из которого улетели птицы.
«Он ушел далеко на север, — продолжал священник; «но осенью
г. Когда погоня закончится, снова вернется в Миссию.
Тогда Эванджелина сказала, и голос ее был кротким и покорным, —
«Позволь мне остаться с тобой, ибо душа моя печальна и скорбит». его мексиканский конь со своими индейскими проводниками и товарищами.
Возвращение домой Василий вернулся, а Эванджелина осталась в миссии.

Медленно, медленно, медленно дни сменяли друг друга,
Дни, недели и месяцы; и кукурузные поля, которые вырастали из земли
Зеленых, когда пришла незнакомка, теперь она машет над ней,
Подняли свои тонкие древки с переплетенными листьями и образовали
Монастырей для нищенствующих ворон и зернохранилищ, разграбленных белками.
Тогда в золотую погоду кукурузу очистили от шелухи, и девицы
Покраснели у каждого кроваво-красного колоса, потому что это означало любовника,
А криво рассмеялся и назвал его вором на кукурузном поле.
Даже кроваво-красное ухо Эванджелине не принесло ее любовника.
«Терпение!» священник сказал бы; «Имейте веру, и ваша молитва будет услышана!
Посмотрите на это сильное растение, которое поднимает голову с луга,
Посмотрите, как его листья повернуты к северу, как магнит;
Это цветок компаса, что перст Божий насадил
Здесь, в бездомной дикой природе, чтобы направить путь путешественника
По подобным морю, бездорожью, безграничной пустыне пустыни.
Такова вера в душе человека. Цветы страсти,
Веселые и пышные цветы, ярче и ароматнее,
Но они обманывают нас и сбивают нас с пути, и их запах смертоносен.
Только это скромное растение может вести нас сюда, и в дальнейшем
Венчает нас цветами асфоделей, влажными от росы непента ».

Настала осень и прошла, и зима, а Гавриила не было;
Расцвела открывающая весна, и ноты малиновки и синей птицы
Звучали сладко на природе и на дереве, но Гавриил не пришел.
Но от дыхания летних ветров донесся слух.
Слаще пения птиц, или оттенка, или запаха цветов.
Далеко на севере и востоке, в лесах Мичигана,
Гавриил поселился в своей хижине на берегу реки Сагино,
И с вернувшимися проводниками искали озера Св. Лаврентия,
С грустным прощанием Эванджелина ушла из миссии.
Изнурительными путями, долгими и опасными переходами,
Она достигла, наконец, глубин мичиганских лесов,
Нашла, что охотничий домик заброшен и разрушен!

— поля армии,
Сейчас в укромных деревушках, в поселках и густонаселенных городах.
Она пришла, как призрак, и скончалась незамеченной.
Прекрасна была она и молода, когда в надежде отправилась в дальний путь;
Блеклая была она и старая, когда разочарованием все закончилось.
Каждый последующий год что-то крал у ее красоты,
Оставляя за собой все шире и глубже мрак и тень.
Тогда появились и распространились слабые серые полосы на ее лбу,
Рассвет другой жизни, что прорвало ее земной горизонт,
Как в восточном небе первые слабые полосы утра.

Canto V

В этой восхитительной земле, омываемой водами Делавэра,
Сильванскими тенями охраняет имя апостола Пенна,
На берегу прекрасного ручья стоит город, который он основал.
Там весь воздух бальзам, а персик — символ красоты,
И улицы все еще повторяют имена лесных деревьев,
Как будто они хотели бы умилостивить дриад, чьи пристанища они досаждали.
Там из беспокойного моря высадилась Эванджелина, изгнанница,
Нашла среди детей Пенна дом и страну.
Там умер старый Рене Леблан; и когда он ушел,
Видел рядом с ним только одного из всей сотни его потомков.
Что-то, по крайней мере, было на дружеских улицах города,
Что-то, что говорило с ее сердцем и делало ее больше не чужой;
И ухо ее было приятно Тебе и Ты квакеров,
Ибо оно напомнило прошлое, старую акадскую страну,
Где все люди были равны, и все были братьями и сестрами.
Итак, когда бесплодные поиски, разочарованные попытки,
Кончились, больше не возобновлять на земле, не жалуясь,
Туда, как листья к свету, были обращены ее мысли и ее шаги.
Как с вершины горы дождливый утренний туман
Откатывается, и вдали мы смотрим на пейзаж под нами,
Освещенный солнцем, с сияющими реками, городами и деревнями,
Так упал туман из ее разума, и она увидела мир далеко под ней,
больше не Тьма, но весь озаренный любовью; и тропа
, по которой она взошла так далеко, ровно и гладко лежащая вдали.
Гавриил не был забыт. В ее сердце был его образ,
Одетый в красоту любви и юности, каким она его видела в последний раз,
Только прекраснее его смертоносное молчание и отсутствие.
В ее мысли о нем не входило время, потому что его не было.
Над ним годы не имели власти; он не был изменен, но преображен;
Он стал для ее сердца, как мертвый, а не отсутствующий;
Терпение, отречение от себя и преданность другим,
Это был урок, который ей преподала жизнь, полная испытаний и печали.
Так была распространена ее любовь, но, как некоторые пахучие специи,
не потерпела ни потерь, ни потерь, хотя и наполняла воздух ароматом.
У нее не было другой надежды и желания в жизни, кроме
Кротко, благоговейными шагами, священными стопами своего Спасителя.
Так много лет она прожила как Сестра Милосердия; частые посещения
Одинокие и жалкие крыши в людных переулках города,
Где бедствия и нужды скрывались от солнечного света,
Где болезни и печаль на чердаках томились заброшенными.
Ночь за ночью, когда мир спал, сторож громко повторял
по шумным улицам, что в городе все хорошо.
Высоко в каком-то одиноком окне он увидел свет ее свечи.
День за днем, в серой заре, медленно через пригороды
Тащился немецкий фермер с цветами и фруктами на рынок,
Встретил то кроткое, бледное лицо, возвращавшееся домой с бдительности.

Тогда было так, что на город обрушилась эпидемия,
Предвещаемая чудесными знамениями, и в основном стаями диких голубей,
Затемняло солнце в своем полете, и в зобах у них был только желудок.
И, когда морские приливы возникают в сентябре
года, затопляя какой-то серебряный поток, пока он не переходит в озеро на лугу,
Так смерть затопила жизнь, и, устремившись по ее естественной окраине,
распространилась на солоноватое озеро, серебряный поток существования.
Богатство не имело силы подкупить, ни красота не очаровала угнетателя;
Но все одинаково погибли под бичом его гнева; —
Только, увы! бедняк, у которого не было ни друзей, ни слуг,
Убежал умирать в богадельне, доме бездомных.
Тогда в предместьях он стоял, посреди лугов и лесов, —
Теперь город его окружает; но тем не менее, с его воротами и калиткой
Кроткий, посреди великолепия, его скромные стены, кажется, повторяют
Мягко слова Господа: «Бедные, которые вы всегда имеете с собой».
Туда днем ​​и ночью приходила Сестра Милосердия. Умирающий
Взглянул ей в лицо и действительно подумал, что вот там
Проблески небесного света окружают ее лоб великолепием,
Так, как художник рисует на бровях святых и апостолов,
Или как висит на ночь над городом, видимым вдалеке.
Их глазам показались светильники города небесного,
В сияющие врата которых вскоре войдет их дух.

Таким образом, в субботу утром, по улицам, пустынным и тихим,
Пройдя тихим путем, она вошла в дверь богадельни.
Сладко в летнем воздухе пахло цветами в саду;
И она остановилась в пути, чтобы собрать среди них самых прекрасных,
Дабы умирающие еще раз возрадовались их благоуханию и красоте.
Затем, когда она поднималась по лестнице в коридоры, охлажденные восточным ветром,
Далеко и мягко на ее ухо упали колокольчики с колокольни Крайст-Черч,
Между тем, смешавшись с ними, по лугам доносились
Звуков псалмов, которые пели шведы в их церкви в Викако.
Мягко, как опускающиеся крылья, покой часа упал на ее дух;
Что-то внутри нее сказало: «Наконец-то твои испытания окончены»;
И с легким видом вошла она в палаты болезни.
Бесшумно передвигался вокруг усердных, осторожных служителей,
Смочил лихорадочную губу и ноющий лоб, и в тишине
Закрыв слепые глаза мертвых и скрыв их лица,
Где они лежали на своих ложах, как сугробы снега у дороги.
Многие вялые головы, поднявшие голову, когда вошла Эванджелина,
Повернулись на подушку боли, чтобы смотреть, когда она проходила, для ее присутствия
Упал на их сердца, как луч солнца на стенах тюрьмы.
И, оглянувшись, она увидела, как Смерть, утешитель,
Возложив руку на сердца многих, навсегда исцелила их.
Многие знакомые формы исчезли в ночное время;
Их места были вакантными, или их уже заняли посторонние.

Внезапно, словно охваченная страхом или чувством удивления,
Она все еще стояла, расставив бесцветные губы, в то время как дрожь
Пробежала по ее телу, и, забытые, цветы упали с ее пальцев,
И из ее глаз и щеки свет и цвет утра.
Тогда с ее уст сорвался крик такой ужасной тоски,
Что умирающие услышали его и встали с подушек.
На поддоне перед ней раскинулось тело старика.
Длинные, тонкие и серые пряди были тени его висков;
Но, когда он лежал в утреннем свете, его лицо на мгновение
Казалось, снова приняло формы своего прежнего мужского достоинства;
Так меняются лица умирающих.
Горячие и красные на его губах все еще жгли приливы лихорадки,
Как будто жизнь, как иврит, кровью залила свои врата,
Чтобы Ангел Смерти мог увидеть знамение и пройти.
Неподвижный, бессмысленный, умирающий, он лежал, и его дух был истощен.
Казалось, тонет сквозь бесконечные глубины во тьме.
Мрак сна и смерти, вечно тонущий и тонущий.
Затем, сквозь те царства тени, в умноженных реверберациях
Слышал тот крик боли, и сквозь наступившую тишину
Прошептал нежным голосом с нежным и святым акцентом
«Габриэль! О мои возлюбленные!» и замер в тишине.
Затем он увидел во сне еще раз дом своего детства;
Зеленые акадские луга с лесными реками среди них,
Деревня, горы и леса; и, идя под их тенью,
Как в дни своей юности, Евангелина воскресла в его видении.
Слезы навернулись на глаза; и так же медленно, как он поднял веки,
Исчезло видение, но Эванджелина опустилась на колени у его постели.
Напрасно он старался прошептать ее имя, потому что акценты оставались невысказанными.
Умер на его губах, и их движение открыло то, что говорил бы его язык.
Напрасно он старался подняться; и Эванджелина, стоя на коленях рядом с ним,
Поцеловала его умирающие губы и положила его голову ей на грудь.
Сладкий был свет его глаз; но он внезапно погрузился в темноту,
Как будто лампу задувает порыв ветра у окна.

Теперь все кончилось: надежда, и страх, и печаль,
Вся боль в сердце, беспокойная, неудовлетворенная тоска,
Вся тупая, глубокая боль и постоянная мука терпения!
И, когда она еще раз прижала безжизненную голову к своей груди,
Кротко она поклонилась и пробормотала: «Отец, я благодарю Тебя!»

Еще стоит первобытный лес; но вдали от его тени,
Рядом, в своих безымянных могилах, спят влюбленные.
Под скромными стенами маленького католического кладбища,
В самом центре города они лежат, неизвестные и незамеченные.
Ежедневно приливы жизни ускользают и текут рядом с ними,
Тысячи пульсирующих сердец, где их сердце покоится и навсегда,
Тысячи ноющих мозгов, где их больше не занято,
Тысячи трудящихся рук там, где их перестали от их трудов
Тысячи утомленных ног, где их ноги завершили свой путь!

Еще стоит первобытный лес; но под сенью его ветвей
Обитает другая раса, с другими обычаями и языком.
Только на берегу печальной и туманной Атлантики
Остановитесь несколько акадских крестьян, чьи отцы из ссылки
Блуждали обратно на свою родину, чтобы умереть на ее лоне.
В койке рыбака колесо и ткацкий станок еще заняты;
Девы все еще носят свои нормандские кепки и киртлы из домотканого материала,
И к вечернему огню повторяют рассказ Эванджелин,
Пока из его каменистых пещер соседний океан
говорит глубоким голосом и грустно отвечает на вой леса.

«Мы абсолютно поддерживаем его» — Непобежденный

Родители борющегося квотербека San Francisco 49ers Колина Каперника нарушили молчание по поводу решения своего сына встать на колени перед исполнением государственного гимна в этом сезоне.

«Колин несет тяжелую ношу и идет по трудному пути, в который он искренне верит. Он ставит на карту все свое будущее и, возможно, свою жизнь из-за этих убеждений», — написали Тереза ​​и Рик Каперник в заявлении, адресованном The Undefeated on Пятница.«Нам, его родителям, больно читать статьи и твиты, в которых говорится, что его семья не поддерживает его; это не могло быть дальше от истины. Мы хотим, чтобы люди знали, что мы очень гордимся нашим сыном и восхищаемся его силой и мужеством, стоящими на коленях за права других ».

В пятницу вечером в телефонном разговоре Тереза ​​Каперник сказала, что пара изначально хотела избежать всеобщего внимания, связанного с публичным заявлением о своем сыне, но были шокированы абсолютно ложным рассказом о том, что она и ее муж не поддерживают своего сына.

Поддержка семьи Каперников Колина первоначально была поставлена ​​под сомнение после того, как USA Today сообщила в начале сентября, что семья вывесила американский флаг перед своим домом в Модесто, штат Калифорния, что является очевидным заявлением о своем недовольстве Колином. В то время Тереза ​​сказала: «Не в наших интересах и не в интересах Колина» делать комментарий. Позже Колин сказал журналистам, что его родители «согласны с тем, за что я выступаю».

Более чем через три месяца его родители, наконец, готовы выступить.

Сага о Колине Капернике

«Колин решил преклонить колени перед гимном в знак протеста против продолжающегося расового неравенства в этой стране», — говорится в заявлении. «Он объяснил причины этого во многих интервью, но кажется, что некоторые люди до сих пор не понимают его точку зрения. По какой-то причине есть некоторые, кто хочет рассматривать это как антивоенный протест или антиамериканскую позицию. Эти взгляды не могут быть дальше от истины, но мы знаем, что люди будут верить в то, во что они хотят верить.Недавние высказывания (атаки) адмирала Харриса, поддержанные Пентагоном, являются чрезмерными, и мы чувствуем желание сделать публичное заявление в поддержку нашего сына ».

В среду адмирал Гарри Б. Харрис, возглавляющий Тихоокеанское командование США, сделал косвенные комментарии в адрес Каперника, обращаясь к толпе в ознаменование 75-й годовщины нападения на Перл-Харбор. «Можете поспорить, что мужчины и женщины, которых мы чтим сегодня — и те, кто умер в то роковое утро 75 лет назад — никогда не преклоняли колени и никогда не упускали из виду, когда они слышали наш национальный гимн», — сказал он.

«Наши военные приносят присягу поддерживать и защищать Конституцию, и многие сражались и погибли, защищая наши конституционные права. Действительно, после такой жертвы можно разумно ожидать, что все наши граждане будут наслаждаться жизнью, свободой и стремлением к счастью », — говорится в заявлении Каперников.

Белые Рик и Тереза ​​Каперник удочерили Колина, когда ему было всего 5 недель. Пара потеряла двух сыновей при рождении из-за врожденной сердечной недостаточности и не имела права усыновить белого ребенка от частного агентства по усыновлению.Затем появился крошечный двухрасовый мальчик, которого недавно отдала его 19-летняя белая мать. Тереза ​​назвала Колина своим «идеальным ребенком».

Четыре года спустя семья (у Рика и Терезы также есть двое других детей) переехала из Фон-дю-Лак, штат Висконсин, в Терлок, штат Калифорния, с непростой задачей вырастить двухрасового мальчика в полностью белой семье в Америке.

С самого начала Каперники подтвердили своему младшему сыну, что его другой цвет кожи совершенно нормален, и они никогда не пытались сделать его белым.Они даже отвезли его на час из города за косичками, когда он был подростком.

«Я никогда не чувствовал, что должен быть белым. Или черный. Мои родители просто хотели позволить мне быть тем, кем я должен быть », — сказал Колин Mr.Porter.com в сентябре 2015 года.

Тереза ​​и Рик уже несколько десятилетий должны защищать своего сына, от незнакомцев, не подозревающих, что он их ребенок в молодые годы, до обозревателя Sporting News, написавшего расово заряженную историю об изобилии татуировок Колина в течение нескольких недель после его первого профессионального занятия. старт в сезоне 2012 года.

«Меня это раздражало», — сказала Тереза ​​USA Today после публикации колонки. «Вы относите этого ребенка к категории татуировок? Действительно? … Как ты собираешься определить этого ребенка? Это довольно раздражает, но это то, что есть «.

Добавил Рик: «Вместо того, чтобы сказать, что Колин делает все эти великие дела и жертвует свое время на детей, этот парень собирается выставить его как гангстера».

29-летний квотербек подвергся критике с конца августа, когда футбольные СМИ заметили, что он не исполнял национальный гимн во время третьего предсезонного матча 49ers против Green Bay Packers.Первоначально он сказал репортерам, что не будет «вставать, чтобы гордиться флагом страны, которая угнетает черных и цветных», и что «на улице лежат тела, люди получают оплачиваемый отпуск и уходят с рук за убийство».

За последние месяцы Колин расширил свою миссию, заявив, что в этом сезоне он пожертвует 1 миллион долларов из своей зарплаты организациям, чья миссия — помогать цветным сообществам. На данный момент он пожертвовал не менее 200 000 долларов.

Несмотря на то, что он подвергался критике со стороны военных, таких как Харрис, другие игроки НФЛ и избранный президент Дональд Трамп, Каперник также получил похвалы от спортсменов средней школы и колледжей, нескольких команд WNBA, президента Барака Обамы и хэштега: полно других ветеринаров.

Биологическая мать Колина, Хайди Руссо, ругала квотербека в Twitter в первые дни его протеста, написав в Твиттере: «Есть способы внести изменения без неуважения и позора для самой страны и семьи, которые даровали вам столько благословений». В последующем твите она добавила: «Менее пройденный путь не обязательно должен быть путем разрушения. #beenthere #besmarter #berespectful «.



Акил Бадду из Detroit Tigers максимально использует свой сезон новичка Читать сейчас



Спасение Брианы Скерри на чемпионате мира открыло дорогу олимпийке Адрианне Франч Читать сейчас



Леонард Гамильтон из Флориды творит историю, помогая игрокам раскрыть потенциал НБА Читать сейчас

Несмотря на негативные отзывы в прессе за последние четыре месяца, семья Каперник твердо поддерживает Колина.Они признают, что нынешний политический и расовый климат в Америке не помогает делу их сына, но надеются, что протест вызовет какие-то изменения.

«Когда Колин впервые« встал на колени », его семья была удивлена ​​не меньше всех. Мы не понимали, почему он это делает, и были поражены реакцией и ненавистью общественности. Колин не только получал ужасные расистские твиты, но также получал письма прямо в наш дом, аналогичные тому, которое недавно получил [полузащитник Denver Broncos] Брэндон Маршалл », — говорится в заявлении семьи.«Мы были по-настоящему потрясены размахом расистской ненависти! Пока это не произошло, мы наивно полагали, что расовая атмосфера в этой стране намного лучше, чем есть на самом деле. Молитва и беседы с нашим сыном помогли нам лучше понять причину его протеста и то, как мы должны относиться к ней ».

«Я просто хочу официально заявить, что мы полностью поддерживаем его», — сказала Тереза ​​The Undefeated по телефону.

Мартензи — сценарист Непобежденных.Его любимый кинематографический момент — это когда Джанго сказал: «Вы все хотите что-нибудь увидеть?»

Возвращаясь по следам слез рабства | История

Когда Делорес Маккуинн росла, отец рассказал ей историю о поисках корней семьи.

Он сказал, что его собственный отец знал имена людей, поработивших их семью в Вирджинии, знал, где они жили — в том же доме и на той же земле — в графстве Ганновер, среди холмов к северу от Ричмонда.

«Мой дед пошел к людям, которые владели нашей семьей, и спросил:« У вас есть какие-нибудь документы о нашей истории во времена рабства? Если возможно, мы бы хотели его увидеть ». Человек у двери, который, как я полагаю, был со стороны рабовладельцев, сказал:« Конечно, мы вам его передадим ».

«Этот человек вошел в свой дом и вернулся с какими-то бумагами в руках. Кто знает, были ли эти бумаги банальными или реальными записями о плантациях? Но он стоял в дверях, перед моим дедом, и зажигал спичку с бумагами.«Вам нужна ваша история?» — сказал он. «Вот оно». Смотрю, как горят вещи. «Возьми пепел и уйди с моей земли».

«Намерение состояло в том, чтобы похоронить эту историю», — говорит сегодня Маккуинн. «И я думаю, что нечто подобное происходило снова и снова символически».

Маккуинн вырос в Ричмонде, столице Вирджинии и бывшей столице Конфедерации — городе, переполненном памятниками Старого Юга. Сейчас она политик, избранная в городской совет в конце 1990-х и в Палату делегатов Вирджинии в 2009 году.По ее словам, одним из ее самых больших достижений в политике стало то, что она пролила новый свет на альтернативную историю.

Например, она убедила город профинансировать туристическую прогулку о рабстве, что-то вроде зеркального отражения Тропы свободы в Бостоне. Она помогла собрать деньги на объект наследия, включающий раскопанные останки печально известной камеры содержания рабов, известной как Тюрьма Лумпкина.

«Видите ли, наша история часто похоронена», — говорит она. «Вы должны раскопать это.”

Делегат от штата Вирджиния Делорес Маккуинн помогла собрать средства на строительство объекта наследия, на котором будут раскопаны останки рабской тюрьмы Лумпкина. (Уэйн Лоуренс)

**********

Не так давно я читал несколько старых писем в библиотеке Университета Северной Каролины, делая небольшое собственное открытие. Среди сотен трудночитаемых и желтеющих бумаг я нашел одну записку от 16 апреля 1834 года, отправленную человеком по имени Джеймс Франклин из Натчеза, штат Миссисипи, в головной офис его компании в Вирджинии.Он работал в партнерстве работорговцев под названием «Франклин и Армфилд», которым руководил его дядя.

«Нам еще нужно заплатить около десяти тысяч долларов. «Если вы купите много места для прогулок, я привезу их по суше этим летом», — написал Франклин. В 1834 году десять тысяч долларов были значительной суммой — сегодня это эквивалентно почти 300 тысячам долларов. «Хорошее место для прогулок» — это банда порабощенных мужчин, женщин и детей, возможно, исчисляющаяся сотнями, которые могли выдержать три месяца ходьбы в летнюю жару.

Ученые-рабовладельцы хорошо знакомы с фирмой Franklin & Armfield, которую Исаак Франклин и Джон Армфилд основали в Александрии, штат Вирджиния, в 1828 году. В течение следующего десятилетия, когда Армфилд базировался в Александрии, а Исаак Франклин в Новом Орлеане, они стали бесспорные магнаты внутренней работорговли, экономические последствия которых трудно переоценить. В 1832 году, например, их фирме было предоставлено 5 процентов всех коммерческих кредитов, доступных через Второй банк Соединенных Штатов.

Это письмо от 1834 года содержало богатства, и фраза «Я выведу их по суше» была для меня бесценной строкой: в нем говорилось о вынужденном переходе по суше с полей Вирджинии на аукционы рабов в Натчезе и Новом Орлеане. Письмо было первым признаком того, что я смогу проследить маршрут одного из караванов Франклина и Армфилда.

По сигналу Натчеза Армфилд начал пылесосить жителей сельской местности Вирджинии. Партнеры наняли стрингеров — охотников за головами, которые работали на комиссионных, — собирали порабощенных людей по всему Восточному побережью, стучали в двери, спрашивали у плантаторов табака и риса, будут ли они продавать.Многие рабовладельцы были склонны к этому, поскольку их плантации приносили меньшие состояния, чем хотелось бы многим сыновьям князей.

Потребовалось четыре месяца, чтобы собрать большой «сундучок», если использовать некогда распространенное слово, которое, как и большая часть словарного запаса рабства, было стерто из языка. Агенты компании отправили людей в убежища Франклина и Армфилда (другое слово, которое исчезло) в Александрии, всего в девяти милях к югу от Капитолия США: швеи, медсестры, камердинеры, полевые рабочие, хозяева, плотники, повара, домработницы, кучера, прачки. , лодочники.Были так называемые модницы, молодые женщины, которые работали в основном наложницами. И всегда дети.

Билл Килинг, мужчина, 11 лет, рост 4’5 дюймов | Элизабет, женщина, 10 лет, рост 4’1 ”| Монро, мужчина, 12 лет, рост 4’7 ”| Lovey, женщина, 10 лет, рост 3’10 ”| Роберт, мужчина, 12 лет, рост 4’4 дюйма | Мэри Фитчетт, женщина, 11 лет, рост 4’11 «

.

К августу у Армфилда было более 300 человек, готовых к маршу. Примерно 20 числа того месяца караван начал собираться перед офисом компании в Александрии, на улице Дюк-стрит, 1315.

В библиотеке Йельского университета я сделал еще немного раскопок и нашел рассказ о путешествии человека по имени Итан Эндрюс, который год спустя проезжал через Александрию и стал свидетелем устройства гроба Армфилда. Его книгу мало кто читал — в ней было уведомление о сроке от 50 лет назад, — но в ней Эндрюс описал сцену, когда Армфилд руководил погрузкой для огромного путешествия.

«Было разложено четыре или пять палаток, и большие повозки, которые должны были сопровождать экспедицию, были размещены», где их можно было забить «провизией и другим необходимым.«Новую одежду загружали пачками. «Каждый негр снабжен двумя целыми костюмами из магазина, — отметил Эндрюс, — которые он не носит в дороге». Вместо этого эта одежда была сохранена на конец поездки, чтобы каждый раб мог хорошо одеться для продажи. Для белых была пара экипажей.

В 1834 году Армфилд сидел на коне перед процессией, вооруженный ружьем и хлыстом. Другие белые люди, вооруженные таким же образом, выстроились позади него. Они охраняли 200 мужчин и мальчиков, выстроившихся по двое, их запястья были скованы наручниками, цепочка длиной в 100 пар рук.За мужчинами шли женщины и девушки, еще сотня. На них не были наручники, хотя они могли быть связаны веревкой. Некоторые несли маленьких детей. За женщинами шли большие фургоны — всего шесть или семь. Они несли еду, а также детей, которые слишком малы, чтобы ходить по десять часов в день. Позже эти же повозки тащили тех, кто рухнул, и их нельзя было поднять хлыстом.

Затем сундук, как гигантский змей, развернулся на Дьюк-стрит и двинулся на запад, за город, к знаменательному событию, забытой саге, бессмертной эпопее.Я думаю об этом как о «Рабском следе слез».

**********

«Невольничий след слез» — это великая пропавшая миграция — река людей длиной в тысячу миль, все чернокожие, протянувшаяся от Вирджинии до Луизианы. За 50 лет до Гражданской войны около миллиона порабощенных людей перебрались из Верхнего Юга — Вирджинии, Мэриленда, Кентукки — в Глубокий Юг — Луизиану, Миссисипи, Алабаму. Их заставили уйти, депортировали, можно сказать, продали.

Это насильственное переселение было в 20 раз больше, чем кампании Эндрю Джексона по «переселению индейцев» 1830-х годов, которые привели к оригинальному «Пути слез», изгнавшему племена коренных американцев из Джорджии, Миссисипи и Алабамы.Это было больше, чем иммиграция евреев в Соединенные Штаты в 19 веке, когда около 500 000 человек прибыли из России и Восточной Европы. Это было больше, чем миграция телегами на Запад, любимая американцами. Это движение длилось дольше и охватило больше людей, чем любая другая миграция в Северной Америке до 1900 года.

Драма с миллионом людей, уехавших так далеко от своих домов, изменила страну. Это дало Глубокому Югу характер, который сохраняется по сей день; и это изменило самих рабов, травмируя бесчисленные семьи.

Но до недавнего времени «Невольничий след» был похоронен в памяти. История масс, которые прошли тысячу миль, от табачного юга до хлопкового юга, иногда исчезали в экономической сказке, рассказывающей об изобретении хлопкоочистительной машины и возвышении «Короля хлопка». Иногда это погружалось в политическую историю, что-то связанное с покупкой Луизианы и «первым Юго-Западом» — молодыми штатами Алабама, Миссисипи, Луизиана и Техас.

Историки знают о Невольничьем следе.В течение последних десяти лет некоторые из них — Эдвард Баптист, Стивен Дейл, Роберт Гудместад, Уолтер Джонсон, Джошуа Ротман, Кэлвин Шермерхорн, Майкл Тэдман и другие — возвращали в поле зрения миллионную миграцию.

Об этом знают и некоторые хранители музеев. Прошлой осенью и прошлой весной Библиотека Вирджинии в Ричмонде и Историческая коллекция Нового Орлеана в Луизиане, работая отдельно, организовали большие выставки о внутренней работорговле.Оба учреждения побили рекорды посещаемости.

Ричмонд был центром экспорта рабов на юг. По словам историка Мори Макинниса, только в 1857 году объем продаж составил более 440 миллионов долларов в сегодняшних долларах. (Уэйн Лоуренс)

Мори Макиннис, историк и проректор Университета Вирджинии, который курировал выставку в Ричмонде, стоял перед красным флагом работорговца, который она выследила в Чарльстоне, Южная Каролина, где он лежал незамеченным. ящик более 50 лет.Он находился под стеклом и имел размеры 2 на 4 фута. Если прищуриться, можно увидеть в нем проколы. «Красные флаги развевались по улицам Ричмонда, Уолл-стрит в Шоко Боттом», — сказала она. «Все дилеры прикрепляли к своим флажкам клочки бумаги, чтобы описать людей, выставленных на продажу».

Вирджиния стала источником самой крупной депортации. В период с 1810 по 1860 год около 450 000 человек были изгнаны и отправлены на юг штата. «Только в 1857 году продажа людей в Ричмонде составила 4 миллиона долларов», — сказал Макиннис.«Сегодня это будет более 440 миллионов долларов».

За пределами университетов и музеев история «Пути рабов» живет разбросанными и разбросанными осколками.

Например, фраза «продано по реке». Во время переезда на Глубокий Юг многие рабы оказались на пароходах, плывущих по Миссисипи в Новый Орлеан. Там они были проданы новым начальникам и рассредоточены в радиусе 300 миль на сахарные и хлопковые плантации. Многие остались без родителей, супругов, братьев и сестер, а некоторые — без детей, которых они были вынуждены оставить.«Продано по реке» обозначает плот потерь.

«Цепная банда» также имеет свои корни в «Следе рабов». «Мы были скованы парами наручниками, железными скобами и болтами», — вспоминал Чарльз Болл, который прошел в нескольких гробах, прежде чем сбежать из рабства. Болла купил работорговец на восточном берегу Мэриленда, и позже он написал мемуары. «Мой покупатель … сказал мне, что в тот же день мы должны отправиться на юг», — написал он. «Я присоединился к пятьдесят одному другому рабу, которого он купил в Мэриленде.К наручникам был добавлен висячий замок, и каждый замок замыкался на звене цепи длиной 100 футов. Иногда, как в случае с Боллом, цепь проходила через железный воротник на шее. «Я не мог ни сбросить цепи, ни пройти ярд без согласия моего хозяина».

(Мои предки держали рабов в Южной Каролине в течение шести поколений. Я изучил Чарльза Болла и не нашел с ним семейной связи. Но имена и история содержат тени.)

Франклин и Армфилд выставили на рынок больше людей, чем кто-либо — возможно, 25 000 — разбили большинство семей и заработали больше всего денег.Около половины этих людей сели на корабли в Вашингтоне или Норфолке, направлявшиеся в Луизиану, где Франклин их продал. Другая половина шла от Чесапика до реки Миссисипи, 1100 миль, с речным управлением на короткие расстояния по пути. Марши Франклина и Армфилда начались в конце лета, иногда осенью, и длились от двух до четырех месяцев. Гроб Армфилда 1834 года задокументирован лучше, чем большинство маршей рабов. Я пошел по его стопам, надеясь найти следы Рабского следа слез.

**********

Коффл направился на запад из Александрии. Сегодня дорога, выезжающая из города, превращается в шоссе 50 с широкими плечами. Часть участка этого шоссе, принадлежащего Вирджинии, известна как шоссе Ли-Джексон, это знак любви Роберту Ли и Стоунволлу Джексону, двум генералам Конфедерации. Но когда рабы двинулись в путь, она была известна как Магистраль Литл-Ривер. Коффл двигался со скоростью три мили в час. Караваны вроде Армфилда преодолевали около 20 миль в день.

человек пели. Иногда их заставляли. Работорговцы принесли пару банджо и потребовали музыку. Священнослужитель, который видел марш к Шенандоа, вспомнил, что члены банды, «оставив своих жен, детей или других близких родственников и никогда не увидев их снова в этом мире», пели, чтобы «заглушить душевные страдания, в которые они попали. . » Свидетели сказали, что «Old Virginia Never Tire» была той песней, которую пели все кафе.

Через 40 миль дорога Литл-Ривер встретилась с городом Олди и превратилась в платную дорогу Олди и Эшби-Гэп.Магистраль шла дальше на запад — 40 миль до Винчестера, а затем к выступу Голубого хребта. Каждые несколько миль Армфилд и его связанная банда приходили на станцию ​​взимания платы. Он остановит группу, вытащит свой кошелек и заплатит человеку. Сборщик пошлин поднимал решетку, и гроб проходил под ней.

Примерно 25 августа они достигли Винчестера и повернули на юг, войдя в долину Шенандоа. Среди людей, которые жили в этих краях, был Джон Рэндольф, конгрессмен и двоюродный брат Томаса Джефферсона.Рэндольф однажды написал другу, чтобы пожаловаться, что дорога «заполнена толпами этих негодяев и человеческих трупов, которые гонят их на копытах на рынок». Сравнивая Вирджинию с остановкой на работорговле в Западной Африке, Рэндольф вздохнул: «Можно почти вообразить себя по дороге в Калабар».

Банда направилась по Грейт-фургон-роуд, маршруту, который шел из Пенсильвании, которому уже несколько веков — «построенный индейцами», выражаясь эвфемизмом. По пути коффл встретил другие банды рабов, строительные бригады восстанавливали Вагон-роуд, расширяли ее до 22 футов и укладывали гравий.Они свернули на новую магистраль Вэлли, покрытую щебнем с канавами по бокам. Участники марша и бригады дорожных работ, все рабы, обменялись долгими взглядами.

Сегодня Great Wagon Road, или Valley Turnpike, известна как американская трасса 11, двухполосная дорога, которая проходит между мягкими и туманными горами с красивыми переулками. Длинные участки дороги США 11 очень похожи на шоссе в долине 1830-х годов — холмистые поля, лошади и крупный рогатый скот на холмах. В то время северный Шенандоа был пшеничной страной: каждый пятый человек был порабощен и мотыжил на полях.Сегодня сохранилось несколько плантаций. Я останавливаюсь в одной из старейших, Belle Grove. Однажды автомагистраль Valley Turnpike ехала по краю, и ящик 300 увидел это место с дороги.

(Иллюстрированная карта Ласло Кубиньи. Источники карты: Digital Scholarship Lab, Университет Ричмонда; Эдвард Болл; Гилберт Гейтс; Дакус Томпсон; Соня Мейнард)

Родственники президента Джеймса Мэдисона построили каменный особняк в Бель-Гроув в 1790-х годах, и он живет как прекрасный дом-музей, которым управляет историк Кристен Лайз.Прогулка по дому, взгляд на кухню, где была проделана вся работа, прогулка по кладбищу рабов, краткое изложение людей, которые жили и умерли здесь, белые и черные — благодаря Лэз, Бель Гроув не дом музей короткометражных рассказов о рабах.

Недавно, по словам Лайзы, она наткнулась на свидетельство того, что в 1820-х годах большое количество людей выставлялось на продажу в Бель-Гроув. Она вытаскивает объявление в газете за октябрь 1824 года, размещенное Исааком Хайтом, хозяином Белль-Гроув (и зятем президента Мэдисона).«Я буду продавать шестьдесят рабов разного возраста семьями», — сказал Хайт. Хайт выразил сожаление по поводу того, что ему пришлось взимать проценты, если покупатели настаивали на использовании кредита. Самые красивые семьи в Шенандоа отправляли людей на юг.

Я заезжаю в разные города и расспрашиваю. В Винчестере Винчестер-

Центр посетителей округа Фредерик. В Эдинбурге исторический книжный магазин. В Стонтоне, Центр для посетителей. В Роаноке, в пункте туристической информации под названием «Голубой хребет Вирджинии».

Вы знаете что-нибудь о цепных бандах, которые текли на юго-запад через эти места?

Нет. Никогда об этом не слышал. Вы говорите, это было 150 лет назад?

Ну, скорее 175.

Не понимаю, о чем вы говорите.

Однако люди знают о сражениях Гражданской войны. Кровопускание здесь имеет своего рода гламур. Некоторые начинают рассказывать истории о храбрых конфедератах.Некоторые поднимают свои собственные этнические предания.

Ну, немцы и шотландцы-ирландцы заселили Шенандоа, вот кто здесь был.

Уточнила женщина в туристическом магазине. О боже, шотландцы-ирландцы — они были как бы из латуни.

**********

Однажды ночью в сентябре 1834 года путешественник наткнулся на лагерь Армфилда. «Многочисленные пожары мерцали в лесу: это был бивак банды», — писал путешественник Джордж Физерстонхау.«Рабыни грелись. Дети спали в палатках; и мужчины, закованные в цепи, лежали на земле группами примерно по дюжине в каждой ». Между тем «белые люди … стояли с кнутами в руках».

Физерстонхау, геолог, находившийся в разведывательной поездке для федерального правительства, описал работорговца как грубого человека в красивой одежде. Джон Армфилд был одет в большую белую шляпу и полосатые брюки. У него было длинное темное пальто и борода без усов.Геодезист поговорил с ним несколько часов и посчитал его «грязным, неграмотным и вульгарным». У Армфилда, похоже, был сильный неприятный запах изо рта, потому что он любил сырой лук.

Рано утром следующего дня банда снова приготовилась к маршу. «Удивительное зрелище», — писал Фезерстонхау. Он насчитал девять фургонов и экипажей и около 200 человек, «скованных и прикованных друг к другу», выстроившихся в очередь двумя рядами. «Я никогда раньше не видел такого отвратительного зрелища», — сказал он. Когда банда упала, Армфилд и его люди пошутили, «стоя рядом, смеясь и куря сигары.”

6 сентября банда маршировала в 50 милях к юго-западу от Роанока. Они подошли к реке Нью-Ривер, большому потоку около 400 футов в поперечнике, и к причалу, известному как Ingles Ferry. Армфилд не хотел платить за проезд своими сотнями. Итак, один из его людей выбрал мелководье и проверил его, прислав повозку и четырех лошадей. Затем Армфилд приказал людям в кандале спуститься в воду.

Это было опасно. Если кто-нибудь потеряет равновесие, всех смыло бы вниз по течению, одного за другим дернули за цепь.Армфилд смотрел и курил. Мужчины и мальчики продавались в среднем по цене около 700 долларов. Умножьте это на 200. Получается 140 000 долларов, или примерно 3,5 миллиона долларов сегодня. Рабы обычно застраховывались — многие компании занимались подобным бизнесом, используя полисы, защищающие от «ущерба». Но собирать на такой «ущерб» было бы неудобно.

Мужчины перебрались. Затем появились повозки с маленькими детьми и теми, кто больше не мог ходить. Последними пришли женщины и девушки. Армфилд пересек их на лодках.

Когда владельцы на Верхнем Юге ликвидировали свои активы, торговцы собирали группы рабов в загоны, изображенные здесь, а затем отправляли или отправляли их на юго-запад.(Библиотека Конгресса) Многие из этих путешествий заканчивались в Новом Орлеане, на аукционе в St.Луи Отель. (Коллекция Мори Макиннес) Владельцы обращались к газетам, чтобы рекламировать рабов на продажу.(Историческая коллекция Нового Орлеана) Гравюра на дереве изображает гроб раба, проходящего мимо Капитолия около 1815 года.(Библиотека Конгресса) Обращение, опубликованное в 1836 году Американским обществом по борьбе с рабством, осуждает продажу рабов в округе Колумбия.(Библиотека Конгресса) В объявлении 1858 года о продаже рабов в газете Natchez Daily Courier упоминается «гарантия Луизианы», что является намеком на более щедрые государственные законы о защите покупателей рабов.(Департамент архивов и истории штата Миссисипи) Квитанция о покупке раба по имени Моисей, который был продан за 500 долларов в Ричмонде, штат Вирджиния, в 1847 году.(Библиотека Конгресса) Иллюстрация из Американского альманаха по борьбе с рабством 1840 года, издания Американского общества борьбы с рабством.(Редкие книги и специальные коллекции Библиотеки Конгресса) В фильме « Рабы в ожидании продажи » английский художник Эйр Кроу изображает сцену с аукциона рабов в Ричмонде.(Коллекция произведений искусства и картин, Нью-Йоркская публичная библиотека) Эйр Кроу нарисовал эту сцену после того, как наблюдал за рабовладельцами в Ричмонде, маршем недавно купленных рабов на вокзал, чтобы двинуться на юг.(Чикагский исторический музей) Это здание на улицах Франклина и Уолл в Ричмонде много лет использовалось как место проведения аукционов.(Историческое общество Вирджинии) На странице The Slave’s Friend , детской книги, изданной Американским обществом по борьбе с рабством, объясняется механизм, используемый для связывания порабощенных людей вместе для транспортировки.(Нью-Йоркская публичная библиотека)

Сегодня на том же месте шестиполосный мост пересекает Нью-Ривер, и есть город под названием Рэдфорд с населением 16 000 человек.Я иду по Первой улице у реки и останавливаюсь перед магазином «Воспоминания прошлого и настоящего — антиквариат и коллекционирование». Мужчина по имени Даниэль начинает разговор.

Местный. Родился в 50 милях таким образом, Рэдфорд 20 лет. На темном склоне после 40, раз уж вы спросите.

Даниил приятный человек, он счастлив рассказать о своих трудных днях. Он белый, с лицом, запятнанным слишком ярким солнечным светом.

Трейлер-парк детства. Жизнь налаживается после развода.

Это легкий разговор между незнакомцами, пока я не вспомню о рабских днях. Выражение лица Даниэля пустеет. Он качает головой. Его лицо приобретает выражение, которое наводит на мысль о том, что воспоминания о рабстве похожи на вампира, пришедшего из неглубокой могилы.

**********

Армфилд и его караван пришли в Шенандоа из Александрии. Другие каффы пришли со стороны Ричмонда. Один из них возглавлял человек по имени Уильям Уоллер, который шел из Вирджинии в Луизиану в 1847 году с 20 или более рабами.

В глубоком архиве Исторического общества Вирджинии я обнаружил необычную партию писем, написанных Уоллером об опыте продажи людей, которых он знал и с которыми жил большую часть своей жизни. Показания Уоллера, насколько мне известно, никогда подробно не исследовались. Он был работорговцем-любителем, а не профессионалом, как Армфилд, и его путешествие, хотя и началось в другой год, еще лучше задокументировано.

Уоллеру было 58 лет, он немолод, но все еще в хорошей форме. Тонкая и прямая, складка улыбки, энергичные темные глаза.Как он сказал своей жене Саре Гарланд, дочери конгрессмена и внучке Патрика Генри, оратора и патриота, на марше он был в «моем старом суконном пальто и панталонах» из Вирджинии. Она была красивее его.

Валлеры жили за пределами Амхерста, штат Вирджиния, и владели 25 чернокожими людьми и плантацией под названием Форест-Гроув. Они были в долгах. Они увидели деньги, которые зарабатывают другие люди, продавая их, и решили поступить так же. Их план состоял в том, чтобы оставить несколько рабов с Сарой в качестве домашней прислуги, а Уильям отправил почти всех остальных в Натчез и Новый Орлеан.

Уоллер и его банда достигли автомагистрали Valley Turnpike в октябре. «Сегодня утром мы оказались в шести милях к западу от Абингдона», — написал Уоллер домой из одного из самых богатых городов. «Негры, прежде всего, здоровы — они продолжают жить в прекрасном настроении и жизни и кажутся счастливыми».

Звук писем Уоллера домой — он написал около 20 из них на «Следе рабов» — оптимистичен: бизнесмен сообщает, что волноваться не о чем. «Негры счастливы», — повторяет он неоднократно.

Но что-то произошло на раннем этапе, хотя непонятно, что именно. Уоллер шел по следу в течение двух недель, когда он написал домой: «Я видел и чувствовал достаточно, чтобы заставить меня возненавидеть профессию работорговли». Он не сообщил подробностей.

Редко можно увидеть заключенных в гроб рабов, потому что документальных свидетельств мало, но марш Уоллера — исключение. Среди людей, которые его сопровождали, был мальчик 8 или 9 лет по имени Плезант; Митчелл, которому было 10 или 11 лет; мальчик-подросток по имени Самсон; три сестры-подростки, Сара Энн, Луиза и Люси; Генри, около 17 лет; мужчина по имени Нельсон и его жена; мужчина лет 20 по имени Фостер; и молодая мать по имени Сара со своей дочерью Индианкой, около двух лет.Были и другие. Трех сестер забрали у родителей, как и Плезант, Митчелл и Самсон. Большинству остальных было меньше 20 лет. Что касается Сары и Индиан, то они были взяты у мужа Сары и ее матери. Уоллер планировал продать их все.

Опустив «руки» на щуку, Уоллер почувствовал себя виноватым из-за Сары и Индиан, сказал он своей жене. «Мое сердце скорбит из-за Сары, и я действительно хочу, чтобы все было по-другому», — написал он. «Но Сара кажется счастливой».

**********

Дни и ночи вниз по Вэлли-Тернпайк, по хребту Голубого хребта, пункт назначения Теннесси, где Армфилд передаст свой сундук и сядет в дилижанс обратно в Александрию.

Когда США 11 переступают порог Теннесси, дорога ведет к реке Холстон и идет параллельно ей. Здесь горы переходят в Аппалачи к югу от глубоких котловин и секретных холмов. Раньше здесь было мало чернокожих, много квакеров и зародилось движение против рабства. Квакеры в основном ушли, и черных по-прежнему намного меньше, чем в Вирджинии, в 100 милях к востоку.

Я еду по старому маршруту в Ноксвилл, но потом выезжаю на автостраду Interstate 40.Путь I-40 на запад примерно соответствует трассе, которая когда-то пролегала на 200 миль через плато Камберленд. Сундуки следовали тем же маршрутом — через Кингстон, Краб Орчард, Монтерей, Куквилль, Гордонсвилль, Ливан и, наконец, Нэшвилл.

В этот момент пути другие отроги, от Луисвилля и Лексингтона на севере, присоединились к основному пути Тропы Невольников. Миграция превратилась в расширяющийся поток.

Армфилд и его банда из 300 человек прошли маршем за месяц и преодолели более 600 миль.Когда они дойдут до Нэшвилла, они будут на полпути.

Исаак Франклин, партнер Армфилда, содержал дом в Луизиане, но его мысли часто были в Теннесси. Он вырос недалеко от Галлатина, в 30 милях к северо-востоку от Нэшвилла, и ездил туда в нерабочие месяцы. В 1832 году, в возрасте 43 лет, чрезвычайно богатый за 20 лет работы «торговцем на дальние расстояния», Франклин построил большой дом на 2 000 акров земли за пределами Галлатина. Он назвал это Fairvue. Говорят, что колонный, кирпичный и симметричный, это был чуть ли не лучший дом в штате после Эрмитажа, поместья президента Эндрю Джексона.Фэйрвью был действующей плантацией, но это также было объявлением о том, что мальчик из Галлатина вернулся к своим скромным корням в величии.

Когда Армфилд появился со своей бандой в Галлатине, он, похоже, передал группу не Исааку Франклину, а племяннику Франклина Джеймсу Франклину.

В Галлатине я выезжаю посмотреть на старое поместье Франклинов. После гражданской войны он сохранился как хлопковая плантация, а затем превратился в коневодческую ферму. Но в 2000-х девелопер начал строительство поля для гольфа на полях, где бегали жеребята.Клуб на плантации Fairvue открылся в 2004 году, и сотни домов выросли на участках размером в полакра.

Подойдя к бывшему дому Франклинов, я прохожу мимо поля для гольфа и клуба. За ними следует чаща McMansions в любом стиле эрзаца. Палладианский особняк, Французская империя, Великий Тюдор и форма, которую можно назвать тосканской мягкой. Люди по-прежнему приходят в Fairvue, чтобы показать свои деньги, как и сам Франклин.

Я звоню в дверь дома, построенного «Невольничьей тропой».Он имеет двойной портик с четырьмя ионическими колоннами на первом уровне и четырьмя на втором. Нет ответа, несмотря на несколько машин в подъезде. Более чем один защитник природы сказал мне, что нынешние владельцы Fairvue враждебно относятся к любому, кто проявляет любопытство к работорговцу, построившему их прекрасный дом.

Этот человек может и ушел, но спустя несколько поколений некоторые из его людей все еще существуют. Я прошу директора музея Нэшвилла Марка Брауна помочь найти члена семьи здесь и сейчас.Спустя два телефонных звонка отвечает один из живых Франклинов.

**********

Кеннет Томсон открывает дверь в свой дом, обшитый вагонкой и выкрашенный в красивый желтый цвет коттеджа — причудливый, но не величественный. Томсон говорит, что ему 74 года, но выглядит он на 60. Короткие белые волосы, короткая белая борода, брюки цвета хаки, хлопок с коротким рукавом с клапанами на карманах и погонами. Обувь на креповой подошве. Пронзительный голос, мягкие манеры. Томсон — торговец антиквариатом, в основном пенсионер, и историк-любитель, в основном активный.

«Я президент Истерического общества округа Самнер, — говорит он, — единственное место, где можно получить уважение за то, что я знаю много мертвых людей».

Первое, что бросается в глаза в доме Томсона, — это большой портрет Исаака Франклина. Он висит в гостиной над диваном. Дом переполнен стульями, коврами, диванами, столами и картинами 19 века. Лампы для чтения выглядят как переделанные масляные лампы. Он садится за свой мелодеон, переносной орган 1850-х годов, и играет несколько тактов соответствующей той эпохи музыки.Совершенно очевидно, что в этой ветви семьи Франклинов нельзя не вспомнить прошлое.

Кеннет Томсон, живущий в своем доме в Галлатине, штат Теннесси, является косвенным потомком работорговца Исаака Франклина. (Уэйн Лоуренс)

«У Исаака Франклина не было выживших детей», — сказал мне Томсон по телефону. «Все его четверо детей умерли, не успев вырасти. Но у него было три брата, и сотни их потомков живут по всей стране. Мой прямой предок — Джеймс, брат Исаака.Это означает, что Исаак Франклин был моим пра-пра-пра-пра-дядей ».

Как оказалось, это важный глянец: «Видите ли, — сказал Томсон, — мой предок Джеймс Франклин был членом семьи, который познакомил Исаака Франклина с рабским бизнесом».

Садясь в кресло, обитое парчой бордового цвета, он подхватывает рассказ. Это было в начале 1800-х годов. Когда братья росли в Галлатине, Джеймс Франклин, на восемь лет старше Исаака, взял своего брата под свое крыло.«Они упаковали лодки виски, табак, хлопок и свиней, спустили их в Новый Орлеан, продали товары на дамбе, а затем продали лодку», — говорит Томсон. «Мой предок Джеймс в этих поездках занимался какими-то рабскими делами — небольшая сумма, ничего особенного. Он показал молодому Исааку, как это делается, обучил его. Я слышал это более 50 лет назад от моего прадеда, который родился в 1874 году, или на два поколения ближе меня к тому времени. Так что это должно быть правдой. Семейная история гласит, что после того, как дядя Исаак вернулся со службы во время войны 1812 года, что как бы прервало его карьерный путь, если это можно так назвать, он был полностью за рабский бизнес.Я имею в виду, просто фанатично.

Томсон встает и идет по дому, указывая на многочисленные памятные вещи Франклина. Картина особняка в Фэйрвью. Диван и стул, принадлежавшие родителям Исаака Франклина. Библия из семьи Джона Армфилда. «После смерти Исаака в 1846 году они опубликовали преемственность, опись его имущества», — говорит он. «Он насчитывал 900 страниц. У него было шесть плантаций и 650 рабов ».

Каково было находиться в комнате с Исааком Франклином?

«Он знал, что такое нравы и культура», — говорит Томсон.«Он умел быть джентльменом. Большинство работорговцев в то время считались обычными и грубыми, лишенными светских льгот. Дядя Исаак был другим. У него было образование, эквивалентное восьмому классу. Он не был невежественным. Он мог написать письмо ».

В то же время «это не означает, что у него не было вредных привычек», — поясняет Томсон. «У него были некоторые из них. Но плохие сексуальные привычки были широко распространены среди некоторых из этих мужчин. Вы знаете, что они воспользовались чернокожими женщинами, и это не повлекло за собой никаких последствий.До того, как он женился, у Исаака были товарищи, некоторые желающие, другие не желающие. Это было просто частью жизни ». Я читал во многих местах, что работорговцы занимались сексом с женщинами, которых они покупали и продавали. И здесь кто-то близкий к памяти говорит примерно то же самое.

«У Исаака был ребенок от черной женщины до того, как он женился», — говорит Томсон. В 1839 году в возрасте 50 лет он женился на женщине по имени Аделисия Хейс, 22 года, дочери поверенного из Нэшвилла. Белый. «Итак, у Исаака был по крайней мере один темнокожий ребенок, но эта его дочь покинула штат Теннесси, и никто не знает, что с ней случилось.На самом деле дядя Исаак прогнал ее, потому что не хотел, чтобы она была рядом после того, как женился.

Конечно, возможно, что Исаак Франклин продал свою дочь. Это было бы проще всего.

Альбом идентифицирует двух членов другой ветви семьи Томсона. (Уэйн Лоуренс)

Томсон публикует статью, которую он написал несколько лет назад для Gallatin Examiner . Заголовок гласит: «Исаак Франклин был любимым работорговцем.«Статья из тысячи слов — единственное, что Томсон опубликовал на тему своей семьи.

Как член семьи измеряет наследство работорговли? Томсон берет полсекунды. «Вы не можете судить этих людей по сегодняшним стандартам — вы не можете никого судить по нашим стандартам. В те дни это было частью жизни. Возьмите Библию. Многие вещи в Ветхом Завете довольно варварские, но они являются частью нашей эволюции ».

Томсон нагревается, ерзает на своем месте.«Я не одобряю историков-ревизионистов. Я имею в виду, что люди, которые не понимают старого образа жизни — их точка зрения на жизнь и их образование — это то, что сегодня мы считаем ограниченным. Это относится к истории Юга, к истории рабов.

«Вы знаете, я всю жизнь был среди негров. Они замечательные люди. Когда я вырос, нас обслуживали. Все слуги были черными. У нас была медсестра, женщина, которую раньше называли мамочкой. У нас был повар, негр. У нас была горничная и дворник.У нас был парень, который одновременно работал водителем и руководил складом. И у нас были все эти слуги, пока они не умерли. Меня не учили быть предвзятым. И я скажу вам то, о чем никто никогда не говорит. На Юге были свободные черные, владевшие рабами. И их было много. Они покупали рабов не для того, чтобы освободить их, а для заработка ».

Томсон подчеркивает эти последние предложения. Это рефрен среди белых южан, которые остаются эмоционально привязанными к дням плантаций — один из 1000 рабовладельцев, которые каким-то образом были черными защитниками 999, которые не были таковыми.

Несем ли мы ответственность за то, что сделали работорговцы?

“Нет. Мы не можем нести ответственность, не должны чувствовать себя ответственными. Нас там не было «. Мы несем ответственность? «Нет. Мы не несем ответственности за то, что произошло тогда. Мы несем ответственность только в том случае, если это повторится ».

Томсон чувствителен к предположению, что семья извлекла выгоду из промышленной жестокости Франклина и Армфилда.

«В моей семье люди заботились о своих рабах», — сказал он.«Они купили им обувь, одеяла, вызвали врачей, чтобы они их лечили. Я никогда не слышал о жестоком обращении. В целом все было не так уж плохо. Понимаете, черным было лучше приехать в эту страну. Это факт, что те, что здесь, намного опережают те, что там, в Африке. А вы знаете, что первым законным рабовладельцем в США был темнокожий мужчина? Это в Интернете. Вам нужно это посмотреть. Думаю, это интересно. Человеческое рабство началось, не знаю когда, но рано, тысячи лет назад.Я думаю, что рабство здесь возникло в первую очередь из-за невежества черных. Сначала они пришли сюда как наемные слуги, как и белые. Но из-за своего происхождения и необразованности они просто скатились в рабство. Нет, я не верю в ревизионистскую историю ».

Я вырос на Глубоком Юге, и я знаком с такими идеями, которые разделяют многие белые в поколении мистера Томсона. Я не верю, что черные люди несут ответственность за свое собственное порабощение, или что афроамериканцы должны быть благодарны за рабство, потому что они лучше, чем западноафриканцы, или что черный человек был автором рабовладельческой системы.Но я узнаю мелодию и пропускаю песню.

Кеннет Томсон приводит некоторые дагерротипы Франклинов и другие в своем генеалогическом древе. Картинки красивые. Люди в них хорошо одеты. Они производят впечатление безупречных манер.

«На мой взгляд, — говорит он, — есть много людей, которых нужно похоронить, чтобы избавиться от них. Чтобы избавиться от их взглядов ».

**********

Бен Ки был рабом Исаака Франклина в Фэйрвью.Он родился в 1812 году в Вирджинии. Франклин, вероятно, купил его там и привез в Теннесси в начале 1830-х годов. По неизвестным причинам Франклин не послал Ки через горящие ворота Тропы рабов, но заставил его остаться в Теннесси.

В Фэйрвью Ки нашел напарника женщину по имени Ханна. Среди их детей был сын по имени Джек Ки, который был освобожден в конце гражданской войны в возрасте 21 года. Среди детей Джека Ки в Fairvue был Люсьен Ки, среди детей которого была женщина по имени Руби Ки Холл —

«Кто была моей матерью?» — говорит Флоренс Блэр.

Флоренс Холл Блэр, родившаяся и выросшая в Нэшвилле, 73 года, медсестра на пенсии. Она живет в 25 милях от Галлатина, в красивом кирпичном доме в стиле ранчо с белыми ставнями. После 15 лет в различных больницах Теннесси и после 15 лет продажи косметики для Mary Kay Cosmetics (и за рулем розового Кадиллака, потому что она переместила тонну туши для ресниц), теперь она занимается семейной историей.

Флоренс Холл Блэр, живущая в Нэшвилле, является потомком раба, работавшего в поместье Исаака Франклина.«Если вы испытываете ненависть или сильную неприязнь к людям, — говорит она, — все, что вы делаете, это причиняете себе боль». (Уэйн Лоуренс)

По ее словам, многие чернокожие не хотят знать о своем происхождении. «Они не занимаются семейной историей, потому что думают:« О, это было слишком жестоко и так жестоко, и почему я должен смотреть на это поближе? »Я не из таких людей».

Ее исследование «похоже на салат из тыквы», — говорит она, отбрасывая теннессиизм. Поднятая с поля и поставленная на стол тарелка с марихуаной — это один из способов сказать «беспорядок.Блэр меняет метафоры. «Исследование людей, которые были рабами, похоже на загадочную сказку. Вы видите имена. Вы не знаете, что они сделали. Некоторые имена в списках знакомы. Вы находите их неоднократно. Но вы не знаете, кто такие старые.

«Итак, сын Бена Ки, Хилери Ки, который был рабом, родившимся в 1833 году, и брат Джека Ки, моего прадеда, был одним из 22 мужчин, которые основали методистскую епископальную церковь в этом районе. Он был министром. Это должно быть в генах, потому что у меня есть брат, служитель, двоюродный брат, служитель, и еще один родственник.А в Галлатине есть церковь, названная в честь одного из проповедников семьи Ключевых. Тайна раскрыта », — говорит она.

Что вы думаете об Исааке Франклине? Я задаюсь вопросом вслух.

«Я ничего не чувствую, — мягко говорит она. «Это было долго. И вот какие были времена «. Она вежливо отклоняет тему.

«Полагаю, я чувствую некоторую отстраненность от этого. И это включает в себя Исаака Франклина. Я думаю, Франклин был жестоким человеком, но он был человеком.Его человечность не всегда была видна, но она была. Что касается ненависти к нему, я не испытываю к нему сильной неприязни. Время как бы смягчает тебя. Чем старше я становлюсь, тем терпимее становлюсь. Это было так. Он сделал это, но это то, что есть. Если вы испытываете ненависть или сильную неприязнь к людям, все, что вы делаете, — это причиняете себе боль ».

Удивительно, но она смеется. «Я бы не справился с этим во времена рабства, потому что я из тех людей, которые просто не могли представить, что вы будете относиться ко мне так, как они обращались с людьми.«Ты собираешься относиться ко мне меньше, чем к собаке? О нет. «Им, наверное, пришлось бы убить меня из-за моего темперамента». Она снова смеется.

«Вы знаете, мы продолжили. Сейчас у меня пятеро взрослых детей, восемь внуков и четыре правнука. Я замужем за мужчиной, у меня четверо детей. Собрав их все вместе, мы как большая спортивная команда. По праздникам это что-то, надо снять дом культуры.

«Мы продолжили».

**********

Осенью 1834 года караван, который передал Джон Армфилд, покинул Теннесси и направился в Натчез.Записи об этой части путешествия не сохранились, как и записи об отдельных рабах в гробу.

Как и другие банды Франклина, 300 человек, вероятно, сели на плоские лодки по реке Камберленд и три дня плыли вниз к реке Огайо, а затем на следующий день спустились вниз, чтобы достичь Миссисипи. Лодка-платформа могла доплыть по Миссисипи до Натчеза за две недели.

В прошлом году компания Franklin & Armfield перенесла свою тюрьму и невольничий рынок в Натчезе в участок на окраине города под названием Форкс-оф-Роуд.Там — и это предположение, основанное на том, что случилось с другими бандами, — половина большой банды могла быть продана. Что касается другой половины, то их, вероятно, согнали на пароходы и перебросили на 260 миль к югу, в Новый Орлеан, где Исаак Франклин или один из его агентов продал их, по одному, по три или по пять за раз. А потом они уехали — на плантации в северной Луизиане, центральной Миссисипи или южной Алабаме.

Хотя банда Армфилда исчезает из записи, благодаря письмам Уильяма Уоллера можно подробно проследить за сундуком людей на пути из Теннесси в Новый Орлеан.

В Ноксвилле, в октябре 1847 года, Уоллер подготовил свою банду из 20 или более человек ко второй половине пути. Он ожидал еще месяц в дороге. Получилось бы четыре.

Во вторник, 19 октября, отряд двинулся на юго-запад, Уоллер шёл со своей лошади, а его друг Джеймс Талиаферро замыкал тыл, оба вооружены. Пароходов для этой группы нет. Уоллер скупал гроши.

В Вирджинии гробы ходили из города в город.Но здесь они шли по пустыне. Письма Уоллера о его маршруте неточны, и к 1847 году из Теннесси в Миссисипи было несколько дорог. Но в течение 50 лет по Тропе рабов отправляли гробы, наиболее популярной дорогой был Трейс Натчез.

След представлял собой 450-мильную дорогу — «след» — это колониальное слово для обозначения местной тропы через лес — и единственный наземный маршрут с плато к западу от Аппалачского хребта, ведущий к Мексиканскому заливу. Люди натчезов впервые проложили пешеходную дорожку примерно за 500 лет до этого и использовали ее примерно до 1800 года, когда они были убиты и рассеяны, после чего белые путешественники овладели их шоссе.

Натчез-Трейс-Бульвар, с плоским асфальтом, похожим на шелк, теперь следует по старому маршруту. Остатки оригинального следа остаются в лесу, в 100 ярдах от переулка, в основном нетронутые.

Начиная с Нэшвилла, я еду по бульвару. Сухопутные гробы использовали бы дорогу, уходящую в заросли деревьев. На месте городов были «трибуны» каждые 10-15 миль. Это были магазины и таверны с ночлегами в задней части дома. Банды рабов приветствовались, если они спали в поле, вдали от бизнеса.Их водители платили хорошие деньги за еду.

После Дак Ривер, в Теннесси, появился Кег Спрингс Стенд. После Суон-Крик, стенд Маклиша. После реки Теннесси, где след погружается в Алабаму на 50 миль, стоит стоянка канюк-роуст. Возвращение в Миссисипи, стенд Old Factor’s, стенд LeFleur, стенд Crowder’s и другие.

К ноябрю

Уоллер достиг Миссисипи. «Это одна из самых богатых частей штата и, возможно, одна из самых здоровых», — написал он домой.«Это прекрасная страна для рабов и для хозяев, в которых можно зарабатывать деньги». И, кстати, «негры не только здоровы, но и кажутся счастливыми и довольными страной и перспективами перед ними».

В деревне Бентон за неделю до Рождества 1847 года Уоллер скрывался со своей бандой в жестоком шторме. «Очень сильные и продолжительные дожди остановили наше продвижение», — сказал он своей жене. «Нас остановили на два дня из-за разрушения магистралей и мостов.Хотя сегодня воскресенье, мои руки заняты ремонтом дороги, чтобы мы могли проехать ».

Я кладу машину на плечо и иду в лес, чтобы найти настоящего Натчеза Трейса. На это легко наткнуться. И это действительно след, слабая линия того, что раньше было дорогой для фургонов. Ширина разреза около 12 футов, с каждой стороны есть неглубокие канавы. Веретенообразные сосны и дубы вдалеке от дорожного полотна, третий прирост леса. Паутина к лицу, жужжание жуков, нависающие ветви, чтобы пригнуться.На земле ковер из грязи, а под ним листья, а под листьями грязь.

Прекрасен путь, по которому шли рабы. Окруженный зелеными занавесками конечностей, он похож на туннель. Я хлюпаюсь по грязи, потею, отрывая пауков, хлопая комаров и слепней. Сейчас 20:00, солнце уже садится. В сгущающихся сумерках появляются светлячки. С наступлением темноты сверчки начинают скрежетать по деревьям. Внезапный громкий гудок со всех сторон, естественная музыка Миссисипи.

**********

Это было типично для «Тропы рабов»: такие люди, как Уоллер, шли с гробом и продавали одного или двух человек по пути, чтобы оплатить проездные. Сара и Индиан, мать и дочь, хотели, чтобы их продавали вместе. Три сестры, Сара Энн, Луиза и Люси, также хотели, чтобы их продали вместе, что вряд ли могло произойти, и они знали об этом.

Но пока Уоллер путешествовал по Миссисипи, он не мог никого продать.

«Большое падение хлопка так встревожило людей, что у нас нет ни малейшей перспективы продавать наших негров почти по любой цене», — писал он домой.

Когда хлопок продавался высоко в Нью-Йорке, рабовладельцы в Миссисипи покупали людей. Когда хлопок пошел на убыль, они этого не сделали. Зимой 1848 г. хлопок был закрыт. «Ни одного предложения», — написал Уоллер.

Его путешествие по Тропе рабов, как и большинство других, закончится в Натчезе и Новом Орлеане. Сотни покупателей заполнили смотровые залы дилеров в Натчезе и аукционные залы брокеров в Новом Орлеане.

Однако на пути было одно место с небольшим невольничьим рынком — Абердин, штат Миссисипи.Уоллер решил попробовать продать туда одного или двух человек. В Тупело он совершил однодневный объезд в Абердин, но вскоре разочаровался в своих перспективах там: рынок был переполнен «почти 200 неграми, которых держали те, у кого есть родственники и друзья, которые, конечно, помогают им в продажах».

Уоллер потащил свою банду на северо-запад, четыре дня и 80 миль, до Оксфорда, но не нашел покупателей. «Что делать и куда идти, я не знаю — меня окружают трудности», — размышлял он. «Меня окутывает тьма; но все же, как ни странно, я живу надеждой, другом человека.”

Странно, что мужчина может пожалеть себя за то, что не может продать комнату, полную подростков, которых он знает с момента их рождения, но, как говорит Флоренс Блэр, это было именно то, что было.

«Мой план состоит в том, чтобы отвезти моих негров в Раймонд примерно в 150 милях отсюда, поместить их с мистером Дабни и искать покупателей», — сказал Уоллер своей жене. Томас Дабни был знакомым из Вирджинии, который переехал в Раймонд, на Натчез-Трейс, 12 лет назад и удвоил свои и без того огромные богатства, работая плантатором хлопка.«Он пишет мне, что его сосед возьмет шесть, если мы договоримся о цене».

Сегодня, как и тогда, Раймонд, штат Миссисипи, — это перекресток с населением 2000 человек. На центральной площади — противоречия деревни Глубинного Юга, как времен Уоллера, так и настоящего. Великолепное здание суда в стиле греческого возрождения стоит рядом с однокомнатной парикмахерской с гофрированным металлическим фасадом. Притворство и бахвальство соседствуют с простым и удрученным. Старая железнодорожная станция, деревянное здание с глубоким карнизом, представляет собой магазин подержанных пластинок.

Рядом со школьной площадкой в ​​центре Раймонда я нахожу семейное кладбище Дэбни, окруженное железным забором. Несколько детей Томаса Дабни лежат под гранитными камнями. Его плантации больше нет, но именно здесь он устроил супружеской паре, соседям, возможность увидеться с бандой Уоллера из Вирджинии. «Они пришли посмотреть на моих негров и хотели купить семь или восемь, но не согласились с ценой», — сказал Уоллер. Дэбни сказал ему, что «я не должен брать меньше своей цены — они того стоили.”

Уоллер был тронут. «Разве это не так?»

Позже он написал домой: «Я продал! Сара и ребенок 800 долларов … Генри 800 долларов. Сара Энн — 675 долларов, Луиза — 650 долларов. Люси 550 долларов …. Кол. Дэбни забрал Генри и является залогом баланса — трех сестер одному мужчине ». Он почувствовал облегчение. «Все как можно добрым хозяевам».

Сара Уоллер написала в ответ: «Мне было очень приятно узнать из вашего письма, что вы продали по таким прекрасным ценам». Затем она добавила: «Я бы хотела, чтобы вы продали больше.”

Сам Уоллер немного защищался от этого бизнеса по продаже людей. Он жаловался, что брат его жены Самуил снизошел до него несколько месяцев назад. «Сэмюэл Гарланд сказал что-то о торговле неграми, из чего я могу сделать вывод, что Церковь недовольна мной. Насколько мне известно, я уже достаточно обиделся по этому поводу, но меня не осуждали в этом квартале ».

Остальные члены банды двинулись в Натчез.

**********

Натчез, жемчужина штата, стоит на утесе над Миссисипи.Красивые дома, старинная деревня, большой туристический промысел. Но деньги у туристов появились сравнительно недавно. «В этой части страны нет отрасли торговли, более оживленной и прибыльной, чем торговля неграми», — писал о Натчезе путешественник по имени Эствик Эванс в начале 19 века.

Сразу за городом Trace заканчивается на ветхом перекрестке. Это Форкс-оф-роуд, Y-образный перекресток, образованный улицей Святой Екатерины и Олд-Кортхаус-роуд, где председательствовал Исаак Франклин.Его рабское перо появляется на старых картах с надписью «негритянский рынок».

Знак отмечает место рынка недалеко от Натчеза, где рабов торговали, а не продавали с аукциона. (AP Photo / The Natchez Democrat, Ben Hillyer)

Однажды Франклин руководил крупнейшей операцией на развилке дороги, перемещая сотни людей каждый месяц. Но к тому времени, как прибыл Уоллер, Франклина уже не было. После его смерти в 1846 году его тело было отправлено из Луизианы в Фэйрвью в бочке из-под виски.

Сегодня в Форксе есть магазин глушителей, а рядом — завод по производству водосточных желобов и навесов. Через дорогу на голой лужайке стоят пять исторических указателей. Никаких построек на этой половине акра. Но если Новый Орлеан был аэропортом Кеннеди в «Невольничьей тропе», то трава на развилке дороги была ее «О’Хара».

В Раймонде, благодаря Томасу Дабни, Уоллер связался с продавцом рабов по имени Джеймс Уэр, 42-летним парнем из Вирджинии. Уоллер знал свою семью.«По вежливому приглашению мистера Уэра, — как он выразился, — я проехал более ста миль без видимых белых людей и за четыре дня добрался до Натчеза». Он поспешил в город в начале 1848 года, за его спиной — истощающаяся банда. «Это самая старая оседлая часть штата, которая отличается большим комфортом, изысканностью и элегантностью», — писал Уоллер.

Он не описывал Форкс в миле к востоку от «красивой» части города. В Форксе Уоллер обнаружил целый ряд низких деревянных зданий, длинных и узких, в каждом из которых находился торговец, у каждого из которых было крыльцо и земляной двор перед ним.Дворы были плацами, которые работали как выставочные залы. Зимой утром, в разгар сезона продаж, чернокожие маршировали кругами перед лачугами торговцев.

Продаваемые рабы носили своего рода униформу. «Мужчины, одетые в темно-синие костюмы с блестящими латунными пуговицами… маршировали поодиночке, по двое и по трое по кругу», — написал местный житель Феликс Хадселл. «Женщины были в ситцевых платьях и белых фартуках» и с розовой лентой на шее с тщательно заплетенными волосами.Дисплей был странно тихим. «Никаких чьих-либо приказов, никакого шума по этому поводу, никаких разговоров в строю, никакого смеха или веселья», — просто маршировать по кругу.

После часа показа «живого» стада порабощенные выстроились рядами на длинных нависающих подъездах.

Их рассортировали по полу и размеру и заставили стоять по порядку. Мужчины с одной стороны в порядке роста и веса, женщины — с другой. Типичный дисплей помещал 8-летнюю девочку в левый конец очереди, а затем десять человек, похожих на ступеньки лестницы, поднимались в правый конец, заканчиваясь 30-летней женщиной, которая могла быть матерью первой девочки.Такой порядок сортировки означал, что дети с большей вероятностью будут продаваться от родителей.

На Вилках аукционов не было, только торг. Покупатели смотрели на людей, заводили их внутрь, заставляли раздеваться, изучали зубы, велели танцевать, спрашивали об их работе и, самое главное, смотрели на их спины. Осмотр спины сделал или сорвал сделку. У многих остались шрамы от порки. Для покупателей это было истолковано не как признак жестокости хозяина, а как неповиновение рабочего.«Чистая спина» была редкостью, и это поднимало цену.

После осмотра людей на выставке покупатель разговаривает с продавцом и ведет переговоры. Это было похоже на покупку машины сегодня.

**********

«Зовите меня сир Боксли», — говорит он. «Это аббревиатура, обозначающая людей».

Человек с Юга, который сделал все возможное, чтобы привлечь внимание к «Тропе рабов», родился в Натчезе в 1940 году. Родители назвали его Клифтоном М. Боксли.В годы черной власти 1960-х он переименовал себя в Сер Сешш Аб Хетер. «Это имя, которое я должен был бы иметь, если бы традиционные африканские культуры остались нетронутыми, по сравнению с Клифтоном Боксли, которое является названием плантации или рабским именем», — говорит он.

Сир Боксли был крупным молодым человеком 1950-х годов, выросшим в смирительной рубашке Джима Кроу.

«Я пробовал собирать хлопок прямо здесь, за пределами Натчеза, и мне так и не удалось собрать 100 фунтов», — говорит он. Машины не заменяли человеческие руки до 1960-х годов.«Вам заплатили бы 3 доллара за 100 фунтов сбора хлопка — то есть, если бы вам повезло найти фермера, который мог бы нанять вас».

Боксли 75 лет. Он седобородый и седой, наполовину лысый. Он прямой, напористый и захватывающий, с полным баритоном. Он не ведет светскую беседу.

«Я создан из-за бездействия других, чтобы заниматься исторической работой», — говорит он мне. «Я хочу воскресить историю торговли порабощением, и в течение 20 лет я сосредоточился на этом.”

Он несет плакат размером 4 на 6 футов в кузове своего красного грузовика Nissan. В нем написано прописными буквами Helvetica: «ВЫСТАВЛЯЙТЕСЬ ПОМОГИТЕ, СПАСИТЕ ВИЛКИ ДОРОЖНОГО РЫНКА« ПОДЧИНЕННЫХ »САЙТОВ NATCHEZ MS». Он часто держит знак, стоя рядом с участком травы, который является единственным видимым остатком развилки дороги.

Когда я встречаюсь с Боксли, он носит красные брюки, коричневые слипоны и синюю футболку с надписью «Двадцатое июня — 150 лет». С 1995 года он раздражал штат Миссисипи и беспокоил менеджеров по туризму своей исключительной одержимостью отмечать жизни тех, кто прошел по Невольничьей тропе через развилки дороги.

Он живет один в пятикомнатном коттедже в черной части города, вдали от центра Натчеза, где все снимают. Дом из коричневой обшивки — складные стулья и гамак на переднем дворе, шлакоблоки и доски на ступеньках — переполнен внутри книгами, пластинками, народным творчеством, старыми газетами, безделушками, грудой одежды и неопознанными кладами предметов.

«Берегись моей кухни Джима Кроу», — говорит он из другой комнаты.

На кухне мамаши солонки, черные газонные жокеи, фигурки дяди Тома и другие раздражающие памятные вещи — литографии пиканинов, поедающих арбуз, «африканская» фигура в травяной юбке, плакат для кукурузной муки в стиле кантри с банданой. одетая, 200-фунтовая чернокожая женщина.

Параллель в гостиной — десятки фотографий невольничьих фабрик в Гане и Сьерра-Леоне, где содержались пленники перед отправкой в ​​Америку.

Боксли покинул Натчез в 1960 году, в возрасте 20 лет. Он провел 35 лет в Калифорнии в качестве активиста, учителя, пехотинца в программах борьбы с бедностью. Он вернулся домой в Натчез в 1995 году и открыл для себя развилки дороги.

Участок пуст, если не считать пяти маркеров, оплаченных городом Натчез.Нынешние названия улиц, образующих развилку, — Liberty Road и D’Evereaux Drive — отличаются от старых.

«Я написал текст для четырех маркеров», — говорит он, сидя на скамейке и глядя на траву. «Вы что-то чувствуете здесь? Это хорошо. Говорят, здесь не было никаких чувств ».

Хранитель вилок: Сир Боксли вернулся в свой родной город Натчез в возрасте 55 лет. «Нигде в этом городке-музее движимого рабства я не мог найти … историй, отражающих афроамериканское присутствие.” (Уэйн Лоуренс)

Он рассказывает предысторию. «В 1833 году Джон Армфилд отправил банду людей в Натчез, где их принял Исаак Франклин. Некоторые заболели холерой, и эти порабощенные люди умерли. Франклин избавился от их тел в заливе у дороги. Их обнаружили, и это вызвало панику. Городское правительство приняло постановление, запрещающее всем торговцам на дальние расстояния продавать людей в черте города. Итак, они переехали сюда, на этот перекресток, в нескольких футах от городской черты.

«Исаак Франклин построил здание прямо там, где находится магазин глушителей — видите персиковый сарай через дорогу? Там работал Теофил Фриман, который продал Соломона Нортапа из «Двенадцать лет рабства ». Через дорогу находились еще одни здания и торговцы. У вас там работает Роберт Х. Элам. К 1835 году это место было полно торговцев-дальнобойщиков.

«Когда я вернулся в Натчез в возрасте 55 лет, я увидел крупную туристическую индустрию и заметил, что нигде в этом городке-музее движимого рабства я не могу найти легко и наглядно рассказы, отражающие афроамериканское присутствие.Так что он начал защищать Форкс.

Он машет проезжающему Форду.

«Десять лет назад на этом месте стоял старый пивной сад, где белые смотрели футбол и пили, а на гравийной стоянке стояли грузовики». Город купил участок в пол-акра в 1999 году во многом благодаря его волнениям. С 2007 года предложение о включении этого объекта в Службу национальных парков постепенно приближается к одобрению. Необходим акт Конгресса.

«Моя цель — сохранить каждый дюйм грязи в этой области», — говорит Боксли.«Я борюсь за наших порабощенных предков. И этот сайт обращается к их отрицаемой человечности и к их вкладам, а также к внутренним работорговцам Америки. Общественное признание Forks of the Road предназначено для предков, которые не могут говорить сами за себя ».

Я прошу его поиграть в дебаты. Представьте, что белая женщина задает вопрос: Мне трудно слушать и понимать эту историю. Можете ли вы сказать это так, чтобы не повредить мою чувствительность?

«Вы ошиблись, чтобы спросить о пощаде ваших чувств», — отвечает Боксли.«Я ничего не жалею. Это человечество наших предков отрицало то, что меня интересует. Эта история — ваша история, а также афроамериканская история. На самом деле, это больше ваша история, чем моя ».

Спрашивает темнокожий: Я отец из среднего класса. Я работаю на правительство, хожу в церковь, у меня двое детей, и я говорю, что эта история слишком болезненна. Вы можете отложить это в сторону?

Boxley пропускает меньше секунды. «Я говорю, что ваши прапрабабушка и дедушка были порабощенными людьми.Единственная причина, по которой ваш черный зад вообще здесь, в том, что кто-то пережил эту сделку. Единственная причина, по которой мы находимся в Америке, заключается в том, что наших предков насильно заковали в цепи, чтобы они помогали строить страну. Чтобы преодолеть обиду и боль, вы должны столкнуться с ситуацией, испытать ее и очистить себя, чтобы позволить человечности наших предков и их страданиям омыть вас и поселиться в вашем духе ».

В ста ярдах от развилки дороги есть невысокий кирпичный мост через узкий ручей.Он имеет ширину 12 футов, длину 25 футов и покрыт кудзу, погребенным под грязью и кустами.

«Месяц назад застройщик открыл мост экскаватором, — говорит Боксли. «Сотни тысяч переходили этот путь — мигранты, порабощенные люди, белые, индейцы». Он поворачивается.

«Мир вон», — говорит он и уходит.

**********

Уильям Уоллер отправился в Новый Орлеан во вторую неделю января 1848 года, совершив 18-часовую прогулку на пароходе.Джеймсу Уэру, брокеру Уоллера, не удалось продать усеченный кофе в Миссисипи. Среди них был полевой работник Нельсон и его жена; человек по имени Пайни Вудс Дик и другой по прозвищу Сбежавшие Ботинки. Также были Митчелл, мальчик 10 или 11 лет, и Фостер, 20 лет, крепкий, его «призовая рука». В Луизиане самые высокие цены можно было получить за «доллар», мускулистого мужчину, направляющегося в ад сахарных полей.

Уоллер никогда не был в таком большом городе. «Вы не можете себе это представить», — писал он домой.Когда пароход заходил в док, он миновал корабли, пришвартованные на глубине пяти или шести миль, «миль из всех народов земли, привозя свою продукцию и унося нашу». Прибытие, трап на дамбе, везде груз. «Затем вам нужно протиснуться сквозь бесчисленное множество мужчин, женщин и детей всех возрастов, языков и цветов земли, пока вы не попадете в сам город».

Он слышал плохое о Новом Орлеане, ожидал, что он испугается этого, и услышал.Он писал, что люди «являются частью худшей части человеческого рода». «Неудивительно, что среди такого населения должны быть грабежи и убийства».

**********

За 50 лет «тропы рабов» в Новый Орлеан было продано около полумиллиона человек, родившихся в Соединенных Штатах, — больше, чем все африканцы, привезенные в страну за два столетия Среднего прохода через Атлантику.

В 1840-х годах в Новом Орлеане, крупнейшем невольничьем рынке страны, было около 50 компаний, торгующих людьми.Некоторые белые отправились на невольничьи аукционы ради развлечения. Особенно для путешественников рынки составляли конкуренцию Французской опере и Театру Орлеана.

Сегодня в Новом Орлеане количество памятников, указателей и исторических мест, которые так или иначе относятся к внутренней работорговле, довольно невелико. Я делаю первую оценку: ноль.

«Нет, это неправда, — говорит Эрин Гринвальд, куратор Исторической коллекции Нового Орлеана. «На стене возле ресторана Maspero’s есть маркер.Но то, что он говорит, неверно. Место работорговли, о котором он упоминает, — «Обмен Масперо», находилось по диагонали через дорогу от сэндвич-ресторана ».

Гринвальд стоит перед двумя пальто в бежевой ливрее, висящими за оконным стеклом. Этикетки на пальто когда-то гласили: «Брукс Бразерс». Она находится во Французском квартале, в галерее архива, где она работает, и все вокруг нее — артефакты о работорговле. Два ливрейных пальто, с длинными пуговицами и с длинным хвостом, носили порабощенный возничий и швейцар.

«Brooks Brothers была первоклассной одеждой для рабов», — говорит Гринвальд. «Работорговцы выпускали новую одежду людям, которых они должны были продать, но обычно она была дешевле». Она миниатюрная, разговорчивая, знающая и точная. В этом году она была куратором выставки в Исторической коллекции Нового Орлеана «Купленные жизни: Новый Орлеан и внутренняя работорговля, 1808–1865 годы».

Когда она говорит и указывает на предметы, я замечаю то, чего никогда не видел во время многих посещений этого архива: черных людей.Хотя Историческая коллекция Нового Орлеана является самым серьезным и обширным историческим центром города, до этого года она привлекала мало чернокожих.

«Мы в Новом Орлеане прошли долгий путь после урагана« Катрина »с точки зрения уровня комфорта при обращении к определенным вопросам. «Катрина» стала катастрофой и изменила представление людей о нашей коллективной истории », — говорит Гринвальд. «Мы никогда не делали специальной выставки о работорговле, о рабстве. И время действительно было в прошлом.”

Она указывает на документ с парохода Hibernia , прибывшего из Луисвилля в 1831 году. В документе перечислены имена людей, их цвет кожи и место происхождения. «Все эти люди приехали из Вирджинии», — говорит она. «Так что вполне вероятно, что их отправили принудительным маршем из округа Олбемарл, штат Вирджиния, в Луисвилл, а затем они сели на пароход вниз по реке». Она машет рукой в ​​сторону дамбы Миссисипи в двух кварталах от нее.

Она указывает на красивый кусок шелка с надписью: «Рабы должны пройти таможенную очистку.«Это знак, который, вероятно, висел в каютах на пароходах». Что-то вроде объявления о сдаче багажа.

«Вот эти, — показывает на еще несколько пожелтевших бумаг, — для меня хуже всего», — говорит она. «Они представляют собой манифест, или список, одной группы из 110 человек, перемещенной Исааком Франклином в 1829 году. В них записаны имена, рост, возраст, пол и окраска, определяемые человеком, смотрящим на них. И только в этом списке много детей ….

«Вы понимаете, что это были дети.Но вот группа, состоящая из десятков человек в возрасте от 10 до 12 лет. В Луизиане был закон, согласно которому детей младше 10 лет нельзя было разлучать со своими матерями. И вы видите много записей, в которых необычно много только 10-летних. Этим детям не было 10 лет. Вероятно, они были моложе, но никто не проверял ».

Новый Орлеан был крупнейшим невольничьим рынком в стране. Куратор Эрин Гринвальд говорит, что общее количество связанных с рабством памятников, памятников или исторических мест в городе ровно одно.(Уэйн Лоуренс)

Развивая выставку, Гринвальд и ее команда создали базу данных имен порабощенных, которые были отправлены из восточных штатов в Новый Орлеан. Уильям Уоллер и его банда, а также сотни тысяч человек, прибывших пешком, не оставили следов в правительственных отчетах. Но люди, прибывшие на корабле, сделали это.

«Мы изучили сотни судовых манифестов и собрали данные о 70 000 человек. Конечно, это только некоторые.

В 1820 году количество кораблей, перевозивших рабов из восточных портов в Новый Орлеан, составляло 604.В 1827 году это было 1359 человек. В 1835 году это было 4723 человека. На каждом было от 5 до 50 рабов.

В рекламе аукциона в конце Slave Trail всегда говорилось: «Негры Вирджинии и Мэриленда».

«Слова« Вирджинские негры »означали своего рода бренд, — говорит Гринвальд. «Это означало сговорчивый, нежный и не сломленный переутомлением.

«Одна вещь, которую трудно задокументировать, но которую невозможно игнорировать, — это« модная торговля ». У Нового Орлеана был нишевый рынок. «Торговля фантазиями» означала, что женщин продавали в качестве сексуальных партнеров по принуждению.Они неизменно были женщинами смешанной расы. Так называемые мулатрисы ».

Исаак Франклин был повсюду на этом рынке. В 1833 году он написал в офис в Вирджинии о «модных девушках», которые были у него под рукой, и, в частности, об одной, которую он хотел. «Я продал твою шикарную девушку Алису за 800 долларов», — писал Франклин Райс Баллард, тогдашнему партнеру из Ричмонда. «Есть большой спрос на шикарных горничных, [но] я был разочарован тем, что не нашел вашу горничную из Шарлоттсвилля, которую вы мне обещали». Франклин сказал офису Вирджинии немедленно отправить «горничную из Шарлоттсвилля» на корабле.«Вы пришлете ее, или я возьму за нее 1100 долларов?»

Чтобы максимизировать ее цену, Франклин мог бы продать «горничную из Шарлоттсвилля» на одном из публичных аукционов в городе. «И местом проведения аукциона было выбранное место под названием St. Louis Hotel, — говорит Гринвальд, — в квартале отсюда».

**********

Отель Сент-Луис — одно из нескольких мест, которые можно идентифицировать как бывшие места работорговли. Рядом с ним была еще одна, Новоорлеанская биржа.Гранитный фасад биржи до сих пор можно увидеть на Шартр-стрит, недалеко от угла Сент-Луис-стрит. На перемычке над дверью вы можете увидеть выцветшей краской старый знак: «___ ИЗМЕНИТЬ». Отель «Сент-Луис» был снесен в 1916 году, но именно в отеле «Тропа рабов» завершилась самыми зрелищными сценами.

В центре отеля находилась ротонда диаметром 100 футов, «над которой возвышается купол, высокий, как церковный шпиль», — писал корреспондент Milwaukee Daily Sentinel .«Пол — мраморная мозаика. Половину окружности ротонды занимает бар гостиницы », а другую половину — вход в сводчатый зал. По обе стороны ротонды стояли два аукционных стенда, каждый на высоте пяти футов над полом. А под куполом, когда солнечный свет падал через окна в апсиде, оба аукционных стенда работали одновременно на французском и английском языках.

«Аукционистом был красивый молодой человек, посвятивший себя исключительно продаже молодых женщин-мулаток», — писал репортер о продаже в 1855 году.«На блоке была одна из самых красивых молодых женщин, которых я когда-либо видел. Ей было около шестнадцати лет, она была одета в дешевое полосатое шерстяное платье и с непокрытой головой ».

Ее звали Гермина. «Она была продана за 1250 долларов одному из самых развратных старых животных, которых я когда-либо видел», — отметил репортер. Сегодня это эквивалентно 35 000 долларов.

Здесь, в красивом сводчатом зале отеля St. Louis, в конце Тропы рабов разделились семьи. Тот же репортер описал «благородную женщину с ясноглазым семилетним ребенком.Однако, когда мать и мальчик вышли на площадку, на них не поступило никаких ставок, и аукционист внезапно решил выставить мальчика на продажу отдельно. Он был продан человеку из Миссисипи, его мать — человеку из Техаса. Мать умоляла своего нового хозяина «купить и маленького Джимми», но он отказался, и ребенка утащили. «Она разразилась самыми неистовыми воплями, которые когда-либо вызывало отчаяние».

**********

Депрессия Уильяма Уоллера прошла после того, как он покинул Новый Орлеан и вернулся в Миссисипи.«Я продал всех своих негров одному человеку за восемь тысяч долларов!» он сказал своей жене. Затем пришли другие мысли и еще больше жалости к себе: «Я не получил того, чего ожидал, но я стараюсь быть удовлетворенным».

Джеймс Уэр, работорговец, которого Уоллер встретил в Натчезе, участвовал в торгах и предложил Уоллеру подробное изложение. «Общая сумма продаж для двадцати» — всей группы, которая приехала с ним из Вирджинии, — «составляет 12 675 долларов». (Сейчас около $ 400 000). Путешествие закончилось, дела были сделаны, Уоллер отправился домой.Это было 13 марта 1848 года.

«Теперь я жду, когда за вами отплывет безопасная лодка», — написал он. «Возможно, через час я буду на реке».

1 апреля Уоллер вернулся домой. Его приветствовали жена и дети. Также пожилая чернокожая женщина по имени Чарити, которую он и Сара держали дома, зная, что никто не предложит за нее денег. Хижины рабов были пусты.

**********

Первые вежливые вопросы появились в газетах летом 1865 года, сразу после Гражданской войны и освобождения.Бывшие рабы — их было четыре миллиона — попросили устно, но это ни к чему не привело, и поэтому они поместили объявления в газеты, пытаясь найти матерей и сестер, детей и мужей, унесенных от них Тропой рабов.

Ханна Коул была одной из них, может быть, первой. 24 июня 1865 года, через два месяца после перемирия в Аппоматтоксе, в филадельфийской газете под названием Christian Recorder она разместила следующее:

Требуется информация.Может ли кто-нибудь сообщить мне местонахождение Джона Персона, сына Ханны Персона из Александрии, штат Вирджиния, который принадлежал Александру Санктеру? Я не видел его десять лет. Меня продали Джозефу Брюину, который отвез меня в Новый Орлеан. Меня тогда звали Ханна Персона, теперь меня зовут Ханна Коул. Это мой единственный ребенок, и я очень хочу его найти.

Разместить объявление было непросто. Требовалась двухдневная заработная плата, если вы зарабатывали 50 центов в день, что «вольноотпущенники» — новое слово — начинали получать за работу.Это означало нанять кого-то, кто мог бы писать. Грамотность была противозаконной для рабов, поэтому лишь немногие из четырех миллионов умели писать.

Но идея выросла.

Редакторы газеты « Southwestern Christian Advocate » опубликовали свою статью в Новом Орлеане, но она была разослана методистским проповедникам в Арканзасе, Миссисипи, Теннесси, Техасе и Луизиане. Газета открыла колонку под названием «Потерянные друзья», страницу, на которой люди взывали к семье, пропавшей на «Следе рабов».Один потерянный друг написал:

Мистер Редактор — Я вырос и родился в Вирджинии, но не могу назвать графство, потому что был так молод, что не помню его; но я помню, что жил в двенадцати милях от города под названием Данвилл … Меня продали спекулянту по имени У. Феррилла и привезли в Мобил, штат Алабама, в возрасте 10 лет. Насколько я помню, моего отца звали Джозеф, а моей матери — Милли, моего брата — Энтони, а моей сестры — Мария … Меня звали Энни Феррилл, но мои владельцы изменили мое имя.

Черные церкви подобрали его. Каждое воскресенье проповедники Юга смотрели на собрания и читали объявления из «Потерянных друзей» и подобных статей. Сообщение от женщины, похищенной у ее матери, когда она была девочкой, могло достигнуть сотен тысяч.

Я хочу узнать о своих родственниках, которых я оставил в Вирджинии около 25 лет назад. Мою мать звали Матильда; она жила недалеко от Уилтона, штат Вирджиния, и принадлежала некоему г.Персифилд. Меня продали с младшей сестрой — Бетти. Меня звали Мэри, и мне было девять лет, когда я был продан торговцу по имени Уокер, который отвез нас в Северную Каролину. Бетти была продана человеку по имени Рид, а меня продали и увезли в Новый Орлеан, а оттуда в Техас. У меня были брат Сэм и сестра Энни, которые остались с матерью. Если они живы, я буду рад получить от них известие. Обращайтесь ко мне в Моралес, Джексон Ко, Техас. — Мэри Хейнс.

Год за годом распространились объявления — сотни, а затем тысячи.Они продолжали печататься в черных газетах до Первой мировой войны, спустя 50 лет после освобождения.

Почти для всех разрыв был постоянным, горе — вечным. Но историк Хизер Уильямс обнаружила несколько воссоединений. Один особенно придает аромат.

Роберт Гленн был продан в 8 лет от матери и отца в Северной Каролине и провел остаток детства в Кентукки. После «Эмансипации», став «вольноотпущенником» лет 20, Гленн вспомнил название своего родного города — Роксборо.Он знал, насколько это редкость, поэтому решил вернуться на родину и поискать своих родителей.

«Я поклялся, что поеду в Северную Каролину, чтобы увидеться с мамой, если она еще жива. У меня было много денег на поездку », — сказал он. Через несколько дней Гленн появился в Роксборо. И там, в результате несчастного случая, который вряд ли повторил бы кто-либо из миллиона на «Невольничьем следе слез», он нашел свою мать.

«Я пожал руку матери и держал ее слишком долго, и она что-то заподозрила», — сказал Гленн.В последний раз она видела его, когда ему было 8 лет, и не узнала его. Так много рабов ожидало, что их семьи будут уничтожены, и поэтому стало важно научиться забывать.

«Потом она подошла ко мне и спросила:« Разве ты не мой ребенок? »- вспоминал Гленн. «Скажите мне, разве вы не мой ребенок, которого я оставил на дороге возле дома мистера Мура перед войной?» Я не выдержал и заплакал. Я не знал до того, как вернулся домой, живы ли мои родители или нет ». А теперь «ни мать, ни отец меня не знали.”

Нет такой вещи, как мертвая тишина

Меня интересует самый полный смысл молчания, не столько молчание, сколько риск быть уничтоженным этим, сидеть спокойно в нем, да, конечно, но, если честно, также храбрость молчания или борьба с ним до пота и изнеможения Я падаю под его тело и задыхаюсь: «Даю». Меня не интересует молчание теоретически или академически, а лично, лично, воплощаясь. Меня интересует тишина не как изолированная сущность, от которой мы стоим отдельно, как объективные наблюдатели, а скорее тишина как центральное человеческое намерение и сознательный способ участия в жизни, безмолвный и святой путь слушающего сердца.

И я думаю об этом слушании, смешивая мои метафоры, как о своего рода танце, в котором божественное протягивает руку и приглашает нас в тишину. Я хочу танцевать этот танец не потому, что он не требует усилий или постоянно грациозен, а потому, что мне кажется, что все живое, все реальное, естественное и благородное, все, что гудит изнутри, гудит извне или движется с таинственностью, и это то, что это есть, и все же нечто большее, чем это происходит, и пронизано этой тишиной.

Полностью понятый, с человеческой точки зрения, не существует такой вещи, как мертвая тишина, только люди, которые забыли, никогда не учились или равнодушны к слушанию.Для тех, кто осознает это, тишина неотделима от слушания, и вместе они порождают отношения и связь. Когда мы полностью осознаем это, мы можем назвать это взаимопричастием или святым общением. В этом смысле громкое слушание подразумевает живость тишины, и все, что тишина дает место. Это один из самых глубоких способов для людей молиться, поскольку, по словам Иоанна Креста, первый язык Бога — безмолвие. Парадокс в том, что это та же тишина, с которой мы с молитвой слушаем, передает невыразимые послания, которые дано слышать нашему сердцу.Это слуховой образ, аналогичный известному утверждению Мейстера Экхарта: «Глаз, которым я вижу Бога, — это тот же глаз, которым Бог видит меня: мой глаз и глаз Бога — это один глаз, одно зрение, одно знание и одна любовь» ( Немецкая проповедь, № 12). Тишина, с которой мы слушаем, — это та же тишина, которая говорит о Боге и Его вещах.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

2019 © Все права защищены. Карта сайта